Батяня комбат

Служить мне довелось в спортроте под Хабаровском. Три раза в год нас отзывали в части на учения. Обыденная армейская жизнь. Рота находилась в поле на стрельбах. Проживали в землянках и палатках на полигоне. Ничего не предвещало каких бы то ни было событий. И вот, пыхтя, весь в «мыле», врывается посыльный из штаба. Задыхаясь слюной, кричит:
– Всем командирам и старшинам срочно явиться в палатку комбата!
Кто-то пытается его спросить, мол, чего вдруг, зачем? Тот, отмахиваясь  руками, «мухой» вылетает по другим подразделениям. Что делать? Громко недоумевая, потянулись гуськом к начальству.
Набились по периметру в большую палатку, по центру – большой стол, стоим, воркуем помаленьку. На входе, как вихрь, влетает комбат, за ним – офицер с канистрой в руках. Подполковник, (а между нами прозвище у него было Купец), весь складный, здоровый, с большими усами, справедливый и порядочный дядька. Среди солдат и офицеров пользовался непререкаемым авторитетом. Тут же даёт указание достать кружки и всё, что есть съедобное, на стол. Старлей тут же булькает из канистры содержимое по кружкам. Все затаили дыхание с немым вопросом: «Что это происходит?» Подобный фортель, даже во сне себе представить было нельзя. И вот, подполковник, поняв наше недоумение, очень тихо, с дрожью в голосе говорит:
– Сынки мои, опять беда пришла на нашу землю. По всей видимости, начинается война с Китаем. Поступило сообщение: китайцы большим соединением перешли нашу границу в районе острова «Даманский». Наши ведут ожесточённые бои, уже есть большие потери с обеих сторон. Нам отдан приказ привести подразделения в полную боевую готовность!
Все замерли, как вкопанные, опешив, не понимали, как на это реагировать. Наступила пауза. «Батя-комбат» продолжил:
– Давайте, ребятки-дети мои, выпьем за бойцов, которые сейчас дерутся с этой ордой! Да и кто знает, когда ещё придётся!
Все молча «осушили» свои кружки, занюхали рукавом. Никто не решился потянуться за скудной закуской на столе.
– Мне поступила команда: в полной боевой, с усиленным боекомплектом выдвигаться в сторону границы, на всё про всё дали два часа.
Какое-то мгновение все стояли, открыв рты, с выпученными глазами.

– Теперь слушай приказ: боеприпасов не жалеть, выдать всем тройной комплект, вскрыть «НЗ» и раздать пайки – кто сколько может унести. Хозвзводу – перевести все службы в походное положение. Старшинам – раздать всему составу дополнительное тёплое бельё. И не жадничать! Выдать всё, что будут просить! На оформление бумаг время не тратить – не до этого сейчас! Я уже по рации связался с частью – танковая рота, артиллерия и БМП догонят нас по пути следования, «Уралы» и «Газ-66» уже идут к нам. Пока всё, приступить к выполнению! Через два часа общий сбор!
Все, шумно переговариваясь, вывалились наружу. Передать общую атмосферу в подразделениях можно двумя словами: шок и растерянность. Кто-то молился, были такие, кто-то истерил, другие – по деловому и обстоятельно набивали вещмешки сухими пайками и обматывали себя запасными пулемётными и автоматными «рожками». Звучит команда: «На каждого бойца по две гранаты – остальное по прибытии на позиции».

