Служба в заполярной Гремихе

          
               
                …Лишь кружком отмечено на карте это место на краю земли…

                Двухпалубный теплоход  “Илья Репин”,  построенный в 1927 году на верфи германского города Шттеттин  а по репарации в 1945 году переданный СССР,  подходил к одному из причалов самой крупной базы Северного флота – Гремихи.  Этим рейсом в июле 1966 года на базу прибыло более сотни новобранцев, которым предстояло долгие три года служить в полку ПВО,  прикрывающем эту базу от самолетов НАТО.
             …Все двое суток, от самого Мурманска,  мы страдали морской болезнью. Как только теплоход вышел в открытое море, началась сильная качка,  задул ветер,  корабль то взбирался на волну, то падал вниз.  В пассажирском третьем классе не было ни кают, ни перегородок, а койки в два яруса располагались в просторном помещении под палубой.  На койках лежали чуть живые с зелеными лицами от морской болезни новобранцы.  Никому из нас до сих пор не приходилось ходить по морю.  Сегодня, когда прошло 50 лет,  я не вспомню, чем нас кормили, а может и не кормили вообще,  но этот переход навсегда остался в памяти. 
            Внезапно качка прекратилась,   обороты машины упали, и судно замедлило ход. Я вышел на палубу и увидел, что мы вошли в бухту.   Репин медленно двигался вдоль берега.  С правой, материковой стороны,   располагались причалы с пришвартованными подводными лодками, судами, буксирами,  а слева был вытянувшийся на сотни метров остров.   Сама природа создала здесь идеальные условия и закрывала бухту от штормовых волн. Такой я впервые увидел Гремиху. 
          На одном из причалов толпилась кучка военных, которые были одеты в шинели с поднятыми воротниками,  а ведь было начало июля и из Ленинграда мы выехали в рубашках.  Дул ветер, лил мелкий дождь, который перешел в редкий снег.  Наш лайнер подошел к причалу, и мы быстро покинули судно.  Всех пересчитали и разместили в кузовах машин. Через минут двадцать неспешной езды машины въехали на территорию полка ПВО в/ч 95320.   
          Потом я не раз буду вспоминать, как и почему оказался здесь, на краю земли и мог ли избежать этой участи.  Раз за разом буду возвращаться к тому, как бездарно растратил  год,  предшествующий отправке в армию, не предпринял усилий, чтобы изменить ситуацию и жил по накату, по принципу  “куда вывезет”.   Год назад окончил техникум, и даже не попытался сразу сдавать вступительные экзамены в институт,  что сделал мой приятель Слава Борисов.  Ладно, проехали, но ведь был еще целый год,  и я ходил на подготовительные курсы после работы.  В Боровичах, куда меня распределили после кинотехникума,  вполне мог подготовиться к вступительным экзаменам и там же их и сдать.  Ведь я работал преподавателем в ПТУ,  а в составе приемной комиссии Новгородского пединститута, точнее, его Боровичского филиала, был мой старший товарищ, коллега, преподаватель Сухарев Иван Андреевич.  Не раз за  “рюмкой чая” он обещал помочь с институтом.   Нет,  курсы забросил, лень матушка раньше тебя родилась,  как сказала бы моя бабушка.  А мама далеко,  никого рядом нет, чтобы сказал – “Остановись, задумайся,  займись делом!”.  А в 18 лет так много соблазнов и этот опьяняющий запах свободы!  И огреб кучу проблем, алкоголь, милиция…  Да таких, что пришлось бежать в военкомат и проситься в армию.  Лучше бы забрали в армию в апреле, но ведь просил отпустить и мне пошли навстречу.  А те ребята  отправились служить в Германию!  / Об этом “Распределение в Боровичи”/
          И вот теперь я в  Гремихе.
          Сначала нас отвели в столовую,  затем в баню.  Переодели, попытался подогнать форму,  вроде удалось.  Потом таскали кровати в огромный барак, в котором расположился карантин.  Здесь нам предстояло провести две недели и пройти курс молодого бойца.  Мы должны были заменить отслуживших три года ленинградцев.  Ракетные дивизионы полка размещались на острове Витте, еще один на полуострове Святой Нос и третий в сопках.  Мы, новобранцы,  были отделены от других солдат, но при удобном случае интересовались предстоящей службой. Нас пугали возможным распределением на мыс Святой Нос,  где были самые тяжелые условия .  Не лучше были рассказы о острове Витте.  Расположенные там ракетные части, дивизионы,  были изолированы от  “центральной усадьбы”,  и  сообщение с центром осуществлялось  посредством полкового катера с экипажем из 4-х матросов.  Из-за сильного ветра и волнения на море сообщение с Витте и Святым Носом часто нарушалось,  так как катер не мог выйти в море.  А пройти на нем 20 километров до Святого Носа по открытой воде одноименного залива было не безопасно. 
           Быстро пролетели две недели карантина и нас распределили по подразделениям. Когда назвали мою фамилию, и я вошел в кабинет главного инженера полка майора Михайлова,  там уже находился начальник политотдела подполковник Липчанский.  Я был определен в клуб кинорадиомехаником.  Основную роль сыграл кинотехникум,  который окончил год назад.  Служить мне предстояло в хозяйственном взводе. 
