38 Призывник

Александр Сергеевич Суворов

Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

38. Призывник. Призыв на флот. Октябрь 1971 года.

15 октября 1971 в Севастополь из Новороссийска приехала Тамара, жена Олега, брата Гали-Галчонка. Тамара оказалась на редкость сдержанной, спокойной, рассудительной и красивой девушкой-женщиной, в которую я немедленно влюбился и обратил на неё всё моё невыразимое желание и тоску по общению с девушками. Причём, как у всех призывников перед призывом, это "вожделение женщины" происходило естественно и автоматически, инстинктивно и интуитивно, то есть помимо моей воли. Тамара всё хорошо понимала и оказывала мне всяческую помощь, кроме, кончено, крайних мер...

Опять я и Тамара, Галя и Юра ходили и ездили по городу, показывали Тамаре севастопольские достопримечательности, диораму "Штурм Сапун-горы" и панораму "Оборона Севастополя", ходили в гости к родственникам, смотрели в разных кинотеатрах кинофильмы по вечерам, устраивали скромные, но достойные застолья с весёлыми разговорами, песнями, шутками и прибаутками. Тамара понравилась всем друзьям моего брата и мы охотно собирались компаниями у Телеповых. Семья Юры и Ляли Телеповых заслуживает отдельного и подробного рассказа, но только в другой книге...

Мы с Юрой в назначенное время встречали Тамару на севастопольском Морском вокзале, куда она прибыла на теплоходе, но Тамара оказалась очень самостоятельной и проворной, она уже была дома и "чаёвничала" с Галей-Галчонком. Ой! Ай! Да как же так?!

- А вот так! - сказала нам Тамара и на все выходные дни закружила нас в вихре встреч, гуляний, походов, экскурсий и других весёлых приключений. Тамара оказалась очень хорошей, серьёзной, весёлой и общительной девушкой-женщиной и неспроста сделала надпись под моим рисунком в письме моим родителям: "Санька, ты хороший парень!".

Ещё бы мне не быть "хорошим парнем", если я после получки, получив шокирующие для дохода семьи моего брата 100 рублей, все эти средства отдал в ведение Юры и Гали на жизнь и на встречу Тамары со всем гостеприимством, "как полагается в семье Суворовых". В результате упрямые "девчонки" Тома и Галя купили мне в подарок на севастопольском вещевом рынке красивый красный вязаный свитер, который я естественно оставил Гале, когда уезжал в Симферополь по призыву на военную службу.

В этом октябре 1971 года до самого призыва мне писали письма и поздравляли с праздниками только мой школьный друг и товарищ Славка Юницин, который в это время служил в армии и попал в госпиталь, моя школьная подружка Наденька Герасимова, подруга Вали Архиповой - Зоя Конькова, Лида Игнатова, Рая Первезенцева и Людмила Шиндина. Валя Архипова, моя первая школьная любовь, моя Фея красоты и страсти, молчала. Из писем я знал что в городе Суворове все "наши" из 10 "А" класса выпуска 1970 года Суворовской средней школы №1 либо где-то учатся, либо выходят замуж, либо женятся, а некоторые зарождают или уже рожают детей.

"А ты, Суворов, ни в одном глазу! Ходишь "голодный", наполненный такой мужской энергией, что горы можешь в вулканы превращать, а толку нету" - думал я про себя. Вот таким "сексуально озабоченным призывником" с чубом на лбу я нарисовал себя в письме моим родителям, с автографом Тамары, моей живой Феи красоты и страсти. Уже в этот момент во мне началось проявляться что-то "свирепое" от будущего характера и темперамента моряка-краснофлотца, члена экипажа легендарного БПК "Свирепый".

Приезд и пребывание Тамары что-то кардинально изменило в окружающей среде, потому что вдруг потоком пошли мне письма и поздравления. Наденька Герасимова прислала мне неожиданно целю тетрадь своих стихов с просьбой дать им оценку и высказать своё мнение. Я был потрясён таким доверием Наденьки и невольно сильно оробел, потому что ещё никогда не оценивал и не комментировал чьи-то очень искренние, душевные и интимные стихи.

Все эти переживания были своевременными, необходимыми, желанными, давно и трепетно ожидаемыми, но одновременно и запоздалыми, потому что в конце октября 1971 года началась непосредственная подготовка к моему призыву на военную службу. Со дня на день должна была прийти из военкомата повестка с приказом "явиться на сборный пункт с вещами". Поэтому я, мой брат, мои и его товарищи были озабочены тем, с чем и в чём я поеду в армию.

Каждый из друзей моего брата Юры и из моих товарищей по работе вспоминал свой призыв и всё то, что происходило с призывниками в их время. Они уверяли меня, что в призывной компании и в традициях призыва мало что изменилось, а "традиции надо соблюдать свято, иначе счастья и удачи на службе не видать". Поэтому я должен был организовать свои проводы ("мальчишник" - автор) с неизменным "выставлением угощения на отходную поляну" и с неизменным "крещением мальчика в мужчину", потому что "идти в  армию девственником - это грешно". Я уверял всех, что уже давно не девственник, но мне мало кто верил, потому что я "вёл себя как девственник" или как "идейный комсомолец". Что же делать, ведь я был именно таким!

