Пять нарядов вне очереди Глава 1

    Глава первая.
(Дружеский шарж "Сержант Сыров". Автор: Мой земляк, друг - Михаил Востоков).    
 
    В ноябре 1979 года побывал дома. Вернулся и совсем служить стало в облом. И домой не тянуло, и в полку всё надоело. В штабе уже окончательно «притёрся».

    Как то совсем незаметно встретили Новый 1980 год. Даже если принять самый худший расклад, то до «дембеля» оставалось ещё полгода. А рвение к службе совсем исчезло. Апатия и махровая лень окутала меня. Ко всему пропал интерес. Устал будто. И на душе кошки скребли.

    Уже в феврале «добровольцев», изъявивших в своих рапортах желание служить в Афганистане, собрал начальник штаба и замполит полка. Нас заставили забрать наши рапорта. Таких «писак» было больше десятка.
    Оставалось ждать дембель. Всё шло своим чередом. Свободное время стал часто проводить в клубе. Брался за гитару: играл в полковом ВИА. Но и это не радовало.

    Шеф мой, подполковник Кандарицкий, насел на меня с уговорами остаться в армии и хотел направить меня в школу прапорщиков. Я отказался, шутливо отговорившись:
    — Олег Леонидович, вы же знаете поговорку: «Курица — не птица, прапорщик — не офицер».
    — На гражданку уйдёшь, чем займёшься? Доучиваться будешь? — уже не в первый раз он задавал этот вопрос.
    — Да, конечно.
    — Правильно! Учись сынок — будешь инженером, а не доучишься — будешь офицером, — Олег Леонидович захохотал.
    — Не правда! Я с этим не согласен. Военное училище — это тоже высшее образование.
    Когда мы были с ним один на один, я мог называть его по имени-отчеству. Меня же он звал Виталиком. С ним сложились отношения, похожие на дружбу. Такая дружба, наверно, бывает между отцом и сыном. В последние месяцы мы часто с ним вели житейские разговоры. О многом я ему рассказал. Не стал про любовь с ним говорить. Просто на его интерес сказал, что на гражданке меня ждёт девушка. Больше он не интересовался. А на самом деле никто меня не ждал. Писала одноклассница. Но вряд ли она меня ждала. И за время службы девушек у меня не было. Никто был мне не нужен.

    А недели пролетали как пули, приближали «дембель».
    В первых числах марта 1980 года уехал домой мой закадычный друг Андрей Сычёв. Он всю службу был полковым художником. Случилась в его семье беда — скоропостижно умер отец. Андрея отпустили на похороны, и он больше не вернулся. Демобилизовали через военкомат.

