Блок. Religio... Прочтение

15. Religio

1

                Любил я нежные слова.
                Искал таинственных соцветий.
                И, прозревающий едва,
                Еще шумел, как в играх дети.

                Но, выходя под утро в луг,
                Твердя невнятные напевы,
                Я знал Тебя, мой вечный друг,
                Тебя, Хранительница-Дева.

                Я знал, задумчивый поэт,
                Что ни один не ведал гений
                Такой свободы, как обет
                Моих невольничьих Служении.

2

                Безмолвный призрак в терему,
                Я — черный раб проклятой крови.
                Я соблюдаю полутьму
                В Ее нетронутом алькове.

                Я стерегу Ее ключи
                И с Ней присутствую, незримый.
                Когда скрещаются мечи
                За красоту Недостижимой.

                Мой голос глух, мой волос сед.
                Черты до ужаса недвижны.
                Со мной всю жизнь — один Завет:
                Завет служенья Непостижной                .
                18 октября 1902


     («Religio» – это не «религия». Это, если перевести  латыни – «благочестие».

     "Благочестие" – христианская добродетель, неоднократно упоминаемая в Библии, истинное почитание Бога через исполнение Его заповедей.
                Из словарей)

    В прошлом стихотворении он потребовал «лугов» с белыми лилиями, и ему отозвались – но с каким сарказмом:

     Вот луг:

                Но, выходя под утро в луг,
                Твердя невнятные напевы,
                Я знал Тебя, мой вечный друг,
                Тебя, Хранительница-Дева…

     а вот "лилии":

                …Я — черный раб проклятой крови.
                Я соблюдаю полутьму
                В Ее нетронутом алькове…

     В принципе  стихотворение – еще одна вариация на тему «Старик».
     Сравним.

«Старик»:

                "Когда-то — там — нас было двое…"

В этом:

                Я знал Тебя, мой вечный друг,
                Тебя, Хранительница-Дева…

«Старик»:

                "Мне иногда подолгу снилась
                Мечта, ушедшая в туман."

В этом:

                …ни один не ведал гений
                Такой свободы, как обет
                Моих невольничьих Служении.

«Старик»:

                "Под старость лет, забыв святое,
                Сухим вниманьем я живу"

В этом:

                Мой голос глух, мой волос сед.
                Черты до ужаса недвижны."

Но «старик» во всем разуверился:

                "…глупым сказкам я не верю,
                Больной, под игом седины.
                Пускай другой отыщет двери,
                Какие мне не суждены. "

А здесь… здесь как раз про «другого», который те «двери» отыскал:
 
                Я — черный раб проклятой крови…
                … Со мной всю жизнь — один Завет:
                Завет служенья Непостижной…

     И чья участь страшней?
     Но именно в этом рабстве – Благочестие.


     Есть и еще одна отсылка к «Старику». В том стихотворении он вспоминал «о тени, мелькнувшем в юношеском сне», вспоминал о своих первых мистических откровениях, о времени Ante Lucem, до Света, до 25 декабря 1901 года, когда: «явно является Она», в этом в первой строфе первого стихотворения  о том же:

                Любил я нежные слова.
                Искал таинственных соцветий.
                И, прозревающий едва,
                Еще шумел, как в играх дети.

Вторая строфа  – Post Lucem,  мистическое лето:

                Но, выходя под утро в луг,
                Твердя невнятные напевы,
                Я знал Тебя, мой вечный друг,
                Тебя, Хранительница-Дева.

 Третья – то, к чему все свелось – к невольничеству:

                Я знал, задумчивый поэт,
                Что ни один не ведал гений
                Такой свободы, как обет
                Моих невольничьих Служений.

Все второе стихотворение – то, к чему оно, рабство, привело. Привело его – пророка и демиурга.


     P.S. Кстати, о луге с лилиями… На иллюстрации  - Похож? – лето на моем дворике.

