Водопад Девичьи Косы. Глава 2

- Я - на победителя! - сообщил Андрей, бросив быстрый взгляд на Аллу.

- Вообще-то, мы не играем, - сказал Сёма и, гордо кивнув в противоположный конец стола, пояснил: - Я её учу. - Но тут же спохватившись, не слишком ли он расхвастался, добавил: - Человек первый раз в жизни играет, а так здорово получается! Настоящий талант!

И тогда Андрей впервые услышал её смех. Чистый, лёгкий, будто птица на волю выпорхнула.

Сообразив, что ничего не испортил своими словами, а наоборот, всё так весело оборачивается, Сёма осмелел.

- Я предлагаю, мы с Андрюхой сыграем, а девочки пусть посмотрят, со стороны поучатся.
Так наверное больше пользы будет. Потому что Андрюха классно играет. Он у нас чемпион!

Алла как будто бы обрадовалась возможности отделаться от ракетки и, передавая её, сказала:

- Пожалуйста, чемпион Ольгинки.

Ему почудилась насмешка в её словах.
Он и потом никогда не мог отделаться от впечатления, что она всё время насмехается над ним.
Мысленно ругнув Сёму, который по своей доброте душевной любил расхваливать всех, кого считал своими друзьями, и на этот раз, кажется, переборщил, Андрей нахмурился и обронил:

- Я не из Ольгинки.

- Ну тогда, чемпион Туапсе, - предположила она, не переставая улыбаться.

- И не из Туапсе, - возразил он, сохраняя строгость на своём лице.

- Неужели из Краснодара? - удивилась она.

- Нет. Из Новороссийска, - ответил Андрей и усмехнулся сам себе.
Зачем понадобилось это вранье? Зачем захотелось порисоваться перед нею? Может, из-за скрытой насмешки, померещившейся в её словах и глазах?..

Он играл, делая вид, будто полностью поглощен тем, что творилось на теннисном столе.
А сам, между тем, боковым зрением наблюдал за Аллой.

Одета она была в старые белесо-голубые джинсы и широкий бесформенный свитер, связанный так, словно тот составлен из лоскутов различной формы рыже-желто-коричневых тонов.
Красавицей её нельзя было назвать. Внешности она была обыкновенной, ничего особенного.
Разве что волосы, которые светло-русой волной растекались по плечам. А так, что ещё?
Широкое бледное лицо жило небольшими выразительными глазами, темными и блестящими.
Остальные черты лица, неправильные и крупноватые, под влиянием мимики казались неуловимыми. Ни тогда, ни сейчас он толком не помнил её лица. Только глаза и волосы.
И щемящее, волнующее ощущение её присутствия.
Он мог спиной, затылком безошибочно угадать её появление на горизонте.

И всё-таки даже теперь трудно было сказать определённо, что же в ней было такого. Не красавица, совсем не красавица. Но было, было в ней что-то, выделяющее из общего числа. В жестах, в мимике, в манерах...
Вольная лёгкость, естественность? В ней присутствовало то драгоценное чувство, та золотая середина, существующая между скованностью и развязностью. Всё, что делала и говорила  эта девушка, выглядело натурально. Ни ломанья, ни фальшивой манерности, ни вульгарности. Даже когда она кокетничала, что тоже иногда случалось, выглядело мило, забавно и ненавязчиво.
Конечно же, тогда, в тот самый первый раз, он ничего такого в ней не понял. Просто подумал, что есть в ней что-то.
И делал вид, будто полностью поглощен игрой.

Васька же, несколько минут вяло наблюдавший за скачущим по столу белым шариком, соскучился. Широко зевнул, хрустнув челюстью, почесал за ухом и, солидно заложив руки за спину, приступил к светской беседе с дамами.

- А вы, девочки, откуда приехали? - прокашлявшись, обратился он к подругам, глядя то  на одну, то на другую.

