Как спустя 100 лет я нашел своего деда -1

                Как я нашел своего деда
          - Лебяжского «богатея»  Анкундина Анисимовича Шишкина.
        (Для сына – Юрия, моих  внуков Максима и Павла,  и  их потомков).

       Если по  отцовской линии, по фамилии Щукины,   у меня есть сведения о предках  с пра-пра-пра-дедовских времен - (с 1810 года), то по фамилии   мамы – (о Шишкиных  из Уржума) –у меня нет,  и теперь, с помощью  интрнета,  хотя и  частично, удалось восстановить этот пробел. 

      Все мои знания  о детстве   мамы   в  семье ее отца, (в селе Лебяжье  а, позже,  в городе  Уржуме),  основаны     лишь  на ее  редких рассказах, когда я сам был  ребенком, и, к сожалению,  мной сейчас  почти  забыты.

      Подтверждение тому  то, что до последнего времени я не знал  даже отчества ее отца – (моего деда).   Знал, конечно,  что   раз  мама – Шишкина Наталья Анкиндиновна, -   то  имя ее отца  должно быть Анкиндин,   а   вот  имя его отца (маминого деда, и  моего прадеда)  -  Анисим,  я узнал  только сейчас, уже с помощью интернета.
     Сожалею, что  не осталось в  моей  памяти и имени  ее мамы, (моей бабушки), а спросить уже не  у кого.

     Месяц назад, осенью 2017 года,  я случайно  наткнулся   на сайт       «Вятка, Уржум – Наследие»,  там  был указан электронный  адрес  Дмитрия  Козакова - одного из авторов, что публикуют сведения в Уржумском  крае  о  событиях столетней   давности.   
    Написал  ему в элекроннгую почту и получил  лаконичный ответ:
    "Здравствуйте!  Очень рад, что нашлись предки  (он имел в виду - потомки) Анкундина Шишкина.   Давно интересует этот человек.  Напишу позднее».

    В следующем  письме  были выдержки, из изданной им   книги, - «Уржум – два берега жизни», где   он  пишет:
   «С лебяжской стороны был такой интересный человек, как торговец из старообрядцев Анкудин Анисимович Шишкин, скорее всего происходивший родом со стороны с. Вотского, поскольку там у него были знакомые."
   Далее он поясняет:
"Как и многие другие, Шишкин перебрался поближе к судоходной Вятке, стал торговать, «любезно» предоставляя кредиты крестьянам. Это, к сожалению, пока все что о нем известно».

   Из следующего сообщения  от Дмитрия, я узнал, что у деда  его старший сын,(мой дядя), имел имя Осип, и  в  августе 1918 года   он  гибнет, примкнув к  армии   белых.  Д.Казаков пишет: 
   «Прославил своего отца сын Осип – он упоминается в мемуарах К.С.Минина и в материалах о Степановском мятеже".
   "В 1900 г. благочестивый отец отдал сына в учение в д. Комарово к учителю-старообрядцу, у которого учился и Минин». (Минин – это современник моего деда, оставивший мемуары о своих потомках).
    «Спустя 18 лет Осип был бесславно расстрелян во время Степановского мятежа».
    "Отец  его, (мой дед), после этого жил  (в Лебяжье) еще долго, (позже) переехал в Уржум».

    Позже автор нашел  еще одну  ссылку о  более поздних годах жизни деда  и сообщил мне:
    «В Уржумском архиве  мне посчастливилось найти упоминание за 1936 год о «коммерсанте» А.А.Шишкине,  как учредителе одной из церковных общин города, близкой к старообрядчеству, возникшей во время церковного обновленческого раскола».
    Вот  так  эти  сведения столетней давности о моем деде Анкундине Анисимовиче, благодаря    письмам Дмитрия Козакова появились у меня.

    Всплыли из памяти   рассказы  мамы  о том, что  в детстве они не были бедными,  что   дед был  успешным  торговым  человеком.  И, то, что у мамы был старший брат,   имя его  - Осип. 
    Думаю, что дед-старообрядец   готовил  Осипа  в  наследники своего  торгового дела в старообрядческих кругах, раз  грамоту  постигать   послал сына, не в школу,  а  к  учителю-старообядцу. 
    Помню, что мама  о нем  как-то  вскользь упоминала, что   брат погиб во время  революции.     В ее памяти  об этом отложилось так:   брат  в числе призывников  ехал на подводах  в соседнюю деревню, а их в поле  встретили, не то красные, не то белые,   а может зеленые, и зарубили  шашками. 
    Что ж,  в  1918 году маме был всего  9 лет и ей, именно,  так запомнилось это семейное горе.

