Блок. Дома растут, как желанья... Прочтение

22. «Дома растут, как желанья…»






                Дома растут, как желанья,
                Но взгляни внезапно назад:
                Там, где было белое зданье,
                Увидишь ты черный смрад.

                Так все вещи меняют место,
                Неприметно уходят ввысь.
                Ты, Орфей, потерял невесту, —
                Кто шепнул тебе — «Оглянись…»?

                Я закрою голову белым,
                Закричу и кинусь в поток.
                И всплывет, качнется над телом
                Благовонный, речной цветок.
                5 ноября 1902










Из Примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
     «
     Посылая стихотворение в числе 15 других, предназначенных для публикации в альманахе "Гриф", Блок отнес его ко второй группе, в которой "гамма разнородных предчувствий (1-6)" слилась "в холодный личный ужас (7-13)" (ЛН. Т. 92. Кн. 1. С. 528) .
 
     – «… Но взгляни внезапно назад ...» – Ср.: "Боюсь оглянуться назад" (предыдушее стихотворение, а также примеч. к нему). Образ соотнесен также с ветхозаветной легендой о праведнике Лоте и его семье, которых ангелы вывели из города Содома, осужденного Богом на гибель. Ангел сказал Лоту: "спасай душу свою; не оглядывайся назад ( … ) Жена же Лотова оглянулась позади его и стала соляным столпом" (Быт. XIX, 17 и 26) .

     – «… Увидишь ты черный смрад», – Ср. там же описание гибнущих за грехи городов Содома и Гоморры: "И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба ( ... ) вот дым поднимается с земли, как дым из печи" (Быт. XIX, 24 и 28). Современный город приравнен поэтом к Содому.
     [где в этом описании пейзажа при попытке нового Орфея вывести свою Эвридику из Ада - "Современный город", я уж и не знаю.]

     – «… все вещи( … ) // Неприметно уходят ввысь», – Ср. в романе Достоевского "Подросток" слова о том, что Петербург когда-нибудь "подымется с туманом и исчезнет как дым".
      Блок часто цитировал и перефразировал эти слова (ср. в его письме к З.Н. Гиппиус от 2 августа 1902 г. из Шахматова: современный мир – «это – опрокинутый Бог, человек, забывший свое "подобие божие". Вот сейчас ( … ) город тихонько вздрогнет и поднимется, испарится»).

     – «Ты, Орфей, потерял невесту …» – Орфей (греч. мифол.) – чудесный поэт и певец. После смерти жены Эвридики спустился в подземное царство теней и своей игрой умолил богов вернуть Эвридику на землю. Боги запретили Орфею на обратном пути оглядываться назад. Но он нарушил запрет, и Эвридика не вернулась из Аида. В гимназические годы Блок перевел отрывок "Орфей и Эвридика" из "Метаморфоз" Овидия.

     – «Я закрою голову белым …» и след. - В последней строфе гибель лирического "я" соотнесена со сценой смерти Офелии (самоубийство в "потоке", цветы).
   
 »

     Предыдущее стихотворение было написано  5 ноября 1902, у этого – та же дата. И они перекликаются друг с другом. Нет – перекрикиваются:

     То:

          «По улице ходят тени,
          Не пойму — живут, или спят…
          Прильнув к церковной ступени,
          Боюсь оглянуться назад».

     Это:

                …взгляни внезапно назад:
                Там, где было белое зданье,
                Увидишь ты черный смрад.
         
     То:

          «В ушах раздаются звуки
          Недавних больших похорон«».

     Это:

                Ты, Орфей, потерял невесту, —
                Кто шепнул тебе — «Оглянись…»?

     И к этому – то:

                «Боюсь оглянуться назад».


     Но  то стихотворение было написано от лица мужчины, а это…
     Это делится строго пополам. В первых шести строках - шепот соблазна: "взгляни внезапно назад", а в последних ужас ведомой: "Кто шепнул тебе — «Оглянись…»?"
    И первая строка:
    - «Дома растут, как желанья…»
    Как-то на ранней Стихи.Ру один фотограф рассказал, как он на стажировке в Греции заснял руины, где от древнего города уцелели только колонны, так ему его наставник попенял: "Но, молодой человек, не увлекайтесь фаллическими символами!"
     Эту строку без густого фрейдизма прочитать невозможно. Но в устах Шепчущего этот образ скорее адекватен.
   И упомяну название, оставшееся в черновиках:
А.А. Блок. «Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ»:
 
«
     Заглавие                Декадентское
»

  Итак, имеем - «Ты, Орфей…», «Я закрою…».
  “Ты” и “я” противопоставляются друг другу.