         Знаю,  что при слове “хозвзвод”,  кое-кто позволит себе скептическую улыбку.  Мол, службы так и не видел.  Но служба в заполярной Гремихе имеет свои особенности.  Полк ПВО расположен в сопках и оторван от цивилизации, поэтому обеспечение теплом, водой и всем необходимым для нормальной жизни нескольких сотен военнослужащих,  является прерогативой заместителя командира полка по тылу.  В хозвзводе собраны представители многих профессий, и это солдаты срочной службы.  Кое-кто смог до службы освоить профессию,  а желающие могли быть отправлены на учебу  /обычно 6 месяцев// и выучиться  на повара.
        Никто не завидовал кочегарам,  в любую погоду вынужденным отбивать ломом и возить тяжеленные тачки с углем к котлам.  Или поварам,  просыпающимся задолго до подъема,  чтобы приготовить завтрак.  Была  у нас и свиноферма,  на которой безраздельно хозяйничал литовец Диебилис.  Не думаю, что кто – либо из молодых ребят захотел бы отбарабанить три года в свинарнике! Были в штате и писари, почтальон - художник, два кинорадиомеханика,  ответственный за спортзал,  два фельдшера,  инструктор по комсомолу.  Экипаж полкового катера также состоял из срочников.  Не могу забыть полкового сапожника Зубова – всеобщего любимца.  За время службы ему два раза присваивали звание сержанта и оба раза лишали за пристрастие к алкоголю.  Но сапожник был “от бога”.   Всегда ходил в идеально начищенных офицерских хромовых сапогах,  вызывая зависть у носивших  “кирзачи” срочников.   Откуда он брал выпивку оставалось военной тайной. 
         Полк располагался в пяти километрах от Гремихи.  Два раза в неделю к одному из причалов базы приходил рейсовый теплоход,  следовавший по маршруту  Мурманск-Архангельск.   Так осуществлялась связь с Большой землей.  Списанного “Илью Репина” вскоре заменил современный белоснежный красавец теплоход “Вацлав Воровский”.  Пройти на нем было мечтой любого из нас. 
        Из полка в Гремиху несколько раз в день отправлялся автобус.  Свободные от службы офицеры,  сверхсрочники и их жены могли прогуляться по магазинам.  Их было всего три,   универсальных,   совмещающих продажу продуктов и промтоваров. Алкоголь продавался лишь в единственном специализированном магазине, вход в который контролировал патруль из дежурного офицера и двух матросов.  Для солдат срочной службы увольнений в Гремиху не было.  Мне и моем напарнику Юре Илюйкину приходилось каждый день кататься за фильмами на кинобазу, поэтому нам был выписан пропуск.  Точно такой же был и у полкового почтальона Гены Александрова.  Ежедневно мы крутили по несколько киносеансов для разных смен стоящих на дежурстве, а также отдельно для офицеров и их семей.  В наши обязанности входило дежурство в радиоузле и обеспечение трансляции во всех помещениях, уборка клуба и ремонт кресел.  В воскресенье кино приходилось крутить с утра до вечера.  В моем ведении находилась и фотолаборатория.
        Не могу не рассказать,  каким неожиданным событием явилось для нас, новобранцев, заседание выездного военного суда.   Незадолго до нашего прибытия  в части случился пожар. Сгорел магазин, и расследование этого ЧП никаких результатов не дало.  И все бы сошло с рук  тем, кто это совершил, но позже, во время игры в карты, один из солдатиков поставил на кон часы из ассортимента сгоревшего магазина.  И вскоре, тайное стало явным.  Ребята получили реальные сроки в дисциплинарном батальоне. 
        Во время службы я смог увидеть и убедиться в том, какое значение в Советской Армии придавалось агитации, пропаганде и политической подготовке.  Работала целая система воспитания через комсомольские и партийные органы.  Обратите внимание на штат полкового политотдела :  начальник политотдела – подполковник,   зам нач-майор,  два пропагандиста-майоры,  в каждом из дивизионов свои замы командиров по политчасти-майоры,  нач клуба-капитан, помощник н-ка политотдела по комсомолу-капитан,  инструктор политотдела по комсомолу- сержант.  А еще в каждом подразделении есть партбюро и секретари партийной и комсомольских организаций. Регулярно проводились собрания, занятия, лекции, беседы.  Катались в командировки на конференции корпуса в Североморск и армии в Архангельск.  Регулярно осуществлялся прием в члены КПСС.  Поэтому моя служба в клубе проходила в постоянном контакте с политработниками и неудивительно,  что через два года я стал кандидатом в члены КПСС.  Но это будет не скоро.  А пока потянулись дни армейской службы.   Я также ходил в наряды на кухню и перегружал уголь с сухогруза в полковые грузовики,  когда делались запасы топлива на весь год.  Участвовал в спортивных соревнованиях и художественной самодеятельности, разбирал карабин Симонова и изучал Уставы армейской службы,  ходил в наряды. 