    К 8- марта готовили концерт для наших женщин. Я принял участие — играл в ансамбле. Только участие моё в концерте оказалось довольно оригинальным. В день концерта я был в наряде — дежурил по штабу. А наряд был внеочередной! Сдержал начальник штаба своё слово:
    — Сыров, я всё равно найду повод всунуть тебе пяток нарядов вне очереди. Не переживай, всё будет по совести, — усмехаясь, сказал мне как-то ещё в сентябре Борис Филиппович.
    Конечно , меня подмывало напомнить ему Дисциплинарный устав, что не по «закону» будет наказание. Но не решался. Он, видимо, считал, что в знаниях в части  Дисциплинарного устава у меня есть пробел. Вот и «пугал» меня нарядами вне очереди. Если Дисциплинарный устав в этой части как-то «защищал» меня — я сержант, то вот для дружка моего — ефрейтора Гусева, такое наказание было вполне приемлемо.
    Разговор этот состоялся после очередной разборки в штабе. Меня он обвинил, что у меня при дежурстве часто бывает заляпанным стекло отпечатками чьих-то ладошек. Это стекло отделяет помещение дежурки от коридора. Вообще-то, эти ладошки на стекле появлялись почти каждый день. Я знал, кому они принадлежат. А так как я совсем уже охладел к службе, то мне уже было всё равно. Я уже ничего не «боялся». А потому не бегал с тряпкой каждый раз.
    Как в детстве бывало, когда перегибали палку с моим воспитанием, мне был не страшен ни ремень, ни другие угрозы. А потому решился объяснить начальнику штаба, почему на стекле часто бывают отпечатки чьих-то ладошек. Я даже и не думал, что он будет слушать мои доводы.
    — Ну-ну. Давай валяй свою версию, — ехидно улыбаясь, подначивал меня Борис Филиппович, — ты, Сыров, меня знаешь: если сочту, что ты прав, считай, что опять ты с «крючка сорвался».
   Был в полку один офицер, у которого всегда были сырые и холодные ладошки. Неприятно тем, кто здоровался с ним по ручке. И мне не раз довелось. Была у этого офицера привычка: встать у остекления дежурки и опереться обеими руками на стекло при разговоре с дежурным. Вот и оставались отпечатки на стекле.
    Я рассказал про это Борису Филипповичу. А фамилию того офицера умышлено не назвал. Да чёрт меня дёрнул ещё добавить:
    — В романе Диккенса «Дэвид Копперфильд» описан такой «лягушонок» по имени Урия Гип, с вечно холодными и мокрыми руками.
Бориса Филипповича будто током дёрнуло. Он всегда с офицерами здоровался по ручке, разумеется, когда это было уместно. А я попал в десятку! Он нервно зашарил по карманам и вытащил носовой платок. Потом сунул его обратно. Он понял, кого я имел в виду.
   — Ладно, грамотей, опять выкрутился, — вроде как с досадой произнёс Борис Филиппович.
Он направился было к себе в кабинет, но развернулся и зашёл в туалет. Из-за неплотно закрытой двери я услышал шум воды в кране. Брезгливый был Борис Филиппович. Наверно, в тот день Борис Филиппович уже поимел контакт «лягушачьими лапками». То-то его передёрнуло так.
   В тот день это была не последняя «атака» на меня.

   Время обеда. Полк строится на плацу. Минут через десять совершится «железный поток», так в шутку называли поротное передвижение личного состава на обед. А мне вспоминались строчки из повести Александра Серафимовича «Железный поток»:
«…Огромный людской поток — не то табор переселенцев, не то армия — входил в казацкую станицу…». Весело было наблюдать, как несколько сотен человек шли в направлении столовой. Шли набивать утробы не очень наваристыми супами, кашами, да густым «напитком», напоминающим мужскую физиологическую жидкость. Особенно была отвратительна перловка. Её в солдатской среде называли «шрапнелью».

    Дежурный по части и его помощник уже в столовой. Контролируют накрытие столов.
    У меня в дежурке на кушетке сидит и дремлет посыльный. Скромный худенький мальчишка. Предложил ему со своей ротой пойти в столовую. А то ведь заглотят его «пайку» сослуживцы. Такой мальчишечка не сможет себе выпросить на раздаче полноценный обед. Уж больно забитый он. Он обрадовался. С улыбкой убежал на плац.

    В штабе, казалось, я остался один. Точно не знал: на месте ли начальник штаба. Я надолго заходил в кабинет командира полка и мог не видеть, как ушёл Борис Филиппович.
    Позвонить на КПП и узнать, не выехал ли он с территории полка, я поленился. Да не сделал ещё одного вывода, когда услышал из-за закрытой двери в секретную комнату стук печатной машинки. Вход в эту комнату был из дежурного помещения. Там несла службу наша «секретчица» — девушка лейтенант. Леночка — для офицеров. И Лена — для сержантов, но не для всех. Только для тех, кто имел счастье общаться с ней благодаря несенью службы в штабе.
    Была примета: если Лена на службе, а дверь в её секретную комнату закрыта, значит, начальник штаба где-то в полку. Он всегда ругал Лену за то, что она сидела с открытой дверью и болтала с находящимися в дежурке офицерами и сержантами. Писарь начальника штаба говаривал про неё: «Как такая болтушка может служить в секретчиках?». Девушка и правда была общительной.
    Лена была на месте, за закрытой дверью. А потому, Борис Филиппович с большой вероятностью мог быть у себя в кабинете. Хотя для меня это было безразлично. Безразлично его присутствие или отсутствие в штабе. Я же видел его каждый день. Не зависимо: был ли я дежурным или нёс свою повседневную службу при штабе.

