Т. Глобус. Книга 1. Часть 1. Глава 15. Кольцевой

Глава 15. Кольцевой коридор

В закруглённом коридоре через каждые сорок-пятьдесят метров с потолка свисал провод с голой лампочкой. Глядя на тепловые трубы по левой стороне, Крат вспомнил одного бродягу с вечно забинтованной рукой - такими же были и трубы: кое-где среди повязок проглядывал ржавый металл, внутри которого текло что-то тёплое. Сейчас не используют подобных утеплителей и технических бинтов, так делали до рождения Крата.
   
Кому течёт это тепло, если на улице май? Кто, наплевав на Кризис, не отключает систему? Кто положил жёваный окурок на трубу? А вон вповалку валяются на полу два стакана, изображая тех, кто из них пил. Кто вкручивает здесь лампочки?
   
С чувством загадки Крат завершил обход, вернувшись к проёму на лестницу. Но оказалась, что это другая лестница, и она вела не вверх, как он ожидал, а глубже вниз. Крат спустился на несколько ступеней и передумал: лестница слишком круто ввинчивалась в кромешную тьму.
   
Он встревожился и пошёл по коридору скорым шагом. Где же та лестница, по которой он с Лидочкой сюда спустился?! Наконец она отыскалась, при этом охват подвального коридора оказался огромным, как стадион.
   
Крат поднялся на человеческий уровень и, заслышав голоса, притаился за кулисой. На сцене беседовали Дупа и заместитель прокурора. Дупа включил свой запасной говорок - томно скрипучий, с длиннотами и мычанием; излетевшие слова провожал воздушными поцелуями, желая вкусно и важно поделиться своим мыслеварением.

- Изучим пулю и отверстие, сопоставим пальчики на рукоятке и на руке... - ответил зампрок.
- Видишь ли, этот актёр, Долговязый, исполнял свою роль в перчатках, так что пальчиков не отыщите, - заметил Дупа.

- Ты уверен, что это он? И какой у него мотив? Они живут на разных этажах общества. А может, случайность или заказ? Ваш миниатюрный Рубенс кому-нибудь пересёк дорогу? - рассуждал зампрок.
- Ну, это у него запросто, - с весёлой трещинкой в голосе отреагировал Дупа. - Что ни день, то пересекает. С виду тихоня, а в делах дерзкий.

- Ты так выражаешься, словно рад его гибели, - закинул удочку зампрок.
- Отнюдь нет! Что ты! Не выдумывай! Для меня он был курицей, несущей золотые яйца. Кому другому - сущий крокодил, а для меня - курочка.
- Старина, признайся, у тебя много врагов? - с искренним любопытством спросил зампрок.

- Наличие врагов ни о чём не говорит. У Иисуса их было ещё больше, - голос Дупы стал радужным вследствие удовольствия от приведённого сравнения.
   
Зампрок пресёк его удовольствие.
- Ты сравнениями не жонглируй. Ты слово Бог произносишь с буквой "к" на конце.
- Я не сравниваю. Я лишь о том, что самый заядлый альтруист не лишён врагов.
   
Зампрок покашлял, предупреждая собеседника, что завираться не следует. Дупа сигнал принял и пластично сменил тон.
- Мы все на Земле порядочная дрянь, от нас даже галактики разбегаются.
   
Крат слышал неравномерные шаги заместителя прокурора, который, должно быть, обходил койку. Они что-то обсуждали невнятно. Потом опять донеслись разборчивые слова.
- …Совсем разные вещи! Духовность это путь служения, а душевность это тёплые контакты с окружающей средой, - заметил зампрок. 
   
Дупа сопел. Он умел это делать по-особому, не на выдохе, как обыкновенные люди, а на вдохе - раскрывая ноздри, чтобы ощутить запах врага, или жертвы, или опасности. Крат угадывал его прикрытые веками и бегающие под веками глаза.