       Разнообразие вносили командировки.  В те годы повсеместно проводилась процедура замены комсомольских билетов.  Мне предстояло сфотографировать всех комсомольцев на новые документы.  С этой целью мне не раз пришлось побывать на острове Витте и мысе Святой Нос.  Наиболее трудные условия были на Святом Носу.  Не забываемой осталась в памяти поездка зимой на гусеничном тягаче.  Море штормило несколько дней, и руководство приняло решение ехать по заснеженной тундре.   С ревом,  грохотом и лязгая гусеницами, мчалась машина несколько десятков километров по зимнику. Жесткая подвеска заставила ощущать неровности пути “всеми фибрами души”.  Нас неимоверно трясло, от грохота закладывало уши,  машина вскарабкивалась на сопки и преодолевала замерзшие ручьи. Первые пятнадцать минут хотелось выскочить из кузова и бежать, куда глаза глядят.  Но, когда путешествие закончилось, я уставший, обалделый и оглохший долго не мог придти в себя.  Как же радовались солдаты и офицеры, когда мы привезли письма, посылки, кинофильмы!   
       Совсем по-другому выглядела та же командировка в теплый летний день по спокойному морю. С борта катера открывались замечательные виды сурового скалистого берега.  Обрывы и скалы, отсутствие растительности и суровое море без конца и края.  На обратном пути команда остановила катер, и мы ловили треску.  Не знаю, как можно назвать этот способ ловли,  но заключался он в следующем:
       Толстая леска привязывалась к надраенной до блеска латунной или медной трубке,  на конце которой были припаяны рыболовные крючки большого размера.  Эта трубка опускалась в воду, и рыбак начинал ее дергать вверх и бросать вниз.  Треска подплывала к блестящей трубке, крутилась вокруг нее и, в этот момент,  крючок цеплял рыбу.  Думаю, что это варварский способ ловли,  но через некоторое время мы наловили несколько килограммов трески.  Создавалось впечатление, что под катером гуляет большой косяк рыбы.   Надо сказать, что в магазинах на побережье Баренцева моря не переводились консервы, дефицитной печени трески, и стоили эти банки сущие копейки.
     В те годы о службе ракетчиков Заполярья писала наша армейская газета “Часовой севера”.   Однажды я послал в редакцию несколько фотографий,  запечатлевших боевую работу моих товарищей.  Получил письмо от корреспондента газеты, в котором мне предложили присылать фотографии и заметки о нашей части.  Так я стал внештатным корреспондентом.  Некоторые экземпляры газеты с моими заметками храню до сих пор. 
        Гремиха,  или как ее еще называли наши предки-поморы Иоканьга, во все годы отличалась суровым климатом.  Отсюда, когда-то в старину, уходили русские парусные суда на Шпицберген.   Здесь начинался знаменитый путь на Грумант.   У Святого Носа соединяются течения Баренцева и Северного морей, закипают в борьбе, и место считалось в старину гиблым.   Много судов затонуло в этих водах.  О русских поморах бороздящих Баренцево и Белое моря я узнал из кинофильма “Море студеное”.
      Природа русского севера очень красивая.  Сопки, мох, камни, карликовые березы,  ягоды и множество грибов.  Такого количества грибов я не встречал в дальнейшем нигде.  Часто,  отварив картошки с белыми грибами, мы устраивали застолья в котельной,  запивая это кушанье компотом.  А также пробовали варить варенье из черники, но покупать сахар было непросто, так как могло возникнуть подозрение,  что настаиваем брагу.  Не раз полярная ночь озарялась сполохами северного сияния.   Застыв от красоты, я наблюдал  эту “музыку в небе”.  Оно мечется, переливается,  меняет цвет, направление, размеры.  Уникальное и удивительное зрелище! 
         Ракетные дивизионы полка несли боевое дежурство и находились в боевой готовности.   Расчеты, готовившие ракету к пуску, постоянно тренировались и отрабатывали нормативы.   Самолеты НАТО,  базирующиеся на аэродромах Норвегии,  часто подлетали к нашим границам, и тогда объявлялась готовность,  составляющая минуты.                Каждый из дивизионов отправлялся на учебные стрельбы  в Капустин Яр,  расположенный на юге нашей страны.  Тогда в Североморске формировался эшелон, и ракетчики уезжали в командировку на месяц.   Если учения получали отличную оценку,  то многие ребята награждались отпуском.
          В военной части было не так уж много возможностей для проведения свободного времени.  Увольнений не было, ведь Гремиха представляла собой закрытую для гражданского населения территорию,  поэтому оставалось кино, книги, занятия художественной самодеятельностью и спортом.  Не отличалась разнообразием жизнь офицеров,  сверхсрочников и членов их семей.  Не просто переносили оторванность от внешнего мира молодые жены офицеров.  Отсутствие  какой-либо работы в полку,  неумение занять себя,  приводило к плачевным результатам.  Так  молодая жена одного старшего лейтенанта влюбилась в фельдшера.   Этому сержанту срочной службы было уже 24 года.    Дело дошло до развода и сержант, демобилизовавшись, повез девушку к себе на родину.   