    Тесное общение с Леной началось после того случая, когда я пытался отвертеться от придирок начальника штаба за заляпанное стекло в дежурке. Лена была свидетелем это разговора. Видел, как она похихикивала, когда я того "мокрорукого" офицера сравнил с Урией Гип. Начальник штаба ушёл, с Леной мы остались одни в дежурке
    - Сержант, а Вы Диккенса Читали? - с иронией спросила Лена,- Ваше имя Виталий, ведь так?!
Меня заело немного. А потому и понесло:
    - Да, Виталий. Я много чего прочёл в своей жизни...,- ответил я резковато, но глянул на Лену, и желание выпячивать себя в глазах этой симпатичной девушки исчезло.
    - Виталий, похоже, что служите Вы не со своим годом,- Лена будто не заметила мою нервозность.
А у меня недоумение: "К сержанту-срочнику на Вы обращается" 
    - Не со своим,- уже спокойно ответил я.
А Лена с улыбкой рассматривала меня буто впервые видела. Я раньше, когда заступал в наряды "помдежем" по части, многократно виделся с ней, но разговоров на неслужебные темы не заводили. Хотя для себя отмечал, что хоть и с офицерскими погонами она, но вполне нормальная, без "выпендрёжа" с солдатами и сержантами . И внешне она была приятна мне. Чего греха таить: красивая!!! Сутулилась слегка только будто стеснялась своего высокого роста.
    - Учились? В институте? - продолжала пытать меня Лена.
    - Да.Но не доучился.
    - Выгнали? Почему? Учились плохо?- Лена с сочувствием смотрела на меня.
Отвечать на этот вопрос совсем не хотелось. Сказать о истинных причинах, значит опять вогнать себя в воспоминания о Тане.
    - Товарищ лейтенант, я ушёл сам в середине четвёртого семестра, со второго курса. Устал от учёбы. Решил отдохнуть.
Лена смотрела и улыбалась, засмеялась:
    - Ну, и как отдых? Курорт?
Похоже, что Лена решила продолжить диалог. Села на кушетку, предназначенную для отдыха суточного наряда. Я стоял у окна. Не по стойке "смирно", конечно, но и не вальяжно. Всё же с офицером разговарил, хоть и офицер в юбке.
    - Не курорт, конечно. Но и не тюрьма!
    За углом коридора раздались шаги и стихли. Совсем рядом открылась и закрылась дверь. А Лена не унималась и расспрашивала меня про учёбу. Я односложно отвечал на её вопросы. Честно говоря, даже устал от её активности. Но отметил для себя, что я давно не говорил с девушками, а потому и поддерживал диалог. К ней же у меня вопросов не было. Не возникало желания поинтересоваться о том, как она оказалась в армии, да ещё офицером. А ответ на главный вопрос я знал: не замужем!
    - Я сразу догадалась, что Вы уже не мальчишка со школьной скамьи. Привлекли меня Ваши разговоры с Вашим другом Гусевым и подполковником Кандарицким. Вот и Канаков Вас частенько грамотеем называет. А Вы правда Диккенса читали?
Этот вопрос,теперь пущенный как стрела, попал мне в сердце. "Давида Копперфильда" Чарлза Диккенса мы читали вслух вместе с Таней, уже тогда, как объяснились в любви. Стало больно. Нет мне покоя от Тани. Будто знала о ней Лена и специально вернулась к разговору о Диккенсе. Я разволновался, а потому немного нервно ответил:
   - Я много читал, я уже сказал Вам об этом, - вот тут меня и понесло, - и "Войну и Мир" полностью, ещё учась в школе, прочитал.
Лена, заметив моё раздражение, смотрела на меня удивлёнными глазками.
   - Виталик, ты что распсиховался? Что в этом вопросе такого? Я тоже Диккенса люблю...,- как-то резко Лена перешла на "Ты".
   - Кого это ты, Лена, любишь? - раздался из-за угла голос Канакова.
Он с улыбкой в усах нарисовался перед окном в дежурку.
Встали по стойке смирно.
   - Так о какой любви ты распинаешься перед сержантом Сыровым? - и смеялся от души.
А мы стоим, как пришибленные. А Канаков смотрел на нас и продолжал улыбаться. Молчание как-то затянулось. Должна была прозвучать его любимая команда: "Ну-ка, быстро по местам службы!" Но к удивлению моему мы услышали:
   - Ладно, поворкуйте. Обед!- и ушёл к себе в кабинет.
   - Вот же жук-разведчик, - чуть не выпалил я вслух при Лене.
Но через пять минут он вызвал Лену к себе в кабинет. Вот и поворковали.         
    