Но даже в такой серьёзной ситуации не обошлось без юмора. У нас в роте был солдатик по прозвищу Одеколон, прозвали его так потому, что он не гнушался при случае употреблять парфюмерные жидкости, в то время это был чуть ли не единственный бренд для мужчин – «Тройной одеколон». Порой он умудрялся опустошать тумбочки сослуживцев, но делал это по-джентльменски – отливал только половину или треть пузырька – этим он спасал себя от «растерзания».
Так вот, он, «зараза», поняв тонкость ситуации и неразбериху (краем уха услышал приказ начальства), быстро у всех начал собирать фляжки и складывать в мешок. На вопрос: «Для чего тебе это надо?» он отвечал: «Не задавайте дурных вопросов, потом меня ещё и благодарить будете!» Зная его авантюрные способности, все со смехом сдавали тару.
Он, набив два мешка, рванул в расположение хозвзвода. Там творилась полная неразбериха, выдавали всё, что просили, как распорядился Купец. Одеколон с двумя мешками направился в сторону складов. Перед дверью на секунду остановился, мысленно поговорил с всевышним и с ходу, строевым шагом, чеканит к начальнику взвода. Отдав честь,  «выстреливает»:
– Товарищ прапорщик, я, рядовой Устинов, прибыл по приказанию комбата за получением спирта для личного состава второй роты.
Тот подозрительно на него посмотрел:
– Что, сам комбат распорядился?
– Так точно! Мы выдвигаемся первыми в самое логово врага!
Ну, что делать, перепроверить этот необычный приказ в этой неразберихе нет возможности, и он, нехотя, подводит его к бочке с божественной жидкостью. Выкрутил винтовую пробку, сразу потянуло очень знакомыми душе парами:
– Вот, смотри, вставляешь сюда шланг, чуть потянул и польётся, только не крути башкой, смотри внимательно, если прольёшь хоть грамм – шкуру спущу!
– Да что вы, товарищ командир, – «подмазал» он ему, – зря сомневаетесь! Не первый раз. Дело знаем!

Наш герой, молясь и не веря своим глазам, начал судорожно наполнять тару. В голове уже пробегали чарующие моменты обладания таким сокровищем. Нацедил три десятка сосудов, завязал вещмешки, кое-как взвалил один мешок на плечо, а второй как ни закидывал, тот срывался и плюхался под ноги. Весь в поту от волнения и тяжести, он не знал, как выбраться с добычей хотя бы наружу. Ноги тряслись от страха и волнения. Перед глазами уже мерещилась «расправа» и длительная отсидка на «губе». И тут он увидел знакомого каптёра с первой роты, подозвав его к себе, взмолился:
– Помоги, братуха, не пожалеешь!
Это загадочное «не пожалеешь» согрело душу, и они, согнувшись, посеменили к выходу. Осталось уже два шага и тут сзади:
– Стоять!
Одеколону в этот момент показалось, что у него мокрая не только рубаха, но и штаны. Они повернулись, прапор стоял как гладиатор – руки на поясе, ноги врозь.
– Ну, что, солдат, тебя не учили докладывать о выполнении задачи?
Вот в эту минуту бедолага точно понял, что штаны гораздо влажнее рубахи. И уже трясущейся челюстью он выдавил:
– Так точно, товарищ прапорщик, задание выполнено!
– Вот это другое дело. А ротному скажи, что бумаги подпишет, когда, дай Бог, всё утихнет.
– Всё понял, товарищ командир (он снова ему «подмазал»), разрешите идти?
– Да идите уже с глаз моих долой!

Уже на подходе к своим, солдат достал одну фляжку и щедро наплескал «огненной воды» в котелок своему спасителю. Занесли мешки и поставили в укромное место. Отдышавшись, он начал кумекать, как не продешевить при раздаче «добычи» товарищам по оружию. Мешала разработке плана срочность отъезда на передовую. В любом случае здесь без сообщника не обойтись, и Одеколон, сильно «заинтересовав», назначил себе в товарищи еще одну мутную личность по прозвищу Прыщ. Его, беднягу, всё время преследовали фурункулы – на шее, под мышками, и он умело этим пользовался, отлынивая от любой физической работы.
Они втихую перелили все содержимое в две двадцатилитровые канистры, в которые, как правило, использовали для чая или компота и подготовили к отправке. Народу он объявил, что операция не удалась, и раздал фляжки обратно, но убедить всех в этом у него не получилось. По его хитрой «физии» было понятно: что-то здесь не так.
Расследование прервала команда: «Выходи! Строиться!»