Мои проводы должны были быть, по задумке моего брата, грандиозными, с участием родителей, моей девушки, родственников и друзей. Родители должны были проводить меня по междугороднему телефону, родственники и друзья - на пирушке, а моя девушка, которую я должен был срочно представить моим родственникам и друзьям, на перроне вокзала.

Издревле (со времён Петра I - автор) проводы рекрутов-призывников в армию на военную службу воспринимались в народе как "уход в иной мир", в мир несвободы, смертельной опасности, суровых испытаний, поэтому проводы в армию обязательно и традиционно сопровождались как радостью, так и слезами. Особенно традиционными были напутствия и пожелания, игровые шуточные испытания призывников, нарочитое веселье и особое торжественно-грустное настроение проводов. Все провожающие мужики, как правило, вспоминали свои проводы, свой призыв, свою службу в армии, а все провожающие женщины хотели настроить призывника на нужный, весёлый и бодрый лад, передать ему на проводах свою женскую ласку, внимание, заботу и любовь.

Мои школьные друзья писали мне, что их провожали весело и с приключениями, с выпивкой и поцелуями "взасос", что на их проводы сходились близкие друзья детства, хорошие знакомые и соседи, одноклассники и родственники. Матери и любимые девушки старались не плакать, сдерживать себя, не показывали свои слезы и печаль, но всё время не отходили от них - призывников, держали их за руки. При этом все твердили только одно, чтобы не страшились на долгое время покинуть родной дом, не пугались новой и непривычной обстановки в армии, а побыстрее привыкли к воинской дисциплине и порядку.

По народной традиции проводы призывников в армию организуют дома, но с некоторых пор ещё и в клубах или на территории военкоматов, в торжественной обстановке с оркестрами, концертом, знамёнами, речами и выступлениями начальников и призывников. На застолье проводов обязательно выставляют любимые кушанья призывника, а также угощение (например, пироги с мясом, картошкой или капустой), которыми призывник угощает всех своих провожающих. Кроме этого, обязательно готовят котелок с перловой кашей, которой потчуют призывника и гостей, чтобы все прочувствовали "солдатскую долю и кашу".

Призывника принято сажать на главное место за столом, а рядом размещаются родители, любимая подруга призывника и его самые близкие друзья. Как правило, организует всё действо на проводах старший мужчина в роду или в семье, он говорит первую напутственную речь и провозглашает первый тост за призывника, а после него говорят уже по старшинству и по порядку - родители, родственники, близкие друзья и товарищи. Последней должна выступить любимая девушка призывника, от которой все ждут клятвенного обещания верно и терпеливо ждать его возвращения с военной службы.

Во время проводов призывник по традиции должен повесить на стену дома (квартиры) что-то своё, какую-то вещь, предмет, фотографию или просто ленточку, которая должна быть символом того, что "маленькая частица призывника останется дома". Эту вещь или предмет, фотографию или амулет никто не имеет права трогать до возвращения солдата или моряка, только он может её снять и опять использовать. Также призывнику по традиции дают укусить кусочек хлеба или пирога, а остатки прячут в тряпицу до его возвращения. Если есть такая возможность и желание, то призывник и его семья посещают церковь или храм для благословения, исповеди, а также поминовения во здравие и за упокой всех умерших родственников.

Юра и его современные друзья много спорили о народных приметах и ритуалах проводов рекрутов-призывников в армию. Юра Телепов, наш старший по званию и по возрасту товарищ, сказал, что в его время считалась хорошей приметой, когда в день проводов призывника окропляли "святой водой", взятой в храме и произносили такие слова: «Господь тебя сохрани». Мой брат Юра вспомнил, что на проводах мама зашила ему в рубашку нательный крестик, который должен был облегчить его службу в армии и уберечь от несчастья и неприятностей. Наш самый знатный и опытный слесарь по фамилии Ситник сказал, что у него бабка срезала с головы немного волос крестом и положила за икону как оберег. Мой наставник и друг Женька Мыслин рассказал, как при отъезде автобуса с призывниками все провожающие начали кидаться монетами, а те, которые отскакивали от автобуса, подбирали и хранили как талисманы. Наш седовласый начальник участка "Механик" сказал мне на ушко, чтобы я "выходил из дверей дома спиной вперёд, чтобы вернуться домой здоровым и невредимым", а Тамара, перед тем, как подняться на борт теплохода и отбыть в Новороссийск, тоже на ушко сказала мне какие-то щекотные ласковые и малопонятные "обережные слова", от которых я сильно разволновался и не успел понять их смысл, только ощутил жгучую сладость её поцелуя...