                Я закрою голову белым,
                Закричу и кинусь в поток.
                И всплывет, качнется над телом
                Благовонный, речной цветок.

     Напомню весеннее стихотворение:

          «…Какие бледные платья!
          Какая странная тишь!
          И лилий полны объятья…
                Май 1902»


     Нет, в исходном стихотворении не потерявшаяся в подземельях  аида Эвридика  – это Офелия…  И лилии из него… Ранее было:

                «…Заповеданных лилий
                Прохожу я леса…
                22 февраля 1902»

                «                …с Ней в лугу
                Средь белых лилий ходил…
                12 октября 1902»

Но тебя, Офелию мою,  увел далеко жизни холод…  «Благовонный, речной цветок», качнувшийся над утонувшим телом – тоже лилия. Болотная.
    
          Ты, "обладатель тайны" требовал права на "каменные дороги? Ты говорил, что –


                «Тебя я встречу где-то в мире,
                За далью каменных дорог.
                Август 1902»
     Вот тебе они:

                Дома растут, как желанья,
                Но взгляни [ты!] внезапно назад:
                Там, где было белое зданье,
                Увидишь ты черный смрад…

     Ты запутался на них. Ты, Орфей, не сумел вывести к жизни свою любимую, ты, Гамлет, не сумел удержать любимую от смерти.
     Ты поддался на уговоры, на провокации противостоящих, тех, кто:

                Кто шепнул тебе – «Оглянись…»

...

     И на этой картине книга «Стихи о прекрасной даме» и заканчивается: растерянный он – в толпе безликих у темного храма, и она – не выведенная им из ада, с тоской глядящая на него из-за смертного полога. А исходной стихотворение - это эпилог, приписанный  чужими почерками.

     Всё.
     После этого Блок переживёт ещё двое суток.

     7 ноября  у Л.Д. будет «курсовой вечер» в здании Дворянского собрания. Он напишет:
     «В моей смерти прошу никого не винить. Причины ее вполне “отвлеченны” и ничего общего с “человеческими” отношениями не имеют. Верую во Едину Святую Соборную и Апостольскую Церковь. Чаю Воскресения Мертвых. И Жизни Будущего Века. Аминь. Поэт Александр Блок».
     Возьмёт револьвер и пойдёт к ней.

Л.Д. Из воспоминаний:
     «Дальше все было очень странно: если не допускать какого-то предопределения и моей абсолютной несвободы в поступках. Я действовала совершенно точно и знала, что и как будет.
     Я была на вечере с моими курсовыми подругами Шурой Никитиной и Верой Макоцковой. На мне было мое парижское суконное голубое платье. Мы сидели на хорах в последних рядах, на уже сбитых в беспорядке стульях, недалеко от винтовой лестницы, ведущей вниз влево от входа, если стоять лицом к эстраде. Я повернулась к этой лестнице, смотрела неотступно и знала - сейчас покажется на ней Блок.
 