Из Примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
     «
     – «...Я – черный раб проклятой крови. – "Диптих" намеренно сочетает "светлый" облик лирического "я"– поэта, связанный с пушкинской традицией, и "темный", – ориентированный на "новое искусство" (в частности, на баллады Брюсова).
     »

     По-моему, здесь нет никакой пушкинской традиции, а есть отчаявшийся запутавшийся в бесконечных кошмарах юноша.  Действительно – словно из Брюсова: «Юноша бледный со взором горящим/смущенным…»
     А “символика” образа «черный раб проклятой крови» раскроется через одиннадцать лет в цикле «Черная кровь», где она(кровь) – действующий фактор, превращающий робкого юношу первых стихотворения цикла в торжествующего вампира в последнем.
     1-ое стихотворение:
                «Нет, опустил я напрасно глаза,
                Дышит, преследует, близко – гроза…
 
                …Нет! Не смирит эту черную кровь
                Даже – свидание, даже – любовь!
                2 января 1914»

     2-е стихотворение:

                «Я гляжу на тебя. Каждый демон во мне
                Притаился, глядит.

                …Этих демонов страшных вспугнуть?
                Нет! Глаза отвратить, и не сметь, и не сметь
                В эту страшную пропасть глядеть!
                22 марта 1914»

     Последнее:

                «Я ее победил, наконец!
                Я завлек ее в мой дворец!
 
                …Знаю, выпил я кровь твою…
                Я кладу тебя в гроб и пою, –
 
                Мглистой ночью о нежной весне
                Будет петь твоя кровь во мне!
                Октябрь 1909»

Из Примечаний к упомянутому циклув «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
     «
     Впервые образ "черной крови" в близком смысловом контексте возник у Блока еще в раннем стих. "Безмолвный призрак в терему ... " (1902): "Я – черный раб проклятой крови" (т. 1 наст. изд.).
     … Образ "черной крови" связан с мотивами земной любви-страсти, темной чувственной стихии, разгула потаенных "играющих сил".
     … А. Белый, касаясь реальной жизненной подоплеки "Страшного мира", так писал об этом: «И вместе со страстью звучит тема   к р о в и,  новая для А.А. ( ... )С т р а с т ь    и   к р о в ь господствуют в мире: впечатление жути рождается от созерцания этого мира; он – "страшный мир"» (Белый, 4. С. 97); «3ори обертывались в Блоке  к р о в ь ю;   з о р и  для него оказались взвеянною под небо землею" (Там же. С. 100). 
     Тема эта, безусловно, воспринималась Блоком как "демоническая". «Демон Блока, – подчеркивает, например, А. Горелов, – это декадентский дух "страшного мира" ... ( ... ) Ведь и вампиризм "Черной крови" связан с декадентством (прежде всего имеется в виду стих. "Я ее победил, наконец ... ". – Ред.) (... ) Демонизм "страшного мира" – проклятие, отрицание гармонии бытия. Стихия любовной страсти изуродована демонизмом времени и в этом надругательстве над истинно человеческим – обреченность демонизма» (Горелов Анат. Гроза над соловьиным садом. Л., 1973. С. 356). »
     »

     – «Я соблюдаю полутьму // В Ее нетронутом алькове» – а эти строки отзовутся в «Итальянских стихах»:

                «К мирянам ревновал монах:

                Он в нише сумрачной церковной
                Поставил с братией ее –
                Подальше от мечты греховной,
                В молитвенное забытье…

                …Но есть один вздыхатель тайный
                Красы божественной – поэт…
                Он видит твой необычайный,
                Немеркнущий, Мария, свет!

                Он на коленях в нише темной
                Замолит страстные грехи,
                Замолит свой восторг нескромный,
                Свои греховные стихи!
               