    А этот случай,  к счастью не получивший огласку,  имел место с моим старшим товарищем тоже кинорадиомехаником.  Призванный из Ульяновской области,   Юра был старше меня на год.   В клубе было два комплекта киноаппаратуры,  стационарный,  расположенный в аппаратной,   и передвижной 16 мм “Украина” ,  смонтированный в зрительном зале.    Я обратил внимание,  что мой товарищ стал часто сам крутить фильмы на 16 мм аппарате.   Но очень быстро нашлось объяснение этой истории.   Как только в зрительном зале гас свет,  к  Юре на последний ряд подсаживалась жена одного из офицеров.  Также мой товарищ стал задерживаться в клубе и, торопясь в казарму после выключения радиоузла,  я видел стоявшую невдалеке знакомую женскую фигуру. 
       Разные случаи рассказывали на эту тему.   Если на центральной усадьбе жены офицеров еще могли себя чем-то занять и, даже, проехать в Гремиху по магазинам или в бассейн поплавать,  то на Святом Носу никаких развлечений не было.   Телевидение появилось только после посещения в 1968 году Гремихи партийно-правительственной делегации во главе с Брежневым.   / читайте “История одной фотографии”/.               Старослужащие рассказывают,   как молодой офицер звонит  командиру дивизиона на Святом Носу:-  Товарищ майор!   Я знаю, что моя жена у Вас,   но у нее ключ от дома,  в который я не могу попасть!
        Помощником начальника политотдела по комсомолу в полку служил  старший лейтенант Гусев.   Ленинградец,  жена которого не смогла разделить с ним трудности службы.   Оставшись один, он не пристрастился к алкоголю, что бывало в подобных случаях.   Много читал,  занимался с солдатами самодеятельностью и спортом. Владимир Николаевич был немного старше меня, всего на шесть лет, и мы подружились.   Часто беседовали о родном городе, вспоминали знакомые места в Ленинграде,  делились впечатлениями.  Не раз бывали вместе на Святом Носе и на острове Витте , где я фотографировал солдат и офицеров для комсомольских документов и заметок в газету.  Однажды он взял меня на рыбалку, и мы наловили несколько килограммов трески.  В один из выходных дней, Гусев предложил мне составить ему компанию в тренировочной стрельбе из пистолета.  Я впервые держал в руках и мог пострелять из офицерского пистолета ТТ.
         Накануне нового 1968 года он пригласил меня в свое скромное жилище.   В  комнате был порядок,   но чувствовалось   отсутствие женского уюта.  Гусев никогда не жаловался на судьбу, наоборот,  он был очень оптимистичен и  мы делились планами на будущее.  Налил мне бокал шампанского,  мы выпили за уходящий год,  и  он сказал, что скоро будет переведен на новое место службы. И,  кажется,  это будет полк в Ленинградской области.  Я, говорил мне Гусев, уже достаточно послужил на севере и теперь хочу быть поближе к дому,  где смогу чаще видеть родителей.   Беседуя с Гусевым, я увлекся и, нечаянно, назвал офицера по имени-отчеству.  Он дал мне закончить и,  посмотрев на меня, сказал:  -  Знаешь, Виктор!  Постарайся всегда называть меня по званию  “товарищ старший лейтенант”.    С этого момента я всегда следил за своей речью и не позволял подобных вольностей.
                В январе 1968 года он включил меня,  комсорга взвода,  в состав полковой делегации на комсомольскую конференцию корпуса ПВО.  На  белоснежном теплоходе “Вацлав Воровский”  десять солдат-срочников в сопровождении Гусева  отправились в Мурманск,  а затем в Североморск.  Мы  гуляли по городу,  сходили в кино и местный музей.   На следующий день сидели в большом зрительном зале дома офицеров и принимали участие в работе конференции.   Я сидел рядом с Гусевым и, когда конференция шла к концу,  он сказал,   что включил меня в список для голосования делегатом теперь уже армейской конференции.   Наш корпус ПВО входил в состав армии,   штаб которой был в Архангельске.   Не передать волнение, с которым я услышал свою фамилию в списке делегатов на поездку в Архангельск. 
           Кутаясь в шинель в холодном общем вагоне поезда Мурманск-Архангельск,  питаясь хлебом,  буханку которого я успел купить перед отправлением,  я радовался, что командировка продлится еще несколько дней.   Мне нравилось открывать для себя незнакомые города,  проникаться новыми впечатлениями.  Я вырвался из Гремихи,  отдыхал от однообразной жизни,  в которой провел последние полтора года.  И в этом поезде, голодный, я был счастлив тем, что свободен и не стеснен рамками армейской службы.   Через три месяца в полк поступит разнарядка на направление в высшее военно-политическое училище двух солдат срочников со средним образованием и членов КПСС.  Долго меня будет обрабатывать замполит подполковник Горбань, но я не планировал свою судьбу связать с армией.  С огромным трудом мне удалось отбиться от столь заманчивого предложения командира.  Об этом своем решении я никогда не пожалел.
         Через 27 часов поезд прибыл в Архангельск,   который встретил нас с Гусевым морозом градусов под тридцать.   Быстро добрались до нужной военной части,  где мне выделили койку и, наконец, покормили.  О том,  чтобы пойти осматривать город, не могло быть и речи.  Уставший c дороги, я завалился спать.  Порядок в казарме был не очень строгий, и меня удивило,  что рядом с дневальным играл магнитофон.  В тот раз я впервые услышал Владимира Высоцкого.   А ведь сравнительно недавно в армейской газете была помещена разгромная статья  “О чем поет Высоцкий”.  Куда смотрит политотдел?!
