Т. Глобус. Книга 1. Часть 3. Глава 8. Город Смерк

Глава 8. Город Смерк
 
- Ну, трупики мои любезные, слушайте историю Санта-Клауса о высадке в загробное царство. Не спать же ночью, в конце-концов! Мы в дурдоме или где.
- Страшная будет история, страшней не бывает, - предсказал Брыськин.

- Очень даже бывает! - заявил Разумник. - Заявляю как оптимист. И каждая новая ночь будет страшней предыдущей. Трогай повозку слов, Клаус.

Клаус предварительно кашлянул, и тут медленно открылась дверь, и голова с выпученными глазами попросила картишки.
- Ты с кем сражаешься, Кисляк? - спросили вторженца.
- Хочу Зайца на морковку обыграть.

- На морковку ты его не обыграешь, а мясо он и так отдаст.
- Так дадите или нет? Катаклизму вам в анус!

Под Брыськиным звякнула койка, послышалось ворчание.
- Ничего своего нету, всё на халяву, Русь-матушка! - он рукою полез под матрас.
- Ты сионизмом тут не занимайся, - злобно произнёс Кисляк и, получив колоду, пропал, как его не было.

Брыськин сладким голосом признался, что славно умеет играть в дурачки.
- С помощью карт я даже вёл порядочный образ жизни, - сказал он.
- Это ещё как, в поезде пассажиров обыгрывал? - спросил Разумник.
- Не в поезде, а дома. И не пассажиров, а жену, - был спокойный ответ. 

Разумник уткнулся в подушку, чтобы хохотом не призвать Батыя.
- Зачем? - не поверил Тихон.

- У меня русская жена, бледная, как недопеченная булочка, но вкусная, хорошая, и только одна у неё страсть - резаться в дурачки. Она корила меня, что я не работаю, ежедневно лежу на диване и мечтаю, как разбогатеть. Меня эти пустые замечания задевали. Ей-то нетрудно работать на хлебзаводе, тут ума не надо, а ты поразмышляй целый день, как найти клад или создать новую мировую валюту. В общем, брал я картишки в руки и между делом тасовал. Она слегка краснела и подсаживалась к столу, убирала со стола выкройку и стискивала руки, словно тосковала о чём-то. Начинали мы по копейке, через полчаса она уже ни о чём не помнила. Ставили по рублю. Через два часа её получка лежала в моём кармане, - по голосу Брыськина угадывались удовольствие.

- И что, ты никогда не проигрывал? - спросил Тихон, уважающий правдивость.
- Никогда. Мне Космос подсказывал, какие у неё карты.
- Каким же способом он тебе подсказывал? - иезуитски спросил Разумник.
- Самым простым: надоумил обратить внимание на то, что в её очках карты отражаются.
 
- Подлый ты человек, - раздался хриплый голос Мрачбы.
- Чем же я подлый?! - после некоторое молчания удивился Брыськин. - Я всю получку на следующий день отдавал ей, да, на пропитание! Я всю ночь помнил и гордился, даже во сне помнил, что у меня получка в кармане и что завтра, как настоящий кормилец, я отдам получку жене. Не пропью с приятелями, как некоторые, а всю до копейки… Эх, я ведь мог бы у неё много тысяч выиграть, но не хотел разорять семью. Почему же я подлый?!

- Подлый и всё, - заключил Мрачба, встал и вышел, от возмущения топая ногами.
- Ох, докурится он у меня, - промычал Брыськин. - Дышать от него нечем.
- Я ближе к нему лежу, и то ничего, - заметил Тихон.
- А я ещё ближе! - заметил Разумник и заржал. - Давайте гордиться, кто ближе к Мрачбе лежит!

- Чего глумитесь, обормоты, - вторгся Батый.
- Мы спим вслух, - ответил Разумник.
- Опять глумишься. Кто станет беспорядки вытворять, я того отправлю в туалет.
- Там занято.

- Кто занял? Кто ночью в туалет шастает? Уже собака хвостом накрылся, а сумасшедшие всё бу-бу-бу.
- Мрачба курить пошастал. Ты за это тоже хочешь полтинники брать? Взяточник. Я министру здравозахоронения напишу, будешь налоги платить, - сказал Разумник и показушно захрапел.