     Блок подымался, ища меня глазами, и прямо подошел к нашей группе. Потом он говорил, что, придя в Дворянское собрание, сразу же направился сюда, хотя прежде на хорах я и мои подруги никогда не бывали. Дальше я уже не сопротивлялась судьбе: по лицу Блока я видела, что сегодня все решится, и затуманило меня какое-то странное чувство - что меня уже больше не спрашивают ни о чем, пойдет все само, вне моей воли, помимо моей воли. Вечер проводили, как всегда, только фразы, которыми мы обменивались с Блоком, были какие-то в полтона, не то как несущественное, не то как у уже договорившихся людей. Так часа в два он спросил, не устала ли я и не хочу ли идти домой. Я сейчас же согласилась. Когда я надевала свою красную ротонду, меня била лихорадка, как перед всяким надвигающимся событием. Блок был взволнован не менее меня.
     Мы вышли молча, и молча, не сговариваясь, пошли вправо - по Итальянской, к Моховой, к Литейной - к нашим местам. Была очень морозная, снежная ночь. Взвивались снежные вихри. Снег лежал сугробами, глубокий и чистый. Блок начал говорить. Как начал, не помню, но когда мы подходили к Фонтанке, к Семеновскому мосту, он говорил, что любит, что его судьба в моем ответе. Помню, я отвечала, что теперь уже поздно об этом говорить, что я уже не люблю, что долго ждала его слов и что если и прощу его молчание, вряд ли это чему-нибудь поможет. Блок продолжал говорить как-то мимо моего ответа, и я его слушала. Я отдавалась привычному вниманию, привычной вере в его слова. Он говорил, что для него вопрос жизни в том, как я приму его слова и еще долго, долго. Это не запомнилось, но письма, дневники того времени говорят тем же языком. Помню, что я в душе не оттаивала, но действовала как-то помимо воли этой минуты, каким-то нашим прошлым, несколько автоматически. В каких словах я приняла его любовь, что сказала не помню, но только Блок вынул из кармана сложенный листок, отдал мне, говоря, что если бы не мой ответ, утром его уже не было бы в живых. Этот листок я скомкала, и он хранится весь пожелтевший со следами снега…
     … Потом он отвозил меня домой на санях. Блок склонялся ко мне и что-то спрашивал Литературно, зная, так вычитала где-то в романе, я повернулась к нему и приблизила губы к его губам. Тут было пустое мое любопытство, но морозные поцелуи, ничему не научив, сковали наши жизни.
     Думаете, началось счастье?..»

      
      Название следующей книги  I-ого тома – «Распутья».
      И именно туда Блок перенесет стихотворение, которое вроде бы должно было венчать книгу:

          «Я их хранил в приделе Иоанна,
          Недвижный страж, — хранил огонь лампад.

          И вот — Она, и к Ней — моя Осанна —
          Венец трудов — превыше всех наград.

          Я скрыл лицо, и проходили годы.
          Я пребывал в Служеньи много лет.

          И вот зажглись лучом вечерним своды,
          Она дала мне Царственный Ответ.

          Я здесь один хранил и теплил свечи.
          Один — пророк — дрожал в дыму кадил.

          И в Оный День — один участник Встречи —
          Я этих Встреч ни с кем не разделил.
                8 ноября 1902»
 

Из Примечаний к этому стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «Автографы и  авторизованные тексты:  БАЛ - Тз,  Л.  6 ("Прекрасная  Дама"),
"8 ноября"- над текстом (опубл.: Александр Блок в портретах, иллюстрациях и докумен­тах. Л., 1972.  С. 87- факсимиле рукописи); БА- Собр. Менделеевой. Л. 44,  "1902";  печ. текст – НР 12 Л. 224;  печ. текст – Изборник. Л. 96,  "8  ноября 1902".
     Впервые: 11.  С. 55,  "Ноябрь 1902  г.", в отделе "Неподвижность". Публикации: 12. С. 137-138; lз. С. 196, "8 ноября 1902" и 14 . С. 170, "8 ноября 1902"- по­следнее в СПД; !5 .  С. 169 – первое в Р. При переработке в Т3 вписано заглавие».

     То есть у этого стихотворения  были названия – и "Прекрасная  Дама", и "8 ноября". И попервоначалу оно завершало «Стихи о прекрасной даме». Но потом Блок понял: никакая это не Прекрасная Дама, и стихи – не о  ней. Это первый перекрёсток, первая развилка троп, это первый шаг в Распутьях. 

Из Примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
     «
     Публикации: I2. С. 136-137; 12 [I2??]. С. 166.

     [
I1 – [Блок А. Стихи о Прекрасной Даме. М.: Гриф [1904]  (тит. л. 1905).]
l2 - Блок А. Собрание стихотворений. 2-е изд., испр. и доп. Кн. 1. Стихи о Прекрасной Даме
(1898-1904). М.: Мусагет. 1911.
I3 - Блок А. Стихотворения. Кн. 1. 1898-1904. М.: Мусагет. 1916.
I4 - Блок А. Стихотворения. 4-е изд. Кн. 1. 1898-1904. Пб.: Земля. 1918.
I5 - Блок А. Собрание сочинений. Т. 1. Стихотворения. Кн. 1. 1898-1904. Пб.: Алконост. 1922
     ]


     »