        Армейская конференция началась в 10 утра.   Выступали генералы, офицеры и комсомольские активисты.    В перерыве был праздничный обед, после которого прошли выборы комсомольского актива.  В конце все дружно спели  Интернационал и конференция закончилась.   Предстояло возвращение в родную часть, в Гремиху.
       А затем случилось то, что я буду долго помнить до сих пор, спустя десятки лет после армейской службы.   На выходе из дома офицеров Гусев возьмет меня за руку и скажет:
        Виктор!  Наша командировка,  я об этом позаботился, рассчитана еще до конца недели.  Сейчас мы поедем в аэропорт, я возьму тебе билет на самолет до Ленинграда,  но имей в виду,  что документа о поездке у тебя не будет!   Постарайся не попасть в лапы военного патруля!   Иначе мы с тобой огребем по полной!!   Через пять дней я буду встречать тебя на вокзале Мурманска.   Приедешь на экспрессе  “Полярный”! Объяснять второй раз мне не надо было.                Не передать те чувства,   которые я испытывал сидя в кресле самолета.   Ведь это был первый перелет в моей жизни на лайнере ТУ-104.   До армии мне довелось летать на “кукурузниках, но здесь были совсем другие ощущения.  И я летел домой!   
          В аэропорту Пулково мне повезло.  Остановка 39 автобуса располагалась напротив выхода.   Предусмотрительно оглядев зал прилета, я прошел к дверям и заскочил в автобус,  который довез меня почти до дома.  На Новоизмайловском проспекте патрулей  не было никогда. 
         Маму я увидел издалека.  Мы встретились  у парадной.   Успев достать фотоаппарат,  я сумел сделать уникальный снимок увидевшей меня мамы.  Ее удивлению и радости не было предела.
        За эти несколько замечательных дней я сумел насладиться пребыванием в нашей  новой квартире.   Мама успела за время моего отсутствия совершить обмен.  Еще до моей службы мы смогли оплатить взнос на однокомнатную кооперативную квартиру.  Несколько месяцев назад мама написала,  что обменяла нашу комнату в коммуналке и кооперативную однокомнатную на двухкомнатную  “хрущевку”.   Таким образом, сбылась наша общая мечта об отдельной квартире. 
      За время этого небольшого отпуска я много гулял по любимому городу,  сходил в кино и на концерт ансамбля  “Дружба”. 
      Полярный экспресс Ленинград – Мурманск отправлялся днем с Московского вокзала.  Билет я, естественно, взял заранее.  Опасаясь встречи с патрулем,  до вокзала ехал в гражданской одежде,  а военную форму нес в чемодане.   В вагоне не стал надевать мундир и сапоги,  а остался в спортивном костюме.   Свою “цивильную” одежду убрал в чемодан,  который забрала провожающая меня мама. 
     Немногим более суток в пути и вот уже поезд подъезжает к перрону мурманского вокзала.  Выхожу из вагона “при полном параде”,  и  вижу  моего  старшего товарища. Гусев рад за меня и доволен,  что все прошло благополучно.   Расспросил, как я отдохнул и о здоровье  мамы.  Прямо с вокзала мы направились в порт,  ведь до отхода  “Воровского” оставалось не так много времени.   
      На корабле я вручил Гусеву презент – бутылку армянского коньяка и возвратил 16 рублей,  именно столько он заплатил за мой билет на самолет до Питера.   Коньяк мы тут же распили за нашу удачную командировку. 
      Из Ленинграда я привез свежие магнитофонные записи эстрадной и рок музыки.  И перед началом киносеансов в нашем армейском клубе теперь  звучали  мелодии Битлз и Элвиса,  а также популярного оркестра Рея Кониффа.   Служба продолжалась, и приходилось также бывать в наших отдаленных точках,  крутить кино,  фотографировать,  в свободное время заниматься спортом, участвовать в самодеятельности и колотить по барабану на строевых смотрах и инспекторских проверках, ведь я был в полковом оркестре.  Совсем не просто было, маршируя в составе оркестра, стучать по огромному,  висящему через плечо барабану,  требуемый ритм – 110 ударов в минуту.  Но марш “Прощание славянки “  у нашей музыкальной команды, составленной из ленинградцев, получался неплохо. 
      Пошел третий год моей службы.  В сентябре 1968 года демобилизовались мои товарищи – почтальон Гена и киномеханик Юра.   В клуб распределили молодых ребят,  которых я должен был обучить.   Юра Терехин, призванный из Литвы,  стал выполнять обязанности почтальона,  а  Володя Слюсарев из Полтавы  был киномехаником.    Недолго удержался в должности почтальона Терехин.   Попался на воровстве из солдатских тумбочек электробритвы и разной мелочи.  А еще пытался вытаскивать из писем присылаемые солдатам деньги.  Был пойман и получил от меня как следует по физиономии.  В итоге его  отправили на остров Витте.
       Вместе со мной служили ребята со всех концов Советского Союза.  Ленинградцы, москвичи, эстонцы, латыши,  литовцы,  татары, украинцы,  даже один грузин,  однако, ни разу я не слышал о, так называемой, дедовшине.  Нелегкие природные условия, ответственные офицеры,  боевая готовность,  требовали зачастую взаимовыручки и нормальных отношений.   Такими они и были.