- Давно пора, - добавил Брыськин.
- Помалкивай тут, космонавт без ракеты, - огрызнулся на него Батый.
- Я косматый навт, - уточнил Брыськин.
- Тунеядцы, болтуны, лечиться не хотят, нормальными не хотят становиться, чтобы не работать. А кушать им подавай! - Батыева интонация была злобная и жалобная, как умеют совмещать в своём голосе только хищные птицы. - Спите быстро, а то хуже будет!
 
Батый скрылся, но оставил настороже свой чуткий степной слух.
 
- Рассказывай Клаус. Ты вчера про колдуна заикался, - прошептал Тихон.
- Ладно, попробую описать, - прошептал Клаус. - История такая… один колдун обещал исцелить меня от клаустрофобии, но потребовал полного доверия к нему. Надо сказать, противный такой, скверный мужик, этот колдун. Я не хотел ему подчиняться, но ради исцеления… ладно, говорю. Что я должен делать? Пустяки, говорит. Надо, говорит, чтобы ты меня нашёл в одном городе. В каком, спрашиваю. В небольшом, называется - город Смерк. Он расположен…

- В космосе? - с надеждой спросил Брыськин.
- Нет. Он сказал, что совсем неподалёку, прямо рядом, только на другом этаже мироздания. В общем, будет колдун ждать меня там. Если я отыщу его, тогда исцелюсь.
 
Вернулся Мрачба - раздался на всю палату дух табачного дёгтя. Звякнула кольчуга.

- Продолжай, Клаус.
- А если я не найду, что будет? А тот осерчал, дескать я подрываю веру в успех, и, дескать, мне самому будет там интересно, потому что я архитектор. Затем он сказал, что в том городе есть такая же подворотня, как и в нашем. Помните кирпичную арку за площадью Окаменевшей Старушки возле кинотеатра Горизонт?

- Знаю такое место, - родным голосом подтвердил Тихон. - Там ещё памятник стоял… ну этому людоеду, который царских детей съел. Владимир Ильич Левин, кажется.
- Не царских, а своих, - уточнил Брыськин.

- Своих у него как раз не было, - поправил Разумник.
- Потому что он их съел, - объяснил Брыскин.
 
- Нет, он ел чужих детей, потому что своих не было, - сказал Тихон.
- Ну, короче, там тётка сигаретами торгует. Сигареты "В путь". На ней зелёная вязаная шапка, - вспомнил Разумник.

"Не зелёная, а табачная", - подумал Крат, припомнив неизменную женщину и глубокую арку.

-  Меня от этой подворотни с тех пор мутит, - подхватил свою нить Клаус, - Обхожу за версту. А тогда мне надо было изучить и запомнить её до царапинки. Мы несколько раз прогуливались туда вместе: он проверял мою память. И вот наступил вечер, которого я так боялся. Уже не рад был, что связался, но отступать было некуда. В назначенный час колдун пришёл ко мне в торжественном костюме. Пива принёс… жмот! Всю неделю у меня обедал, хоть бы хлеба купил, а жрал за троих. Ну ладно. Получив последнее напутствие, лёг я на диван и представил себе, что стою в той подворотне. Я особо не верил, но у меня с первой попытки получилось. Я заснул и очнулся под той самой аркой - только в другом городе. Всё было такое же: кирпичи, тёмные пятна, царапины от машин, детские каракули… Я постоял там и вышел на улицу. Улица тоже мне показалась нашей, но только поначалу. Чем дальше я шёл, тем сильней она искажалась. Здания пугали меня: такие внимательные, настороженные, будто лица истуканов. И слышимость была не такая, как у нас на улице, а как будто под подушкой. Иду и тревожусь: где мне искать колдуна? Он советовал смотреть по сторонам и ловить подсказки.
   
- А в сказках наоборот говорится: никуда не смотри, иди к заветной цели отрешённо, - дал реплику немолчный Разумник.
- В сказке советовали, как беды избежать, а меня, наоборот, к беде вели, - терпеливо ответил Клаус.