    Как  на самом деле погиб  Осип я узнал позже:   
    «Летом 1918 года в Вятский край были посланы соединения, так называемой, Продовольственной армии из центра России.  В их числе  в Уржум прибыл 1-й Московский продовольственный полк под командованием «военспеца» А. Степанова.
    Цель армии (и полка), как и следует из названия, — акции по продразверстке.     Этим рьяно  занимался политкомиссар  этого  полка А. Хомяк».
    Вот как вспоминает об этих продотрядах  один из  современников:
    «… Эти отряды, составленные из подонков городского населения, выпущенных из тюрем преступников, «красы и гордости революции» - матросов и другого сброда, отнимая у крестьян продукты пропитания, заодно грабили у них деньги и все ценное.  Их «продовольственная» деятельность сопровождалась насилием, избиениями и нередко убийствами".  "Деятельность комиссара Хомяка вызвала, как и следовало ожидать, взрыв негодования местного населения и массовое повстанчество".
   "Но главный и жуткий сюрприз красным преподнес сам 1-й Московский продовольственный полк.    Большая его часть, во главе со своим командиром Степановым,  отказалась палачествовать в Вятском крае и повернула оружие против красных».

    В это время семья  моего деда Анкундина  Ансимовича проживала в  селе Лебяжье и  была  весьма состоятельной. Один из пяти сохранившихся каменных домов в Лебяжье   принадлежал деду.
    Дмитрий Козаков прислалмне  фото этого дома, он  и сейчас сохрантился,- это  двухэтажный  дом,  за домом большой двор,  а на первом  этаже  со стороны   улицы  дверь в  подвальчик, там была винная  лавка.

    Причиной гибели дяди Осипа был неожиданный  приезд в августе 1918 года в  Лебяжье  восставших Степановцев,  пытавшихся привлечь  молодых людей села  в ряды белой армии.
    Вот как  это  быо  и  описано автором публикации:
    «…Белые из Степановской  банды прибыли в Лебяжье в небольшом числе. Согнали людей на сход, сулили деньги, продукты, обмундирование, начали вербовать к себе. 
    Лебяжане стояли понурившись, переминаясь с ноги на ногу. Оратор разливался соловьем, сулил всякие блага.  Но призывы его так и повисли в воздухе. Желание вступить в банду изъявили лишь несколько богатеев да пропойцев.
    Остальные молчали, не трогались с места. Только, когда  степановцы, что называется, «с ножом приступили к горлу», какой-то дед дипломатично высказался: «Мы что, мы ничего, как Елькино порешит…».
   Елькино  - соседнее село, где проживали особо почитаемые  старцы - старообрядцы.   Так и постановил сход. Не приняло лебяжское общество бандитов.  Туда, в Елькино, и направлялись,  четверо…»

    Одним из этой четверки «разведчиков» был Осип Шишкин. Думаю, что  вступление его в белую армию было не без одобрения   отца.    Безобразия и  грабеж  населения,   творимый комиссарами,  ставшие причиной мятежа, не могло не настроить Анкундина Анисимовича, зажиточного  хлеботорговца,   против  политики  новой власти.    
    Тем более,  что   в Уржуме и других населенных пунктах к Степановскому  мятежу примкнули наиболее образованные люди:  учителя, демобилизованные  офицеры, студенты, чиновники, а также по политическим мотивам – эсеры, кадеты  и другие  противники новых порядков,  насаждаемых  большевиками.
    Обстановка была такова, что   Власть Советов в  Уржуме  висела на волоске, а у большинства населения  была надежда, что все еще может вернуться на  «круги своя».
    В очередном   письме  от краеведа Дмитрия Козакова,   был  приведен безхитрысный  рассказ  паренька,   последним видевшего   живым Осипа   и  его  спутников, (привожу его без правки):
    «В тот день пахали мы с соседом. Смотрим -  по дороге из Лебяжья в Филатово – две подводы.     На каждой – по два пассажира в военной форме.        В руках – винтовки со штыками.
    Поравнялись с нами, глядим - двое известны -  сыновья здешних богатеев, Осипко  Анкудина  Анисимовича Шишкина и Николка  Ивана Григорьевича Сазанова.
    Веселые,  морды от самогона красные. Кричат:«Белая армия идет, записывайтесь к нам»!    Один, из чужих, незнакомых, останавливает: «Не пугай людей, объявим мобилизацию, никуда не денутся».  Вскоре со стороны Филатова послышались выстрелы!
    Сосед посылает меня: «Сходи на Филатово,  узнай, что там»?  А сам выпрягает коня и… в деревню  - «Оповещу, - говорит, - народ, не иначе белые бандиты пожаловали».
    У первого же дома в Филатово меня остановили.     Думал, что эти же, что на подводах ехали.     Нет, гляжу: на фуражке у солдата красная звезда. Наши!
    Ломанным русским языком (позднее узнал, что у красных был взвод мадьяр) спрашивают, кто я, откуда, куда и зачем иду?  «Разведчик из Лебяжья?! Дружки твои в овраге стрелянные лежат,  и ты туда хочешь?!»