На площади все выстроились в полной экипировке. К этому моменту подошёл весь транспорт для погрузки личного состава. Прозвучала команда:
– Равня…йсь! Сми…рно! Равнение на средину!
…У меня с того времени всегда, когда слышу подобную команду, мурашки идут по телу…
К центру плаца строевым шагом движется наш любимый Комбат, впереди – два офицера со знаменем батальона. Остановился по центру. Мы с мокрыми глазами вытянулись по струнке. И тут команда: «Во...льно!» Купец провёл глазами по всему строю, без официоза и бумажек начал говорить:
– Дети мои, так уж случилось, что на нашу долю выпала участь послужить Родине по настоящему! Не буду говорить вам привычных лозунгов, просто прошу вас – не подведите старика! Вы у меня уже многое умеете, ваша задача – применить это в деле. Слушайте командиров, равняйтесь на подвиги ваших отцов и дедов.
Мы поняли, что последние слова ему дались с трудом, голос подрагивал, но он сдержал себя и напоследок снял шапку и сказал:
– Как бы не повернулось, знайте, я всегда буду рядом с вами – до конца!

Как сейчас помню лица моих сослуживцев с мокрыми глазами стояли, как ухари, так и умеренные!
– А сейчас – по машинам! И помоги нам, Господь!
Никакой «лабуды» типа «Партия наш рулевой!», «Да здравствует!» и тому подобного он не произносил!
Минут через двадцать полностью погрузились. Впереди – комбат на БТРе. Мы длинной колонной тронулись в путь. В тот момент состояние в душе было между «ужасным» и «торжественным»! Внешне казалось, что все спокойны, даже постоянно звучали шутки и приколы. Только Господь знал, что ждёт этих мальчишек через несколько часов! Зацепили и Одеколона:
– Что же ты, гад, там вытворял с нашими фляжками?
Тот только подленько хихикал и обещал хороших известий на эту тему:
– Не торопитесь, братья, в таких экзотических условиях я не вправе раскрывать «военную тайну» закулисно. Вот прибьёмся к «берегу», там и «перетрём» эту тему.
Он часто использовал в обороте криминальный сленг. Когда-то в юности он посидел дня три в «обезьяннике» и вышел оттуда уже «крутым авторитетом». У него появилась даже шаркающая походка, а во дворе дома пацаны считали за честь даже постоять с ним рядом.

Ехали долго и нудно, постоянно останавливались, потом – снова дорога. И вот, наконец, очередной «Стоп!» и команда «Выходи, строиться!» Как потом поняли – заброшенное местечко под посёлком Иман. Всей ротой разместились в большом бараке. По центру – две бочки-буржуйки, десятка три кроватей, остальные на полу. Удобства, как всегда, на улице. Позволили поспать, но только не раздеваясь. Те, кому не досталась кровать, улеглись на пол, бушлат вместо матраса, под головой  подсумки с автоматными рожками, оружие рядом с головой.
Как только все угомонились, Одеколон приступил к осуществлению своего коммерческого плана. Он вместе со своим подручным намеренно пристроились в самом углу барака. Пробежал слух, что там, в уголочке, происходит, что-то интересное, и сразу у всех усталость и сон как рукой сняло. Нужно было видеть эту картину: наш герой, как падишах, сидел, подобравши под себя ноги, «адъютант» с канистрой стоял чуть сзади на «раздаче». Каждый проситель с почтением подходил с котелком, и на определённых условиях ему наливалась «нектарная жидкость» строго по порции. Оплата за «огненный» напиток – махорка, одеколон, сигареты «Прима» или «Беломор». Те, кто этим не богат, записывались в должники. Никому даже в голову не приходило в этот момент назвать его Одеколоном, только по имени и отчеству! Все разбредались по своим сообществам, умеренно разбавляли спирт водой – и понеслось!!!