*
*

     Ал. Блок : «Символист уже изначала - теург, то есть обладатель тайного знания, за которым стоит тайное действие».
     Теургия -  это человеческая практика по работе с божественными сущностями.  «Стихи о Прекрасной Даме» - рабочий дневник Александра Блока о ходе подобной практики.
     Спустя десять лет он напишет Андрею Белому: «Отныне я не посмею возгордиться, как некогда, когда, неопытным юношей, задумал тревожить тёмные силы - и уронил их на себя».
     «Стихи о Прекрасной Даме» как раз об этом - о тёмных силах и о гордыни попытки справится с ними.
     Справиться не получилось. Спустя ещё десять лет, уже после смерти Блока, Андрей Белый резюмирует:
     «Первый том - потрясенье: стремительный выход из лона искусства; и - встреча с Видением Лучезарной подруги; и - далее: неумение воплотить эту встречу, обрыв всех путей».

     Для Блока было важно подчеркнуть рабочий, реалистический характер книги («к моим же словам прошу отнестись как к словам, играющим служебную роль, как к Бедекеру [путеводитель], которым по необходимости пользуется путешественник»), поэтому вместо трёх разделов с мистическими названиями "Неподвижность", "Перекрёстки", "Ущерб" первого издания  в канонической редакции их стало шесть, у которых вместо всякой философии теперь только указания на  место и время действия.

     Вот их краткая сводка:

     I. С.-Петербург. Весна 1901 года. Юный теург обретает свет, но появляется и «гадалка» из Тёмного храма.
     II. С. Шахматово. Лето 1901 года. Поэт учится работать с обретёнными силами, но постоянно путается меж Ясной и гадалкой, меж Солнцем и любимой. Меж Тобою и тобой.
     III. С.-Петербург. Осень и зима 1901 года. Грань богопознания: попытка – успешная! – увидеть  в любимой богиню, то есть раскрыть в «тебе» – Тебя! Но тут же появляются «двойники», которые искушают теурга россыпью миров.
     IV. С.-Петербург. Зима и весна 1902 года. Видение Моисея, готовность к Акту, видение, как «мы странствовали с Ним по городам» – но что это все? – послания от Тебя или обманки «двойников»? И – снова видение Моисея, видение Неопалимой Купины, осознание, что Ты – Купина, то есть Ты –  прямой призыв Господен к действию, как  некогда к простому пастуху Моисею: «Иди! И соверши небывалое». Но опять вмешиваются акторы лиловых миров – гадалка, двуликий, двойник. И поэт срывается в открытые ему «двойниками» другие миры.
      V. С. Шахматово. Лето 1902 года.   Лето зимних кошмаров, лето расплаты… Но в ответ на прямой призыв:  «Приходи, Я тебя успокою», поэт  настаивает на своём праве на «каменные дороги».
                VI. С.-Петербург. Осень — 7 ноября 1902 года. Он выходит на Тропу миров – лиловых миров. Бродит по ней, отчаивается. Он, ставя на кон свою жизнь, прорывается к Храму, но, судя по всему, это – тёмный храм.

     Данное стихотворение относится к  ЧЕТВЕРТОЙ сцене ШЕСТОГО раздела. Всего сцен в нем – четыре:

         Сцена первая.  Прогулка по тропе.
         Сцена вторая.  Адские варианты бытия.
         Сцена третья. Ультиматум.
                Сцена четвертая. Итог.

     Итог:

 17. «Ты свята, но я Тебе не верю…»                ( http://www.proza.ru/2018/01/11/966 )
 Прозрение мученичества: «…Ты откроешь Лучезарный Лик./И, свободный от земного плена, / Я пролью всю жизнь в последний крик.»
18. «Будет день, словно миг веселья…»                ( http://www.proza.ru/2018/01/12/911 )
Мечтание как воспоминание: будет как тогда, когда «…В конце января и начале февраля… явно является Она.»
19. «Его встречали повсюду…»                ( http://www.proza.ru/2018/01/12/919 )
Согласие на Чашу.
20.«Разгораются тайные знаки…»                ( http://www.proza.ru/2018/01/12/928 )
Предчувствие провала Миссии.
21. «Мне страшно с Тобой встречаться…»                ( http://www.proza.ru/2018/01/25/1077 )
Путаница реальностей.
                22. «Дома растут, как желанья…»                ( http://www.proza.ru/2018/01/13/969 )               
                Катастрофа.
*