    Вот так все было просто и обыденно:– (не зарубили осенним  днем  1918 года,   не то красные, не то белые, а может  зеленые), как рассказывала  мне  мама,
а  ровно 100 лет назад,  -  мой дядя Осип, деревенский парень, час назад одевший военную форму,  "веселый от выпитого самогона", неожиданно, не поняв  даже что к чему,  окончил свою кототкую  жизнь от пули  мадьяра-красноармейца.
 
   И узнаю  я об этом, спуся 100 лет, лишь потому, что упомянутый в этом рассказе «сын местного  богатея»   Сазанов  Николка,   расстрелянный  вместе с моим дядей Осипом, - оказался  родственником Дмитрия Козакова,   писателя-краеведа, любезно  ответившего на мое  письмо.  Он разыскивает  место захоронения несчастных.
   Вот как он мне пишет  об этом:
   «Особенно меня интересует судьба сына  (Анкундина Ансимовича) Осипа, фото, для книги.   Так получилось, что переплелись судьбы вашей и моей семьи (поэтому тут есть и личный интерес!).     Осип Анкундинович был расстрелян в 1918 г. вместе с моим родственником Николаем Сазановым.   Хотелось бы знать, где он похоронен?»
   К сожалению,  в старом мамином альбоме фотографий ее отца и старшего брата  Осипа  нет.   Есть фото старшей  сестры Веры, младших сестры Анны и брата   Якова,   -  думаю, что это  осознанно. 
   В годы   разгула репрессий, иметь фото раскулаченного  в 1929 году  отца и,  расстрелянного   красными   в 1918 году   брата,  для мамы  было небезопасно.

   В 1952 году, после  моего окончания первого курса техникума,  мама решила свозить меня в Уржум.
   Мне хорошо запомнилась эта поездка:  пароходом  мы спустились   по Каме от Перми до Чистополя,  потом на маленьком колесном однопалубном   пароходике поднялись  по Вятке  до Пиляндыша, где жила семья маминой  младшей сестры  Анны Анкундиновны.
   К сожалению, там мы узнали,  что пару лет назад  Анна Анкуниновна на почве психического заболевания  впала в депрессию и  совершила суицид.
   Ее муж,  Леонид Ветошкин  остался один  с двумя дочерьми  - Наташей и Татьяной.  Наташа  уже училась в техникуме,  а Таня   еще  в старших классах школы.

   Погостив с неделю в Пияндыше, мы попутным транспортом   доехали до Уржума,  там  мама показала мне  их дом, угловой  на две улицы в квартале от ее гимназии,  на старом кладбище какие-то могилы, но все это как-то  торопливо, скрытно, явно нежелая, что бы ее кто-либо узнал.
   И заночевали мы не в гостинице, а на сеновале каких-то дальних маминых родственников, которые тоже, как мне показалось,  были не в восторге  от нашего посещения.
   Нас не особенно задерживали, когда рано утром мы поспешили  на автобус.  Обратно в Пермь мы добрались уже по железной дороге.

   Сейчас (через столько лет) многие  подробности  того посещения Уржума в моей  памяти стерлись,  но дом  в пол-квартала с большим  садом стоит перед  глазами.
Сейас я уже знаю адрес дома деда угол улиц Гоголя  и Пирогова, есть и снимок его.

   Из  полученных сведений я теперь знаю, что  только  после гибели  сына  Осипа, мой дед  переехал  из  Лебяжья в Уржум.  Связь с Лебяжьем  дед не терял, - там были его торговые дела и  родственники,  и  детей, по рассказам  моей  мамы, он каждое лето отправлял,  туда же,  отдыхать.