Юра Телепов и мой брат Юра говорили мне, что стричься "налысо" перед призывом и отъездом в армию, это плохая примета, но я не послушался и сходил в парикмахерскую, в которой меня постригли чисто, правильно и безболезненно. Зато я свято выполнил традицию и примету "не ругаться, не спорить и не сквернословить перед и во время призыва на военную службу". Я терпеливо сносил все юморные и не очень шутки-прибаутки и розыгрыши моих друзей, товарищей по работе, друзей моего брата и родственников, отчего они удивлялись моему терпению и выдержке. Главное, - я ни у кого и нисколько не занимал перед призывом денег, обошёлся своими деньгами и выполнил все традиционные обязательства по накрытию "отходной поляны". Правда, при этом у меня почти совсем не осталось денег...

На проводах призывника в армию принято дарить друг другу подарки: мне подарили почтовый набор (шариковая ручка, набор фирменной почтовой бумаги и конвертов), а я раздарил друзьям и товарищам практически все мои дорогие вещи: комплект своих типовых и уникальных отполированных и улучшенных мною слесарных инструментов я подарил Женьке Мыслину; красный свитер, купленный Галей и Тамарой на рынке, я подарил брату Юре; книгу Рафаэля Сабатини "Одиссея капитана Блада" я подарил Юрке Телепову, а остальные книги моей личной библиотеки раздарил друзьям по общежитию. Все мои гражданские вещи остались в домашнем хозяйстве в семье брата и были использованы Юрой и его женой Галей по назначению среди родственников, а самому себе я подарил небольшой и относительно тонкий блокнот - дневник-ежедневник, чтобы записывать важные события и отмечать дни срока военной службы.

Мой друг и наставник Женька Мыслин подарил мне фотоальбом, но он оказался большим и тяжёлым, поэтому мне пришлось его оставить дома у Юры до будущих времён, а "Механик" и вся моя бригада слесарей-ремонтников "сбросились" и купили мне механическую бритву, которая "заряжалась" поворотами пружинной ручки. Галя, Ляля Телепова и Тамара подарили мне по вышитому носовому платочку, причём Тамара вышила алыми нитками сердечко и что-то "по-английски", а также набор для личной гигиены: душистое мыло, зубную пасту, зубную щётку в футляре и новый одеколон "Саша" ("Новая заря").

Этот одеколон "Саша" всем очень понравился, так как у него был благородный, сдержанный и очень деликатный аромат "мягкой бархатистой кожи, облагороженный запахом ночной фиалки и оттенённый пряными древесными нотами". Галя с Тамарой и Ляля Телепова даже поспорили, когда опрыскали меня этим одеколоном, а потом нюхали мою шею. Они говорили, что чуют запах чёрной смородины, ноты запахов луговых трав, запах и вкус мандарина, сердечные запахи лотоса, апельсинового цветка, гедиона, цикламен, а также амбры, дубового мха, сосновой стружки и чего-то очень мужского - пахучего, вкусного, сладкого и терпкого. Если бы они знали, чем я тогда пахнул, когда они меня смущали своим пристальным женским взволнованным вниманием!

Кстати, Юра Телепов положил мне в карман плоскую фляжку из под коньяка и флакон йода. Он сказал, чтобы я использовал спирт только в самый крайних случаях, а йод на прижигание ран, царапин и синяков. Мой брат хотел было подарить мне блок сигарет с фильтром, но более опытные товарищи его отговорили, "потому что Саша не курит, этих сигарет на всех не хватит, а показывать себя "покупателем дружбы за сигареты" - это Саше не к лицу". Тогда Юра подарил мне специальные кусачки для стрижки ногтей и "столовый набор призывника": простой перочинный нож электромонажника ("всё равно потом отберут в армии"), большую столовую ложку и вилку в пластиковом футляре.

На работе в бригаде мне выдали старый, но чистый "бэушный" огромный по размеру рабочий бушлат-телогрейку, в который можно было завернуть троих таких как я призывников, старые, тоже "б/у", матросские ботинки-прогары и шапку-ушанку, которая "висла у меня на ушах". Когда я всё это надел на себя, все просто "покатились" со стульев от хохота, но меня уверили, что скоро я пойму, какое счастье мне подарили на время пока меня не переоденут в военную форму, что ж, "Механик" и ребята из моей бригады оказались правы...

Все остальные родственники и товарищи по работе и по общежитию дарили мне деньги, но я бодро и гордо отказывался, поэтому деньги призывнику собирали мой брат Юра и его жена Галя. Эти деньги я попросил их использовать в счёт оплаты расходов на мои проводы, с собой я взял совсем немного денег - 25 рублей трёшками, рублями и мелочью.

Да, забыл сказать, что Капитолина Мелентьевна, наш комендант рабочего общежития Севморзавода на ул. Дзержинского, д. 53, подарила мне старенький обтрёпанный туристический рюкзак, в который я сложил по отделениям и ячейкам все свои пожитки призывника, а также пластмассовую коробку-футляр от какого-то измерительного прибора, в который я спрятал все свои документы, значки, деньги и бьющиеся предметы. Теперь я реально, действительно и фактически был готов к настоящему труду и обороне на военной службе там, куда меня пошлют.

Фотоиллюстрация: 21 октября 1971 года. Рисунок-автопортрет автора из письма родителям с попыткой подбодрить их настроение. На фото: 1972 год. Тамара. Новороссийск.