В полку в это время служили бойцы разных национальностей со всего Союза. У нас в роте были два грузина, они хорошо пели и играли на гитаре. И вот, тихо, в два голоса, полилась знакомая всем песня:
Расцветай под солнцем, Грузия моя,
Ты судьбу свою вновь обрела.
Не найти в других краях твоих красот,
Без тебя и жизнь мне не мила!
Народ облепил их со всех сторон, и, как только со слезой они закончили, полетели просьбы спеть:
– Ребята, спойте эту!.. И вот эту!..
Так, стихийно, все собрались вокруг братьев. Дневальному и часовому был дан строгий наказ: «Чуть что – сразу пулей сообщить!»
Пили по глоточку, растягивая удовольствие. Одеколон сидел на самом почётном месте, и со всех сторон ему: «Ну, брат, ты даёшь! Повесить лапшу такому пройдохе, как наш кисельный «прапор» – это в книгу «Гиннеса»!»
– Это что, ребята, вот когда всё, не дай Бог, раскроется – по любому придётся идти на «галеры», но ради вас, друзья мои по оружию, готов сгнить в казематах охранки!
Все падают со смеха, и поступает предложение:
– Ну, что, братцы, третья – за любовь!

Банкет набирал обороты как в лучших «домах Лондона». И забылись уже все переживания, что завтра, возможно, поступит команда «В бой!» Солдат не был бы солдатом без армейской смекалки. Когда старшина понял, что в этом «море» эмоций можно потерять «берега», он строго-настрого распределил роли в случае мгновенного «Атас!» между участниками банкета. Был выделен дополнительный дневальный, которого тепло одели, и он маячил у входа, готовый в любую минуту ворваться назад и завопить как сирена! Справедливости ради надо отметить, что даже «буйные» вели себя как никогда сдержанно, понимая всю тонкость «операции».
И таки момент подлости не заставил себя ждать! Влетает «часовой» и истошным криком:
– Братва…а - замполит!!!
Не прошло и пяти секунд, как все лежали по местам, а закусь и тару как корова языком слизала. Скрипнула дверь, и старлей с красной повязкой на рукаве очень тихо подошёл к дневальному и спросил:
– Ну, что, спят бойцы?
Тот, дыша в сторону, что бы, не дай Бог, не раскрыть своим выхлопом всю операцию, заговорщицки, полушепотом:
– Да, вот как заселились, так все сразу и упали, бедные!
– Да, да! Хорошо, пусть отдыхают, день-то был очень тяжёлый.
Развернулся и почесал к выходу, но вдруг остановился и спрашивает:
– А что-то, запах какой-то странный?
– Да барак-то старый, еле убрали да натопили.
– Ну, да, да, конечно. И вышел.

Минуты две была гробовая тишина, выждали паузу, и тут казарма взрывается от хохота и свиста. И помню: в этот момент я подумал: «С нашим-то чувством юмора, сплочением и находчивостью – да никакая иноземная зараза нам не страшна!»
Нам очень повезло! В этом старом бараке мы, немытые, заросшие, провалялись ещё неделю. Нас то поднимали, то команда «Отбой!», то снова «Под ружьё!» Но, в конце концов, командование приняло решение: во избежание множества жертв все войска отвести. И ударили «Грады», смешав всё живое на острове Даманский (река Уссури) с землёй. Там ещё до осени продолжались беспокоящие стычки, но в участии регулярных войск необходимость отпала.
Нас со всем скарбом развернули назад в часть. Здесь, естественно, начался разбор «полётов» – где, как, что и почём? И вот через неделю, командир хоз взвода, приходит к нашему ротному (как сейчас помню – майор Кангас, честный и порядочный мужик) и суёт ему бумажку с перечнем выданных продуктов в те тревожные времена. Ротный взял документ и начал отмечать весь перечень. И тут он доходит до строчки «спирт питьевой – сорок литров», при этом поднимает на коллегу удивлённые глаза:
– Это что за фортель? Ты, как всегда, удивляешь меня, дружище, иди-ка, лучше, похмелись!
– Да как же так? Твой солдатик, неуклюжий такой, приходил с приказом от комбата в ту самую ночь неразберихи на полигоне.
– Ну да, да, всё помню, весь перечень признаю, но вот спирт с какого вдруг перепугу? Нет, нет, иди к комбату, я такого приказа не давал, разбирайся с ним!
Короче, заварилась не шутейная «каша», в конце концов, выяснилось, что это наш Одеколон его облапошил. Комбат, узнав суть вопроса, приказал привести «злодея» под конвоем к нему в штаб.