Посопев, Дупа, признался:
- Не думал, что ты на такие темы…
- Приходится. Преступлений совершается много, и растёт их разнообразие, так что приходится размышлять о природе человека. Давай пройдёмся вон там, за кулисой.

- Не стоит, - с отвращением произнёс Дупа. - Сплошная пылища и темнотища! Я даже не представляю, где там свет. Пойдём-ка лучше по домам. Ничего тут не изменится. У меня от стресса давление подскочило. И что касается мотива, такой мотив у Дола имеется: он должен в банк Рубенса значительную сумму по кредиту.
 
- У Рубенса кредитный банк?
- Да. Растущий, успешный банк.
- Убийство хозяина банка не освобождает от долга.
- Да, но пьющий актёр этого мог не учесть. А возможно, он из личных рук брал. Дол - завзятый должник.

Пол театра вздрогнул от шагов, и Крат отпятился в пространство внутренних закоулков. Так скрывается мышь от кота. Он встал и, затаив дыхание, навострил слух. Слова и шаги собеседников так исказились и округлились, что превратились в шёпот стен, в гудение пола, в глотательные звуки неизвестного большого горла. Подобраться ближе и подслушивать бесполезно: Дупа никаким признанием себя не выдаст. Крат спустился в каморку Лидочки; теперь у него есть на земле своя нора. Вернее, в земле.
   
Лёжа на тахте, помятой телесными страстями, он подумал: хорошо, что соки тела не впитываются в гладкий дерматин. В тёмную комнатку через дверную щель всовывался письмом янтарный свет. "Этот кольцевой коридор подошёл бы для ускорителя, - подумал Крат ни с того, ни с сего. - А покамест он работает ускорителем страхов. Интересно, чем засыпан пол… тяжёлым прахом, похожим на ту бурую пыль, что покрывает насыпи железных дорог. Должно быть, смесью ржавчины и табака".
   
Он представил себе Дола, томящегося в кутузке. Бедный, размашистый товарищ! Крат из дружества поменялся бы с ним местами. Кормят ли его там? Есть ли у него курево? Один томится он в камере или с кем-то? Волевой мыслью Крат послал ему привет и обещал раскрыть убийство. Он вспомнил рассказ Дола о том, что в банке Рубенса ему дали кредит на пять лет. Дол закрыл этим кредитом все предыдущие, которых было три и пошутил: "На пять лет! Если я их не проживу, эта будет моя финансовая победа".
   
Через час Крат выбрался из своей норы и вновь поднялся на уровень сцены: когда-нибудь эти двое уберутся оттуда? Кажется, убрались. Везде темно и тихо. Он вслушался в дыхание здания - человеческих звуков не уловил. Ощупью добрался до туалета. Здесь побелённое ниже пояса окно своей верхней прозрачной половиной глядело в ночь, где светились маленькие звёзды. Если подойти и подняться на цыпочки, увидишь улицу. Он чуть было не включил свет, а этого нельзя делать, поскольку главреж и зампрок могли задержаться возле здания.

Крат попил из крана ржавой воды с хлорной пряностью, вышел в коридор и задумался: где зажигается свет над сценой? В таком сложном помещении рубильник на ощупь не отыскать.
   
Надо выбраться в город за фонариком и едой. Крат вспомнил, что самое низкое окно первого этажа находится в раздевалке монтировщиков: оттуда частенько выпрыгивали за водкой. Кое-как дотащился до раздевалки, попутно не раз помянув Дупову мать: не гоже плодить негодяев. Ему казалось, что пол в темноте шатается, как палуба.
   
По сравнению с чернильной слепотой других помещений, в раздевалке монтировщиков было почти светло: за окном исполнял свою сказочную работу фонарь. Вдруг на уровне окна там появилась и неровно поплыла голова полицейского. Значит, следователь или зампрок распорядились охранять здание.

Крат долго наблюдал за служителем закона, смотрел ему в писаный профиль и на высокую фуражку - нимб, обтянутый казённой тканью, нимб с козырьком, сделанным из того чёрного материала, из которого в старину делали музыкальные пластинки. Крат полюбовался на прямую осанку дежурного, дающую понять, что такого службиста не согнуть: в нём стержень закона. Такого только подкупом одолеть можно. Денег же у Крата как раз и не было. Значит, сидеть ему здесь без хлеба и света.
   