                И ты, чье сердце благосклонно,
                Не гневайся и не дивись,
                Что взглянет он порой влюбленно
                В твою ласкающую высь!
                12 июня 1909»

Из Примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
     «
     Публикации: I1. С. 100 в отделе "Перекрестки" как самостоятельное стихотворение без загл.; I2. С. 133-134 как самостоятельное стихотворение под загл. "Religio"; I3 . С. 189  и I4. С. 163 – как самостоятельное стихотворение без загл. в цикле СПД, в разд. "IV. Свершения. (1902 год)"; I5. С. 161.
»


*
*

     Ал. Блок : «Символист уже изначала - теург, то есть обладатель тайного знания, за которым стоит тайное действие».
     Теургия -  это человеческая практика по работе с божественными сущностями.  «Стихи о Прекрасной Даме» - рабочий дневник Александра Блока о ходе подобной практики.
     Спустя десять лет он напишет Андрею Белому: “Отныне я не посмею возгордиться, как некогда, когда, неопытным юношей, задумал тревожить тёмные силы - и уронил их на себя.”
     «Стихи о Прекрасной Даме» как раз об этом - о тёмных силах и о гордыни попытки справится с ними.
     Справиться не получилось. Спустя ещё десять лет, уже после смерти Блока, Андрей Белый резюмирует:
     «Первый том - потрясенье: стремительный выход из лона искусства; и - встреча с Видением Лучезарной подруги; и - далее: неумение воплотить эту встречу, обрыв всех путей»

     Для Блока было важно подчеркнуть рабочий, реалистический характер книги («к моим же словам прошу отнестись как к словам, играющим служебную роль, как к Бедекеру [путеводитель], которым по необходимости пользуется путешественник»), поэтому вместо трёх разделов с мистическими названиями "Неподвижность", "Перекрёстки", "Ущерб" первого издания  в канонической редакции их стало шесть, у которых вместо всякой философии теперь только указания на  место и время действия.

     Вот их краткая сводка:

     I. С.-Петербург. Весна 1901 года. Юный теург обретает свет, но появляется и «гадалка» из Тёмного храма .
     II. С. Шахматово. Лето 1901 года. Поэт учится работать с обретёнными силами, но постоянно путается меж Ясной и гадалкой, меж Солнцем и любимой. Меж Тобою и тобой.
     III. С.-Петербург. Осень и зима 1901 года. Грань богопознания: попытка – успешная! – увидеть  в любимой богиню, то есть раскрыть в «тебе» – Тебя! Но тут же появляются «двойники», которые искушают теурга россыпью миров.
     IV. С.-Петербург. Зима и весна 1902 года. Видение Моисея, готовность к Акту, видение, как «мы странствовали с Ним по городам» – но что это все? – послания от Тебя или обманки «двойников»? И – снова видение Моисея, видение Неопалимой Купины, осознание, что Ты – Купина, то есть Ты –  прямой призыв Господен к действию, как  некогда к простому пастуху Моисею: «Иди! И соверши небывалое». Но опять вмешиваются акторы лиловых миров – гадалка, двуликий, двойник. И поэт срывается в открытые ему «двойниками» другие миры.
      V. С. Шахматово. Лето 1902 года.   Лето зимних кошмаров, лето расплаты… Но в ответ на прямой призыв:  «Приходи, Я тебя успокою», поэт  настаивает на своём праве на «каменные дороги».
                VI. С.-Петербург. Осень — 7 ноября 1902 года. Он выходит на Тропу миров – лиловых миров. Бродит по ней, отчаивается. Он, ставя на кон свою жизнь, прорывается к Храму, но, судя по всему, это – тёмный храм.

     Данное стихотворение относится к  ТРЕТЬЕЙ сцене ШЕСТОГО раздела. Всего сцен в нем – четыре:

         Сцена первая.  Прогулка по тропе.
         Сцена вторая.  Адские варианты бытия.
                Сцена третья. Ультиматум.
         Сцена четвертая. Итог.

     Ультиматум:

13. «Свобода смотрит в синеву…»                ( http://www.proza.ru/2018/01/10/769 )
Прощание.
14. «Ушел он, скрылся в ночи…»                ( http://www.proza.ru/2018/01/25/913 )
Ультиматум: или вы, которые там, сверху, возвращаете «луг с лилиями», либо он – уйдет.
                15. Religio                ( http://www.proza.ru/2018/01/11/792 )
                Ему ответили: «…всю жизнь — один Завет: / Завет служенья Непостижной»
16. «Вхожу я в темные храмы…»                ( http://www.proza.ru/2018/01/11/955 )
…И пустили с краешку постоять – в «темном храме», где бегут по карнизам «улыбки и сны».

*