В армии принято в рабочем общении словом подполковник язык не ломать, а просто говорят полковник! Наш, один в один русский богатырь, с большими усами, внешне напоминал Будённого в расцвете лет. И вот на «летучке» в кабинет заводят роба божьего, внешний вид которого  сразу невольно вызывал улыбку. Комбат поднялся и собрав брови домиком произнёс:
– Ну, ну, покажись нам, «Остап Бендер», каков ты из себя?
Все присутствующие офицеры покатываются со смеху. «Купец» продолжает:
– Расскажи, как ты «обул» этого болвана? – кивнув в сторону прапора.
Тот стоит, опустив голову, и что-то мычит себе в оправдание.
– Это надо же, такой махонький карасик «проглотил» такую акулу, как ты!
И без злобы говорит:
– Снимай погоны и отдавай их бойцу, я думаю, что он не позволит обвести себя вокруг пальца даже такому дельцу, как ты.
В кабинете от хохота, кажется, даже стены трясутся. Одеколон стоит, мнёт шапку, как пластилин, шмыгает носом и от волнения – ни звука.

– Значит так, сынок, за то, что ты отчубучил, тебе полагается бессрочная отсидка на «губе» до самого «дембеля». Но за проявленную солдатскую смекалку и находчивость, хоть и не в самом благом деле, даю тебе возможность проявить себя с созидательной стороны. Что тебе интересно в армии, чем бы ты хотел заняться?
«Герой дня», услышав такой неожиданный разворот, потерял дар речи, но тут же собрался и отчеканил:
– Товарищ полковник, есть давняя мечта послужить Родине на хозяйственной работе!
Все снова взорвались приступом смеха.
– Так, так, интересно?
– Отправьте меня на работу, связанную с уходом за животными! С детства люблю зверюшек!
Все переглянулись, стараясь понять, в чём фишка. Ясно, что здесь опять таится какой-то подвох. И тут в разговор вступает доселе молчавший бедный прапорщик:
– Вот зараза, да это же не работа, а рай! Подъём – хоть в девять! Никакой зарядки, строевой! Начальства на пушечный выстрел не видать. Единственная задача – накормить двух лошадок, убрать у хрюшек, забрать отходы пищи на кухне. Курорт, да и только! Да и самое главное: этот баламут в этом случае поступает в моё подчинение.
По кабинету опять пробегает волна смеха.
– Да…а, сынок, с тобой не соскучишься!
 
Значит так, обратив взор на прапорщика, бравый офицер вынес вердикт:
– Забирай его к себе и не обижай, парень он необычный и смышлёный, подружитесь!
– Ну что же остаётся делать? Понял! Товарищ полковник, но вот как же спирт? – взмолился он. Спирт-то как же?
– Ладно, так уж и быть,  давай свои бумажки. Война всё спишет.
И подмахнул ему его «головную боль».
Купец как в воду глядел, вскоре они подружились, и он стал его «правой рукой». Одеколон так и прижился там до самого конца службы. В день отправки на дембель прапорщик с гордостью говорил: «Вот провожаю приёмного сына!» И, укладывая в дембельский чемодан куски свежезасоленного сала, с нескрываемой заботой суетился, поправляя на нём форму ефрейтора!