               
        Дежурство в штабе стало похоже на своеобразную игру. На меня и моего дружка Гусева Валеру устроил Борис Филиппович «охоту». Он всё время «придирался» к нам, надо сказать вполне справедливо, чтобы найти причину «вкатить нам внеочередные наряды». Эта «охота» была чем-то сродни «профилактике против гриппа»: чтобы мы не расслаблялись.

   Обед в полном разгаре.
   В дежурке раздаётся телефонный звонок. Звонит городской телефон. У дежурного по штабу была неблагодарная обязанность: всем запрещать пользоваться по этому телефону в личных целях. Он был больше предназначен для приёма входящих звонков. А дежурный отдувался. Попробуй, откажи некоторым офицерам. Прут, как танки.
   Снимаю трубку, представляюсь. Нежный женский голосок просит меня, как-нибудь по возможности, пригласить к телефону одного из молодых офицеров. Служил он у нас ещё меньше года.
   В исключительных случаях можно было это позволить. Все мы люди и бывают ситуации, когда можно отступиться от этого правила. В те времена не было сотовых телефонов. А если кому то из офицеров или прапорщиков требовалось позвонить домой или друзьям, они могли это сделать, выйдя за территорию полка. Метрах в ста от КПП был телефон-автомат. Но часто случалось, что в полку днём с огнём и овчаркой-ищейкой было невозможно найти двух копеечную монету. Вот и ломились к запретному телефону.
   Я по внутреннему телефону звоню в роту. Но мне дневальный сообщил, что этот офицер увёл личный состав в столовую. Попросил дневального, чтобы тот офицер после обеда подошёл в штаб. Ему будут звонить по «городу».
   Обладательнице нежного голоска сообщаю:
   — Извините, но я не могу сейчас пригласить лейтенанта N-ского.
Положил трубку. Докладывать причины счёл не нужным. Всё же воинская часть.
   Прошло секунд десять, не больше. Раздаётся два коротких зуммера. Это значит, что меня вызывает начальник штаба. С утра я принёс ему на ознакомление книгу телефонограмм. Однозначно считал, что он решил вернуть её мне.
   Как положено, зашёл в кабинет. Приглашения подойти к столу и забрать книгу не последовало. У Бориса Филипповича глаза поверх очков. Левый глаз прищурен, правым смотрит на меня, будто через прицел. Усы шире, чем обычно — значит, улыбается. Дед будто дал три очереди из пулемёта Дегтярёва ДП-27: короткая, длинная и ещё короткая:
   — Сержант Сыров, в Советской Армии НЕТ слова «НЕ МОГУ»!!! Ты понял?
Я же в толк не возьму, «спятил дед» совсем, что ли? Он, видя, что я стою, как контуженный даёт, мне развёрнутое разъяснение:
   — Сыров, сержант Советской Армии, докладывает какой-то писклявой бабе, что он «Не может». Ты почему позоришь звание, кто тебе дал право клеветать на Армию? Не может он! Ишь ты — совсем «обурел» перед дембелем.
   Я и опомниться не успел, как раздалось ещё четыре «выстрела». Будто стрелял теперь «дед» из Макарова. Каждое слово, как выстрел. «Стрелял» с удовольствием:
   — Пять нарядов вне очереди! — дед ликовал.
   — Есть! Пять нарядов вне очереди. Разрешите идти, товарищ подполковник.
Знал я, что превысил он полномочия, да вот решил не спорить.
   Лицо его, глаза, все выдавало его растерянность. Он явно ждал от меня, что я опять буду сопротивляться и оправдываться. Ему явно хотелось получить от меня веские доводы в своё оправдание. Только уж тут я мог ущипнуть его за нарушение Дисциплинарного Устава. Но спорить, доказывать и на память вспоминать Дисциплинарный устав я не был настроен. Да и не прилично поучать начальника штаба. Опять же не по Уставу. Я согласился с судьбой.
   Я уже был у самой двери, как вслед услышал его напутствие. Я повернулся лицом к Борису Филипповичу. Я уж думал, что отменит своё решение. Не прав ведь. Не по уставу.
   — Сержант, ефрейтору Гусеву, дружочку своему, передай, чтобы график по дежурству исправил с учётом твоих заслуг! — былой растерянности на его лице будто и не бывало.
   — Есть, товарищ подполковник! — с улыбкой выпалил я.
    Я уже хотел по полной форме просить разрешение удалиться, но Борис Филиппович пренебрежительно махнул рукой, давая понять, что я могу топать восвояси без «козыряний и строевых маршей». Но повода зацепиться я ему не дал. Ушёл, как предписывает Устав.