   В Уржуме, после гибели старшего сына,  у  деда  подрастали    еще четверо детей:  дочери Вера, Наталья (моя  мама), Анна  и  сын  Яков.
   Зная  точно дату рождения  моей  мамы - 9 сентября 1909 года, я могу  примерно определить года рождения  Веры Анкиндиновны – 1906, Анны Анкиндиновны -1912, и Якова Анкининовича 1914 г.   (Не  удивляйтесь: взрослые потомки Анкундина Анисимовича в своих светских документах  записывали свое отчество от имени Анкиндин, правильно ли  это – не знаю).   Но у меня  сохранилась  поздравительная  открытка  1914 года, где  поздравитель указывает  отчество Веры, именно, как  Анкиндиновны.

   Можно с  примерной точностью определить и год рождения деда: известно, что  в 1900 году он  отправил сына Осипа учиться к учителю-старообрядцу, когда Осипу могло быть – 8-10 лет.   Значит, Осип  родился,  примерно, в 1890 - 1891, годах,  а  если  отсчитаем еще лет 20 - 25 назад, то  получим  примерно год рождения  моего деда –  1865  - 70 годы.

   Представляю,  каково было деду пережить  годы революционной  смуты, когда   так  нелепо погибает  его старший сын,   три дочери еще девочки школьного возраста, а  младшему сыну  Яше    идет  пятый год.   Несмотря ни на что, сумел-таки   Анкундин Анисимович  воспитать своих детей: –  дочери стали учительницами, а сын Яков в 1950-тые годы работал главным бухгалтером  военного завода.
   Уверен, что выстоять в годы ломки, привычной для него, созидательной  жизни,  ему помогала  его вера,   атмосфера  общего труда, созданная им  в семье, мудрость и его  крестьянская  хватка.
   По словам  мамы, в  семье ее отца строго соблюдались  религиозные  обряды.
Все  члены семьи  трудились в  домашнем  хозяйстве: все умели ходить за скотиной, работать в поле, жать, вязать снопы, заготавливать сено, управляться  с лошадьми,  работать в  огороде и в большом яблоневом  саду.   Твердая вера в то, что все происходящее  это испытение  их веры в бога, - помогало им выстоять

   В книге «Уржум: два берега жизни»,   Дмитрий Козаков  освещает  обстановку  и, как приняли жители  Уржума   революцию и чего они от нее ождали:
   «Большевики ни в 1917-м, ни даже в 1918-1921 годах. не пользовались в Уржумском уезде  народным предпочтением, - так,  кая-то   малопонятная народу партия".   Все население  Уржума жило надеждой на созыв Учредительного собрания, отдавая предпочтение отнюдь не большевистской партии, а партии эсеров".

   "Поэтому Созыва Учредительного  собрания с нетерпением ждали, а вместо него -грянула незваная  большевистская революция!   Многие образованные люди в глубинке не могли поверить в этот чудовищный факт,  и принимали   приход власти большевков, как  немыслимую  галиматью. Уж если большевики вытворяли немыслимое до этого момента,- что же они сотворят со страной теперь, - придя к власти?!

   Мирная, тихая жизнь Уржумского  уезда подходила к своему историческому концу.
Прошлое уходило безвозвратно вместе с теплым  летом 1917-го.  Уходило, чтоб не вернуться уже никогда».

   Вот в такой обстановке деду,  потерявшего  старшего сына,  пришлось воспитывать и ставить на ноги  оставшихся детей.

   Детям Анкундина Анисимовича, в будущей  их жизни  пришлось  многое  вынести на своих плечах, быть   свидетелями  раскулачивания своего гнезда,  пережить тяжелнйшие годы  разрухи, годы   коллективизации и  индустриализации.
   А в 1941, не успев залечить раны прошлых лет,  на  себе испытать тяготы  и потери  близких в  Великой Отечественной войне, а после нее,   своими руками снова  восстанавливать разрушенную страну.

 
   Не знаю,  насколько  искренне мама  верила в красивую сказку  о строительстве коммунизма,  но  она, (как и другие потомки Анкундина Анисимовича)  честно трудилась на благо Родины,  получала  достойную заработную плату,  получила достойную пенсию,  а ее труд отмечался  похвальными грамотами,  медалями и орденом страны, избиралась депутатом,  чем я и она гордились.
   Вот думаю, что хорошо, что ушли они из жизни,  не дожив до  грустного конца  распада Советской Дежавы.

   Если  жизнь моей  мамы  - Натальи Анкиндиновны   прошла на  моих газах, то о жизни  тети Веры, тети Ани и дяди Якова, я знаю частично,  но  то, о чем помню, попробую написать.

Продолжение  следует.