Он принялся шарить по узким шкафам. Чего только нет у ребят! Гнутые отвертки, холостой ботинок, ручка молотка, рваное одеяло… В нос ударила пыль - материя закулисья, универсальная мука перемолотого прошлого. Крат нашёл фонарик, запрятанный в сапог. Внутри шкафа испытал его - светодиоды горели слабо. Нашлись ещё спички и пачка невесомого печенья, упущенного мышами.
   
Едва светя, он прошёл на сцену. Если обратить фонарик в сторону зала - там свет исчезал, как в пропасти. Если направить на заднюю кулису, то кулиса кое-как показывалась. Если посветить на неё впритык, выступали нити парусины и казались бесконечными и прекрасными, как дороги детской мечты, сплетённые вместе.      
   
Кровать - вот она, стоит на месте; манекен лежит и молчит. Под кроватью прячется подвижная тень - очень юркая тварь: на неё справа посветишь - она уже слева из-под койки высунулась. Крат нагнулся и посветил на пол: если убийца лежал здесь, то следов не оставил. А вот на заднике в подходящем для выстрела месте нашлась прореха. Это был вертикальный разрез длиною в несколько сантиметров, вполне достаточный для прицела. На краях разреза должны быть следы пороховой копоти.
   
За задником с промежутком в полметра с высоченного потолка свисала ещё одна ткань, добавочно отделяющая сцену от внутренних шумов театра. Таким образом; тут проходило узкое, полуметровое ущелье, которое использовали в самых разных целях вплоть до кратких свиданий, когда совсем не терпится. В этом промежутке Гавриловна не убирает. Крату показалось, что на полу как раз под тем местом, где задник надрезан, пыли нет: кто-то здесь топтался. Гаснущий фонарь не позволял удостовериться. Он зажёг спичку - да, вроде бы топтался кто-то.
   
Кто же? Например, один из монтировщиков сцены - тот, который не участвовал в швырянии пиротехники. Чушь, психология такой вариант отвергает: монтировщики - совсем не те ребята. И всё же следует, ради формализма, внести в чёрный список безвинного монтировщика. Туда же надо внести осветителя Вадика, потому что его луч без движения светил в одну точку, сам же светлячок-Вадик мог спуститься и выполнить заказ Дупы. Это, конечно, нелепо и вовсе невероятно, однако пусть.

Ещё Душейкин, который зачем-то показался в закоулках перед началом спектаря - нет, невозможно, чушь бредовая, однако, пускай несчастный Душейкин числится третьим подозреваемым.

Звучок-Миша... этот сидел рядом с Дупой и управлял ползунками на микшерном пульте. Нет, был кто-то ещё.   
   
Тихо! Сердце Крата зажмурилось и потом сильней застучало. В глубинах здания, в кабинете главного режиссёра часы пробили два часа. Он вслушался в задумчивый бронзовый нечеловеческий слог, произнесённый дважды. Часы с равнодушной честностью сообщили: уже два, будь начеку, твоё время идёт к завершению, как предложение к точке.
   
И всё-таки не напрасно Крат размышлял, его следствие продвинулось: именно этот кто-то-ещё застрелил Рубенса.
   
Крат решил отыскать рубильник и включить на сцене полноценный свет, ибо фонарь совсем погас. Да и спичек всего несколько штучек. Нет, это потом, а сейчас короткими переходами, порою всё же тратя серно-фосфорный огонёк, он спустился в подвал, чтобы поспать. Первый важный улов уже есть - разрез в холсте задника - разрез, который сделан кем-то-ещё.   
   
Он лежал на кушетке и вздрагивал от ударов сердца, будто лодка с дизелем на холостых оборотах. Дверь оставил приоткрытой, чтобы видеть свет в проходе.