34 Тайное становится явным

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

34. Тайное становится явным. Призыв на флот. Август 1971 года.

Пока я переживал неудачу с поступлением в ЧВВМУ, "замаливал свои грехи" усиленной работой по специальности и активной помощью по делам военкомата, а на самом деле наслаждался солнечной, жаркой и насыщенной приключениями летней жизнью "на гражданке", далеко на северо-западе РСФСР в городе Калининграде полным ходом шло строительство и доводка корпусов БПК "Бодрый" пр.1135, строительный номер 152, заложен 15 января 1969 года и спущен на воду 28 апреля 1971 года, а также БПК "Свирепый" пр.1135, строительный номер 153, заложен 15 июня 1970 года и спущен на воду 27 января 1971 года. Это были два корабля, на которых мне суждено было служить рулевым-сигнальщиком.

В начале августа 1971 года друг друзей моего брата, капитан 3 ранга, который по долгу службы должен знать всё, что творится в ЧВВМУ, заявил, что я "намеренно не сдал экзамен в училище", что "на самом деле ваш младший братик Саша решил все примеры и уравнения", что "он активно помогал всем кандидатам направо и налево, когда преподаватель специально вышел из аудитории, чтобы дать ему (то есть мне - автор) возможность подсмотреть в справочниках по математике правильные ответы и ответить на оценку "отлично", но... "Ваш брат, Юрий Сергеевич, не воспользовался этим и намеренно завалил экзамен".

Мой старший брат был несказанно взбешён этим обстоятельством, не слушал никаких моих доводов и объяснений, он всё время повторял, что я "неблагодарный эгоист, обманщик и преступник", только в иных словах и выражениях. Юра немедленно сообщил о случившемся моим родителям и к нам немедленно выехал наш папа, Суворов Сергей Иванович, чтобы на месте во всём разобраться и сделать что-то, чтобы исправить создавшееся положение.

Меня от совокупного гнева отца и брата спасло только то, что 13 августа 1971 года к нам в Севастополь из Новороссийска приехал Олег, старший брат Галины (Галчонка), жены моего брата Юры. Мы встретили теплоход "Грузия", на котором прибыл Олег из Новороссийска, на севастопольском Морском вокзале в 18:00, привезли его домой, накормили его борщом, который сварил я накануне и от которого у нас троих болели потом животы, а на следующий день вылечили Олега визитом к его дяде Марату и его жене Юле, потому что немного выпили и поели настоящей домашней еды. Потом мы уже ходили кушать в кафе, ездили на машине друга моего брата по окрестностям Севастополя и посетили диораму "Штурм Сапун-горы".

15 августа 1971 года приехал мой папа и сразу же, после встречи и угощения задал мне самый главный вопрос: "Саша, почему ты не захотел поступать в военно-морское училище?".

- Папа, - сказал я, волнуясь и опасаясь бурной и гневной реакции моего старшего брата Юры, которого все эти дни сдерживал и осаживал в отношениях со мной наш гость из Новороссийска, - ты же знаешь, что я мечтал о службе на флоте, мечтал о море, о кораблях и я согласен служить на флоте, но только не 25 лет минимум. Быть морским офицером - это очень почётно и ответственно, для этого нужно или беззаветно любить военно-морскую службу, полностью отдаваться и растворяться в ней, либо быть карьеристом, мечтать и стремиться стать адмиралом флота.

- Ты же знаешь, папа, - сказал я папе и всем остальным, - что я познакомился с теми разработками, которыми занимаются наши тёти и их мужья. Это очень интересная работа и интересная жизнь, я чувствую, я уверен, папа, что именно это - моё. Я очень хочу поступить в Севастопольский приборостроительный институт и обязательно поступлю туда, я буду инженером-телемехаником, буду работать над созданием оборудования жизнеобеспечения обитаемых подводных станций, если не смогу быть акванавтом. Я мечтаю об этом, но также мечтаю честно отслужить свою службу на флоте, на море, стать настоящим мужчиной, воином, защитником Родины и своей будущей семьи.

- Всё это красивые, но глупые слова, - вспылил мой старший брат Юра. - Он просто "закусил удила", ему, видите ли, не понравилось, что я и мои друзья на него "давили". Он просто упрямый и глупый!

- А зачем вы на него давили? - спокойно спросил своего старшего сына наш папа. - Ты же знаешь, что Саша человек самостоятельный, сообразительный, думающий, что он сам через некоторое время поймёт и достигнет понимания правильного пути и правильного решения. Зачем же на него давить, если ты знаешь, какая будет у него ответная реакция?

Юра не смог ничего толком ответить и заявил, что он теперь "снимает с себя ответственность за будущее и за поведение Саши, если не понимают его самого".

- Теперь пусть сам попробует пожить на собственных харчах и на своих возможностях, если вы думаете, что он такой умненький и разумненький, - сердито заявил Юра. - Я из-за него оказался в дурацком положении в отношениях с моими друзьями и важными людьми, он меня круто подвёл тем, что завалил нарочно экзамен в училище. Теперь и мне тоже веры не будет в тех кругах, в которых я вращаюсь.

- А ты не вращайся, - опять спокойно и веско с казал папа. - Что ты всё крутишься, вертишься, юлишь и ловчишь. Иди прямо к своей цели, как твои родители, и ты будешь победителем.

- А я Сашу понимаю, - подал голос Олег, наш гость из Новороссийска. - Меня тоже звали в милицейскую школу, а я чувствую, ну, не моё это дело, не моё. Пусть я буду простым докером, рыбаком, слесарем, наконец, но человеком.