      Не могу не рассказать о посещении Гремихи весной 1968 года правительственной делегации во главе с Брежневым. Мне повезло, выполняя задание командира, запечатлеть на фото этот исторический момент. Прочитайте - "История одной фотографии". http://proza.ru/2016/08/24/671
      Слухи о том, что в стране готовится военная реформа, витали давно,  но не передать той радости, которую мы испытали от известия о переходе на двухлетний срок службы.   Появилась надежда,  что и моему призыву не придется служить все три года.  Позже командиры объяснили, что нас, действительно отпустят раньше, но выборочно и не всех.  Так как я уже подготовил себе замену и киномеханик из молодого пополнения в клубе  был, то я мог рассчитывать на скорую демобилизацию.
       Отслужив два с половиной года, в декабре 1968 года,  на красавце Воровском я возвращался домой.  Прощай, Гремиха!   Здесь я быстро повзрослел и закалился мой характер !   Мне повезло служить под командованием заботливых командиров и приобрести новых друзей! Я призывался хулиганистым молодым человеком не знающим жизни, а возвращался уверенным в собственных силах, членом КПСС, с твердым характером. 
         Когда наш корабль оставил за кормой огни  базы,  старшина Фомин достал припасенную сигнальную ракету.  Раздался хлопок, и небо озарилось десятками разноцветных огней.   Через  несколько секунд на верхнюю палубу выскочил вахтенный и потребовал прекратить сигналить береговой охране.
        А мы прощались и салютовали Гремихе !!!

