Блок. На ржавых петлях открываю... Прочтение

2. «На ржавых петлях открываю ставни…»





                На ржавых петлях открываю ставни,
                Вдыхаю сладко первые струи.
                С горы спустился весь туман недавний
                И, белый, обнял пажити мои.

                Там рассвело, но солнце не всходило
                Я ожиданье чувствую вокруг.
                Спи без тревог. Тебя не разбудила
                Моя мечта, мой безмятежный друг.

                Я бодрствую, задумчивый мечтатель:
                У изголовья, в тайной ворожбе,
                Твои черты, философ и ваятель,
                Изображу и передам тебе.

                Когда-нибудь в минуту восхищенья
                С ним заодно и на закате дня,
                Даря ему свое изображенье,
                Ты скажешь вскользь: «Как он любил меня!»
                Июнь 1902





     «Пажити», «горы», «замок» – Италия? Или.. С. Шахматово? Помните про горы? –

                «…Всё та же ты, какой цвела когда-то,
                Там, над горой туманной и зубчатой,
                В лучах немеркнущей зари…»
                Когда замрут отчаянье и злоба  (1908)

     «Пажити» – это пастбища, а «замок…»

     Из воспоминаний Менделеевой Анны Ивановны –  второй жены Дмитрия Ивановича Менделелева, матери Любови Менделеевой-Блок:
     «Трудно представит себе другой, более мирный, поэтический и уютный уголок. Вся усадьба стояла на возвышенности, и с балкона открывалась чисто русская даль.»
     (Усадьба на фото – конечно же, реконструкция. Настоящую «реквизировали» – разграбили  в 18-ом и сожгли дотла в 1921-ом…
     Двухэтажную башенку Блок пристроил  сам  – в 910-ом. Он разместил в ней свой кабинет и библиотеку… Ни одной его книги оттуда не осталось.)

 
                …Я бодрствую, задумчивый мечтатель:
                У изголовья, в тайной ворожбе,
                Твои черты, философ и ваятель,
                Изображу и передам тебе…

     Философ, ваятель... Возрождение? И он -- один из тех, которые как Леонардо? Которые почти как маги: "Твои черты... изображу" -- с тебя изображу, в "тайной ворожбе" преображу их и "передам тебе"!
     Вот так потом будут вспоминать про Волохову: когда она была с Блоком -- у нее были "крылатые глаза" и "победная красота", но стоило поэту - философу и ваятелю - отойти, и она - "погасла"... 

                Когда-нибудь в минуту восхищенья
                С ним заодно и на закате дня,
                Даря ему свое изображенье,
                Ты скажешь вскользь: «Как он любил меня!»"

     Мечты, мечты… Любочка "скажет" совсем другое. Она перечеркнет страницы дневника этих лет и прямо по ним крупно напишет: «Потерянные годы».

     – «Спи без тревог. Тебя не разбудила // Моя мечта…» – напомню, что своей миссией Блок считал разбудить Тебя от сна неотличимого от смерти. Cр. последнее стихотворение «тома I», в котором он признает ее провал:

                «… Ты покоишься в белом гробу.
                Ты с улыбкой зовешь: не буди.
                Золотистые пряди на лбу.
                Золотой образок на груди.

                … Спи – твой отдых никто не прервет.
                Мы – окрай неизвестных дорог.
                Всю ненастную ночь напролет
                Здесь горит осиянный чертог.
                18 июня 1904. С. Шахматово»

     – «…Даря ему свое изображенье…» – «ему» – это опять проявился тот из прошлой осени(Блок. Из дневника 18-ого года):
     «В октябре [1901 г.]… Я испытывал сильную ревность (без причины видимой)…
…Чаще, чем со мной, она встречалась с кем-то,  кого не видела и о котором я знал.»
     А вспомнился он, вероятно на фоне:
     «Л. Д. Блок. «И быль и небылицы о Блоке и о себе»:
     «Лето [1902-ого года] в Боблове я провела отчужденно от Блока, хотя он и бывал у нас.    …Со зла я флиртовала с товарищами Миши Менделеева, мальчиками-реалистами, как и в Боблове с двоюродными братьями Смирновыми, тоже гимназистами, которые все поочередно влюблялись в меня и в мою сестру...»

Из Примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
     «
     Впервые: I2. С.111-112.
     Публикации: I3. С.165 и I4. С.140 – в цикле СПД, в разд. "IV. Свершения. (1902 год)"; I5. С. 138.
     – «…открываю ставни...» –  О символике открывания окна (двери, ворот и т.д.) см. с. 455 наст. тома.
     [
     «…Устойчивы и приметы лирического "я". Это его принадлежность "нижнему миру"… и, вместе с тем, устремленность ввысь, к "Деве", к ее свету, юности и красоте.  …Это либо выход "я" из привычного ему "земного" пространства ("Я вышел ... "), размыкание его границ (открывание окна, проникновение в "Ее" терем), устремление ввысь и вдаль, либо нисхождение "Ты" на землю…»
     ]

     – «Спи без тревог...» – и след. – О символическом значении образа сна см. коммент. К стих. "Тихо вечерние тени... ".
     [
     – «Спишь ты за дальней равниной ...» – образ, навеянный, очевидно, подмосковными пейзажами; одновременно вводит сопоставление героини цикла со Спящей красавицей. Мотив сна-смерти, имеющий широкую фольклорную и литературную традицию, Блок называет в числе запомнившихся с детства: няня "читает ( ... ) долго-долго, внимательно, изо дня в день:

          Гроб качается хрустальный ...
          Спит царевна мертвым сном".