- Не перебивай ты, Разумник полоумный! - возмутился Тихон. - А ты не слушай его, Клаус, говори!
- Ты мне порядки не выписывай, Тихоня! Я, между прочим, вспомнил, как та улица называется, куда подворотня выходит и где та зелёная шапочка сидит: улица Бирюлькина.

- Не Бирюлькина, а Рубильникова! - возмутился Брыськин, словно речь зашла о чём-то дорогом.
 
Правильно, улица вундеркинда Рубильникова, который в десять лет стал отцом, вспомнил Крат.

Луна в левом окне брела за облаками, чем вызывала движение теней на потолке. Но тише, страхи, это не смерть шевелится! Всякое движение есть воля и мысль. 
 
Крат приподнял голову: сосны в лунной косметике стали чешуйчатыми и принадлежали не здешней ботанике, но той, которую изображает иней на зимнем окне.

- Ничем в тот раз мой поход не завершился. Я проснулся дома, больной, как после тяжёлого сна. Колдун у меня ночевал в соседней комнате, на бабушкиной кровати. Вышел, зевнул для виду, поворчал маленько и успокоил, дескать, не всё сразу. Наставлял не робеть. Мы выпили пивка, я снова улёгся. Вторая попытка.

- Если космонавт с первой попытки не выходит на орбиту, второй попытки у него, считай, нету. А у тебя, гляди-ка, ещё попытка была, - встрял Разумник.
- Всего три попытки было, - уточнил Клаус.

- Хватит болтать. Дай хоть новенькому нормально послушать! - опять возроптал Тихон.
 
- Да, вторая попытка, - повторил Клаус. - Снова представил я, что стою в подворотне и снова очутился в городе Смерк. Вышел на улицу и отправился в перспективу. Иду и замечаю, что не дышу. Стал дышать - оказывается, можно и дышать. Интересно, как я выгляжу? Встал перед витриной, там всякие куклы были выставлены, смотрю на своё отражение и вижу какое-то пятно. Решил наклониться и посмотреть на свои ноги - не вижу ничего, как будто их нет. Стал на руки смотреть - и тоже потерял. Когда не смотрю на них - они у меня есть. А когда хочу увидеть - их нет.

- Ничего себе! - прошептал Брыськин. - Значит, проверка там не допускается, надо жить на доверии.

Зашумели деревья в ночи за окном. В коридоре зажужжала дежурная лампочка, плохо вкрученная или больная. За стеной разлился богатырский храп. Крат заметил, что долго не дышит, глубоко вдохнул - подушка пахла валерьянкой.

- Между прочим, я тоже в ловушку однажды попал, - с азартом произнёс Разумник.
- Никуда ты не попадал, кроме роддома и дурдома! - воскликнул Тихон. - Наберись приличия и слушай!

- Не перебивай меня, всего пару слов хочу добавить, - не унимался Разумник. - Единственный раз в жизни оказался я в астральном теле. Дело было на Новый год на даче у приятеля. Выпили изрядно. Пробираюсь я по огромному дому, где гости и хозяева дрыхнут вповалку, хочу на улицу выбраться, а выход не могу найти. Смотрю - зеркало большое, глянул в него - как я выгляжу на третьи сутки? А меня-то в зеркале и нет. Вижу, тело моё в кресле коченеет. И тогда я догадался, что брожу я без тела по сонному дому, налегке, и век мне так бродить, потому что время остановилось: там часы на стене перестали тикать, и месяц в окошке повис в одной точке.
 
- Ты хотел уйти от себя, но не смог, - пояснил Клаус на правах корифея в подобных вопросах.

-  А чего же ты кричал: души нет, души нет! - Тихон уязвил Разумника, поймав на каком-то прежнем слове.
- Так это было во сне, я ж тебе повторяю: во сне! А наяву души нет. Различаешь?
 
- Ты его на словах не поймаешь, - раздался голос Брыськина. - Ему только в морду можно дать, а спорить бесполезно.
- Молчи, дважды обрезанный!

- Почему это дважды?! - изумился Брыськин.
- Скоро будешь. На пороге еврейского космоса ещё раз обрезают. Так произошло с одним музыкантом, которого взяли на борт НЛО.
- Тьфу на тебя! - ужаснулся Брыськин.

- Так мне рассказывать или нет? - с досадой спросил Клаус.
- Извини, мы больше не будем, - ответил за всех Тихон.
 