- Это что значит?! - тут же "вспыхнул" мой старший брат Юра. - Если я лейтенант ГАИ, милиционер, значит я не человек?

- Нет, - тут же поправился Олег, - конечно человек, хороший, добрый, честный, весёлый, азартный, смелый и храбрый человек, человек-милиционер, но вот ты же сам говоришь, что "настоящий милиционер даже к столбу может предъявить претензию-требование".

Мы все рассмеялись, папа был в недоумении. Юра, смущаясь и радуясь случаю похвастаться, рассказал старый милицейский анекдот, как старшина милиции придрался к фонарному столбу...

- Возвращался домой в подпитии старшина милиции и наткнулся на столб, посмотрел вниз на основание столба и говорит: "Что? Окопался?", потом посмотрел вверх, на провода и воскликнул: "А! Связи завёл!?", затем посмотрел на наклеенное на столбе объявление о продаже чего-то и возмутился: "Жулик! Спекуляцией занимаешься!", а в конце добавил: "А ещё стоишь не в положенном месте!".

- Я Саше верю, - сказал в заключении наш папа. - Он избрал себе свою мечту и идёт к ней своей дорогой, идёт честно, прямо, без извилин. Офицерская службы специфическая и для неё требуется особый склад характера и личности. Если Саша себя не видит офицером армии или флота, то не надо ломать его, гнуть через колено, обвинять и оскорблять, ещё неизвестно, каким бы он был офицером, если бы занимался не любимым делом.

- Я знаю твёрдо, - сказал папа, - что Саша будет отличным моряком и воином, что служба ему будет только на пользу, а через два или три года он уже вернётся и выполнит задуманное. Пусть всё будет так, как будет, потому что, ребята, у каждого своя судьба и счастлив тот, кто сумеет услышать внутренний голос своей судьбы, услышать её подсказки, её шёпот.

- А теперь выпьем, - сказал нам наш мудрый папа, - и покушаем щи, которые я сварил по маминому рецепту.

После этого разговора все явные "напряги" в наших отношениях с братом улетучились, пришло хорошее настроение и жажда мальчишеских приключений. Все вместе мы съездили в город и посетили знаменитую севастопольскую панораму "Оборона Севастополя 1854-1855 годов", а потом Юра пригласил отца и Олега в баню, в которой регулярно собирались и весело проводили время друзья моего брата. Я тоже был в этой бане и в этой компании, всё было очень здорово, весело и интересно, но шутки мужиков по поводу моей "невинности" мне не понравились.

20 августа 1971 года мы проводили и посадили Олега на теплоход "Грузия" и он очень довольный путешествием и севастопольскими приключениями уплыл обратно в Новороссийск. Олег, брат Галчонка, мне и моему папе очень понравился: спокойный, весёлый, отзывчивый, добрый, рассудительный. Без Олега нам сразу же стало как-то пустовато...

Собираясь обратно в Суворов, к маме, папа решил купить ей севастопольские гостинцы и мы целый день ездили и ходили в городе по магазинам, на базар, на рынки разных районов Севастополя. Мы искали знаменитый сладкий корейский лук и нашли несколько крупных косичек из великолепных луковиц. Три плетёных косы корейского лука папа купил для мамы, а одну подарил нам. Кроме этого, ему понравились красивые жёлтые тарелки на полпорции, он купил 10 таких тарелок и четыре из них подарил Юре и Гале (Галчонкау), их семье.

Я тоже решил порадовать папу настоящим морским приключением и договорился с нашим преподавателем, "Морским волчарой", которого все называли "Боцман из Аполлоновки", что он возьмёт меня и папу на борт шлюпки, в которой очередные курсанты Севастопольской Морской школы ДОСААФ проходили обучение, как мы два месяца назад. Юра был на службе, а места в шлюпке было мало. Папа, как все, сидел между банками, прислонившись спиной к изгибу борта шлюпки, а я помогал "Боцману" управлять шлюпкой на свежем ветре, бесстрашно выставившись всем телом в качестве противовеса.

Папу немного укачало на волне и от необычности приключения, но он был не просто доволен, а в восторге, особенно от сочной морской ругани "Боцмана". Потом в каптёрке-шхере, то есть в "кабинете "Боцмана", они ещё долго беседовали "по душам", рассказывали друг другу о войне, о военных событиях, пили водку, а потом самогон, а потом я вёл по ночной Корабельной стороне моего папу к себе в общежитие, он счастливо плакал и всё благодарил меня за такое необычное и памятное приключение.

Папа сказал, что такие ощущения, как сегодня, он испытывал только на фронте, вместе со своими друзьями кубанскими казаками, воинами его разведывательного эскадрона конармии Белова. Вместе они дважды вызывались добровольцами и ходили в глубокие рейды по немецким тылам, храбро воевали, были ранены, но всякий раз возвращались целыми и невредимыми. Его четыре друга-казака погибли разом 31 декабря 1944 года от взрыва немецкой авиабомбы, которая точно поразила дом, в котором в тот момент офицеры штаба эскадрона, связистки, медики и казака папиного разведывательного отряда встречали Новый год...

Правда, папа взял с меня клятву, что я не расскажу маме об этом приключении с "выходом в море под парусом", поэтому на рисунке в письме маме я наспех нарисовал только себя одного в шлюпке. Это письмо я отправил маме вместе с папой, которого мы с Юрой проводили с севастопольского железнодорожного вокзала на поезд под громкие звуки традиционного и знаменитого марша "Прощание славянки".

Вместе с папой уезжали последние недели моей свободной и счастливой жизни в Севастополе "на гражданке"...