     (См. т. 5 наст. изд.)
     Ср. также стихотворение "Сны" (т. 3 наст. изд.). Пушкинские истоки образа ("Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях") дополняются впечатлениями лирики Фета: "Спит во гробе ледяном// Очарованная сном" ("Глубь небес опять ясна ... ", 1879). Фетовская трактовка образа Спящей красавицы как зимней природы, готовящейся к весеннему пробуждению, особенно важна для СПД.
     ]

     – «Даря ему свое изображенье...» – Об образе "соперника" см. коммент. К стих. "Снова ближе вечерние тени»
     [
     «Иль чуешь иного предтечу ...» и след. – Ср. в дневнике от 30(17) августа 1918 г.: "Я испытывал сильную ревность (без причины видимой)". Образ "иного предтечи" (вариант "двойника") отсылает к Евангелию: Иоанн Предтеча – "человек, посланный от Бога (... ), чтобы свидетельствовать о Свете"– грядущем в мир Христе (Ин. 1, 6-7); зд.  – "свидетель" идущей в мир Вечной Женственности.
     ]
 

 



*
*

вкратце о месте стихотворения в общем своде книги "Стихи о Прекрасной Даме".

     Ал. Блок : «Символист уже изначала - теург, то есть обладатель тайного знания, за которым стоит тайное действие».
     Теургия -  это человеческая практика по работе с божественными сущностями.  «Стихи о Прекрасной Даме» - рабочий дневник Александра Блока о ходе подобной практики.
     Спустя десять лет он напишет Андрею Белому: “Отныне я не посмею возгордиться, как некогда, когда, неопытным юношей, задумал тревожить тёмные силы - и уронил их на себя.”
     «Стихи о Прекрасной Даме» как раз об этом - о тёмных силах и о гордыни попытки справится с ними.
     Справиться не получилось. Спустя ещё десять лет, уже после смерти Блока, Андрей Белый резюмирует:
     «Первый том - потрясенье: стремительный выход из лона искусства; и - встреча с Видением Лучезарной подруги; и - далее: неумение воплотить эту встречу, обрыв всех путей»

     Для Блока было важно подчеркнуть рабочий, реалистический характер книги («к моим же словам прошу отнестись как к словам, играющим служебную роль, как к Бедекеру [путеводитель], которым по необходимости пользуется путешественник»), поэтому вместо трёх разделов с мистическими названиями "Неподвижность", "Перекрёстки", "Ущерб" первого издания  в канонической редакции их стало шесть, у которых вместо всякой философии теперь только указания на  место и время действия.

     Вот их краткая сводка:

     I. С.-Петербург. Весна 1901 года. Юный теург обретает свет, но появляется и «гадалка» из Тёмного храма .
     II. С. Шахматово. Лето 1901 года. Поэт учится работать с обретёнными силами, но постоянно путается меж Ясной и гадалкой, меж Солнцем и любимой. Меж Тобою и тобой.
     III. С.-Петербург. Осень и зима 1901 года. Грань богопознания: попытка – успешная! – увидеть  в любимой богиню, то есть раскрыть в «тебе» – Тебя! Но тут же появляются «двойники», которые искушают теурга россыпью миров.
     IV. С.-Петербург. Зима и весна 1902 года. Видение Моисея, готовность к Акту, видение, как «мы странствовали с Ним по городам» – но что это все? – послания от Тебя или обманки «двойников»? И – снова видение Моисея, видение Неопалимой Купины, осознание, что Ты – Купина, то есть Ты –  прямой призыв Господен к действию, как  некогда к простому пастуху Моисею: «Иди! И соверши небывалое». Но опять вмешиваются акторы лиловых миров – гадалка, двуликий, двойник. И поэт срывается в открытые ему «двойниками» другие миры.
   
                V. С. Шахматово. Лето 1902 года.   Лето зимних кошмаров, лето расплаты… Но в ответ на прямой призыв:  «Приходи, Я тебя успокою», поэт  настаивает на своём праве на «каменные дороги».

     VI. С.-Петербург. Осень — 7 ноября 1902 года. Он выходит на Тропу миров – лиловых миров. Бродит по ней, отчаивается. Он, ставя на кон свою жизнь, прорывается к Храму, но, судя по всему, это – тёмный храм.

     Данное стихотворение относится к первой  сцене ПЯТОГО раздела. Всего сцен в нем – пять:

                Сцена первая.    Разномирье.
         Сцена вторая.    Иное новоселье
         Сцена третья.    Чужая свадьба
         Сцена четвертая. Без лица и названья.
         Сцена пятая.     Двух голосов перекличка
         
*

         Разномирье:

1. «Брожу в стенах монастыря…»                ( http://www.proza.ru/2017/12/29/932 )
Ссылка в мир на Севере угрюмом.
                2. «На ржавых петлях открываю ставни…»             ( http://www.proza.ru/2017/12/29/951 )
                Прорыв в мир Италии Возрождения.
3. «Золотокудрый ангел дня…»                ( http://www.proza.ru/2017/12/30/971 )
Преступный сон о божьем гневе.
4. «Пробивалась певучим потоком…»                ( http://www.proza.ru/2017/12/30/980 )
Возвращение в мир на Севере угрюмом. В котором – весна!
*