Вдалеке раздался раскат грома, в окна ударил ветер, стёкла отозвались мелким дребезгом.

- Гроза приближается. Тем лучше, Батый не услышит, - заметил Разумник. - Давай, Клаус, продолжай про метафизические кранты, гни дальше свою "эзотырику".

- А как же искать его, колдуна, если я на месте стою? - подхватил свою нить рассказчик. - Только я об этом встревожился, тотчас и полетел куда-то. Сначала быстро помчался, а потом перешёл на шаг, чтобы успеть смотреть по сторонам. И всё там не такое, всё из других материалов сделано. И небо - как светлая штукатурка. И жителей нет ни души, и животных ни единой морды; мухи даже не нашлось. Покой, словно вечность уже настала. Я раз увидел некое движение над переулком - подумал, птица, но птица не машет крыльями поочерёдно, то чёрная тряпка летела и трепыхалась… правда, ветра не было, но там это мелочи. И солнца не было. И звуков я не слышал, кроме своих мыслей, правда, они стали звучать как будто снаружи. Один раз парадная дверь с тихим звоном отворилась - оттуда выполз огромный ботинок; выехал на проезжую часть и поехал, как автомобиль.

- К супруге помчался: у него семья. Левый ботинок - это жена, туфля. А правый ботинок - её муж, башмак, - сказал Разумник.

- С тех пор автомобили мне кажутся ботинками, - добавил Клаус и продолжил историю. - Страх стал давить на меня со всех сторон, и я сжимался, будто снежок. Только отчего же я не просыпаюсь, пора бы уже проснуться от такого ужаса! Но никак. Оглянулся, чтобы в арку вернуться, но ничего не узнал, будто и не проходил здесь никогда. Получается, один выход у меня - искать колдуна. И уж если не найду, останусь в городе Смерк навсегда. Эта идея так испугала меня, что я проснулся.

- Тихо! - цыкнул Брыськин.
По коридору крался Батый. Припал к двери, постоял. Отошёл и к соседской двери приник, постоял - и ни с чем возвратился на свой паучий пост.

- Спите? - спросил Клаус.
- Нет пока, давай! - откликнулся Разумник.

- На этот раз колдун крепко бранил меня. Устал я, говорит, с тобой возиться. Я оправдывался, дескать, не было даже намёков, где искать его. "Как не было?! - злился колдун. - Разве совсем ничего не было?!" Я рассказал ему про ботинок и летучую тряпку. Тогда он вынес из прихожей чёрный шарф и ботинок из своей же пары.

- Такие? - спрашивает.
- Надо предупреждать, - говорю.
- Надо угадывать, растудыт-твою-перемать! Я тебе высылал подсказки, но ты оказался балбес. Угадывать куда важней, чем соображать, запомни! - разъярился колдун. Кое-как помирились, допили пиво. Он сказал, уже несколько окосев: если я ничего не буду выдумывать, меня к нему приведёт судьба.
    
Крата поразил рассказ Клауса. От потаённого восторга он озяб. Луна перекочевала в правое окно и здесь утонула в чёрных облаках. Ветер налетал порывами, пробуя окна на прочность.
 
- Итак, третье путешествие в городе Смерк, - произнёс Клаус. - В третий раз я долго не мог уснуть. Всю волю собрал, чтобы представить себе, что стою под аркой. Она ускользала от меня, и всё-таки я очутился там, когда сдался, когда устал. Выбежал из арки и спешно пропустил несколько улиц. Меня влекла некая внешняя сила. Остановился в диковинном квартале, который я назвал "Кварталом чёрного юмора".

"На округлой крепости светились буквы: СТАДИОН, а рядом бежали слова: гульбище, стрельбище, кладбище. Над подвалом рубиновым цветом горело: УГРЮМОЧНАЯ. Везде я встречал издевательства над нашим городом. На стеклянном павильоне сияло: МОРГ - магазин оптово-розничной гастрономии. Чугунные ворота, жестяные деревья за кованой оградой, и над входом: ПАРК ИМЕНИ ЧЕРТОВА КОЛЕСА.