P.S.       Накануне Нового 1969 года в дверь моей квартиры позвонили.  Открыв дверь я увидел стоящего на пороге капитана Гусева.   Его перевели под Ленинград в Саблино и присвоили следующее звание.  Он привез мне в  подарок  елку.  Посидели за рюмкой и вспомнили Гремиху,  я рассказал о том, как устраиваюсь на “гражданке”.   В шутку я поинтересовался,  могу ли теперь называть его по имени и отчеству? 
       - Виктор !  - ответил мой командир.  – Я скажу тебе больше !  Ты можешь не только называть меня по имени.  Я, как старший товарищ, предлагаю перейти на “ты”.  Ведь мы с тобой служили в  Гремихе !   
         
          Иоканьга – бывшая царская тюрьма,   c  1941 года база подводных лодок  Гремиха.  Климат ужасный c сильными ветрами,  поэтому ее называли “краем летающих собак”.   Отсюда много раз выходили наши подводные суда в самые разные точки Мирового океана и наводили страх и ужас на военных в странах НАТО.   В 1991 году финансирование базы прекратилось.  В настоящее время  это хранилище ядерных отходов. Сегодня здесь проживает около двух тысяч человек, а когда-то было свыше 30 тысяч. 
         Гремиха – это советская Атлантида. Один из исчезнувших островов распавшегося СССР.
         
         
        -продолжение "После службы. Институт киноинженеров."http://proza.ru/2020/03/04/1536
         
      
         http://proza.ru/2024/01/12/1193  рассказываю о своем  отпуске из Гремихи в Боровичи

               
         
      
         

       

       

.
          
         
         
         
          
               


         
         
 
         
         
            
          
         
          
          

      

       

.