    Вернулся в дежурку. Там уже сидел посыльный.
    Вот не знал то я, что у «деда» параллельный телефон в кабинете! Этот жук много чего наслушался, наверно!
    Сразу всплыл разговор, который я затеял с дежурной медсестрой из госпиталя во время одного из недавних своих дежурств. Она вечером, уже после отбоя в полку, передавала телефонограмму о выписанных и поступивших в госпиталь солдатиках нашего полка. Госпиталь совсем рядом. Даже общий забор с нашей частью.
    Из госпиталя часто получал такого рода телефонограммы. А тут видимо, опять совпадали дни наших дежурств. Голосок её, как у девочки. Лился ручейком журчащим. Сказки бы ей рассказывать! А перед глазами у меня рисовался образ хорошенькой, стройненькой медсестрички в белом халатике, с чёрными волосами и чёлочкой. И, непременно, по имени Таня.
    Имя я угадал. При передаче телефонограмм она сообщала только свою фамилию. Ну и я, разумеется, только своё звание и фамилию. Я спросил её имя. Она назвалась Таней. Я совсем осмелел и предложил ей встретиться. Ведь совсем рядом. От КПП части до КПП госпиталя не более двухсот метров. В ответ я услышал приятный смешок.
     — Сержантик! У меня внучек уже в первый класс ходит.
Было неприятно.
    И вот теперь понятно, что имел в виду Борис Филиппович тогда вечером:
    — Что, сержантик, сорвалась рыбка? — он опять смеялся в «усы».
Я тогда ничего не понял. А только опять подумал:- «Крыша у него к вечеру, что ли, едет? „Где, какая рыба“ в штабе?» У нас даже аквариума не было. И что за обращение: «сержантик»?

    Вечером, сдав дежурство, рассказал Гусеву подробности о том, как вкатил мне Дед пять нарядов вне очереди. Ржали!
    А Валера Гусев уже исправил график и внёс корректировки в Книгу приказаний. И предстояло мне заступить в очередной наряд через сутки, как раз в день концерта для наших милых дам. В Книге приказаний оставил автограф в том, что ждёт меня очередной наряд 6 марта 1980 года. А на 7 марта был назначен концерт.

    Можно было после ужина завалиться спать. Но была намечена генеральная репетиция. Надо идти.
    Всеми мероприятиями руководила женщина. Имя её я не помню. Она была военнослужащая, капитан. Ходила в военной форме. Разносторонняя женщина. С солдатами была доброжелательна. Точно её должности я не знал. Но точно — не заведующая клубом. На этой должности был солдат срочной службы с сержантским званием.
    Мы быстро отыгрались и разошлись. Я не пошёл на вечернюю поверку и завалился спать. Заснул сразу.

    Предстоящие десять суток будут самыми насыщенными за всю историю моих дежурств по штабу.

Продолжение: Часть вторая http://www.proza.ru/2018/01/06/1191