"Я спешно вышел за пределы этого квартала и оказался перед зданием, имевшим форму письменного стола. Две многоэтажные тумбы накрывала одноэтажная столешница; балконы служили ручками выдвижных ящиков. Никогда не предполагал я подобной архитектуры. И кто должен сидеть за таким столом? Я посмотрел выше и увидел светлое небо. Там бледно отражались дома, улицы - получился вид города сверху. Чем дольше смотрел, тем ясней различал детали. Увидел и себя - букашку, стоящую возле гигантского стола. На плане я разобрался, где нахожусь и что где расположено.

"Впереди и справа должна быть река. Она отражалась тёмно-серой лентой с плавными излучинами. Мне захотелось к воде - хоть что-то живое увижу. Одним усилием воображения перенёсся я на набережную. Стою, облокотился на парапет. Смотрю в речной поток - в реке течёт прозрачный сумрак, поверху волны гранёные медленно едут пирамидками справа налево. На той стороне реки стоят здания неописуемой, чудовищной красоты.

Разумник почмокал губами.
- Был бы свет, я бы эти эпитеты записал.

- Было там здание-муравейник, сложенное из бесчисленного количества чёрных брёвен - сочетание высшего искусства и хаоса. Рядом стояло здание в форме головы, на фасаде - лицо, созданное окнами и рельефом стены, крыша на нём сидела шапкой. Далее стояло яйцо, приблизительно высотой с пятиэтажный дом, обвитое ажурной металлической лестницей. Рядом высилось немыслимое здание в форме розовых лепестков, сложенных стопкой. Я перевёл взор на воду, чтобы отдохнуть от впечатлений, и увидел дно. Батюшки, там лежал мой портфель, мой школьный портфель! Однажды, набрав двоек, я добавил в портфель кирпич и швырнул в реку. Родителям заявил, что его украли. Мои глупые годы… мой детский портфель!
 
- Какого цвета был, из чего? - спросил Разумник.
- Кожаный, светло-коричневый, с двумя стальными замочками.
- Ага, я так и думал, у меня был такой же. Ну, извини, продолжай.

- Не могу отвести от него взор. Что-то вокруг него происходит на дне - возмущение воды, брожение сумрака. Я различил искры, светлые точки, вылетающие из портфеля. Вокруг него вода закручивалась локонами. Надо нырнуть. Я решил вытащить его из холодных потёмок, даже забыл про клаустрофобию, ведь я никогда не погружался в воду.
 
"Перелез я через парапет и только собрался прыгнуть, как свет вокруг погас. Вот эта темнота, которая сейчас у нас в палате, это, считай, светло. А там было черным-черно. Я завопил истошно: "Включите свет!" - и рядом раздался смех колдуна. "Плохо ты меня ищешь! Вижу, пора вмешаться, не то нырнёт мой ученик и пропадёт на дне прошлого. Туда нырять не стоит: довольно быстрое течение". Он стащил меня с парапета и приказал открыть глаза. Я открыл.
 
"От пережитого страха или ещё от чего зрение вернулось ко мне частично. Стояли сизые сумерки. Я обернулся к нему и отскочил. Его голова висела передо мной сама по себе. Голова наполнилась жёлтым светом и стала прозрачной. Глазищи глядели стеклянными шарами, и через зрачки был виден янтарный свет в голове и гнутые фигурки -
иероглифы мыслей, которые там шевелились. Голова раскрыла рот, и я увидел тоннель. 

"Я был меньше кролика, он был больше удава. "Лети внутрь меня, иначе тебе не вернуться домой!" - раздался приказ. Я зажмурился, отрекаясь от себя, и  вообще от всякого участия в чём бы то ни было, и как пушинку меня втянуло в тоннель.

"Я стал точкой, не имеющей определения. Я слышал нудный звенящий звук - он рос, рос и оборвался. Было темно. Я поднял веки - тяжёлые, как надгробные плиты. Оказывается, я лежал в комнате бабушки. Тикали часы. Я решил, что это был сон. Но отчего мне так тяжело? Потом заметил, что всё у меня не так. И почему я лёг у бабушки? Включаю настольную лампу и взвизгиваю: у меня не моя рука - толстая, волосатая… вот эта!"

Клаус потряс в темноте рукой, и тут же она стала видна в белом свете молнии.