- Издалека, - уклончиво проговорила Алла, весело поблескивая глазами.
Видимо, она решила продолжить игру, начатую Андреем, так называемый пинг-понг. Но не с целлулоидным шариком, а словесный.

- Откуда издалека? - не сдавался Васька.

- Лариса, например, приехала из Якутии.

- Ого! Из какой дали! - восхитился Сёма.

- Да, с Алдана. Там, где алмазы добывают, - похвасталась Лариса.
Высокая, русоволосая девушка с лицом розовым, но невыразительным, хотя и с правильными чертами. Её одежда, очки в массивной чёрной оправе и старательно уложенные короткие волосы придавали её облику что-то пожилое, хотя видно было, что она  молодая, вряд ли ей было больше двадцати пяти лет.

- А ты откуда? - продолжал допытываться Васька у Аллы.
Проклюнувшееся на его лице любопытство говорило о том, что он предвкушал услышать ещё   одно экзотически-далёкое, будоражащее слух и воображение, название.

- А я... - быстрый лукавый блеск промелькнул в её глазах и спрятался в полуопущенных ресницах. Внимательно разглядывая носок своей чёрной замшевой тапочки, очерчивающий  на земле полукружье, она договорила: - А я - из центра!

- Это ж откуда? Из Москвы, что ли? - В удлинённо-узких разрезах Васькиных глаз, меж припухлых век, заплескалась недоумевающе-презрительная зелень, готовая сию минуту недобро выплеснуться.

- Москва - всего лишь столица. А я - из центра!  - Сказав это, она с независимым видом спрятала руки в карманах джинсов.

- Это ж где такой центр? - продолжал недоумевать Васька.

- Где я - там и центр! - с весёлой  лёгкостью отбила она шарик словесного пинг-понга.
Наклон головы и её профиль закрылся крылом волос, словно шёлковым занавесом: концерт закончен, короче говоря.

Сдержанная улыбка тронула губы Андрея.
Хохотнул, шутливо схватившись за сердце, Васька.
Сёма залился радостным смехом, словно верный пёс, счастливый счастьем хозяина.
Застенчиво хихикнула Лариса.
Смеялась и сама Алла. Смеялась, словно глядя на всех и на себя со стороны и забавляясь неожиданным всеобщим весельем.

Игра же у Андрея что-то не клеилась, хотя Сёма и объявил его чемпионом.
Белый целлулоидный шарик постепенно охладевал к зелёной сетке, и его прыганье вокруг  неё становилось всё менее резвым, всё более вялым и всё чаще спотыкающимся.
Играя хуже обычного, сам на себя злился и чувствовал себя скованно.
Злился, потому что ему казалось, будто она насмешливо наблюдает за игрой и видит его насквозь. Скован же был оттого, что обнаружил в себе навязчивое желание понравиться
девушке. И опять злился.
А когда подруги ушли, игра для него и вообще потеряла всякий интерес.


Неожиданный поток давних переживаний, прорвавшийся к нему из небытия, обеспокоил, поднял с поваленного дерева и, наполнив жаждой движения, погнал вперёд.
Андрей шёл, не обращая внимания на кустарники и деревья, всё настойчивее и  нетерпеливее обступавшие его, словно они изнывали от желания поведать о своём.
Но он решительно отводил в стороны протянутые к нему ветки, оставляя их позади себя в недоумении и разочаровании.

Сумятица всколызнувшихся воспоминаний лихорадочно клубилась в мозгу.
Ревниво опережая одна другую, калейдоскопом вспыхивали в памяти призрачные картины прошлого. Они словно опасались, что Андрей забудет что-нибудь, обойдёт, не отметит.
И он не гнал их от себя. Наоборот, ему хотелось спрятаться в спасительный кокон утраченного времени, жить там, любить, мучиться теми сомнениями, страдать теми страданиями.
Он нежился в круженьи хоровода оживших чувств. И долгих восьми лет, разделявших его с тою порою, будто бы и не было. Оттаявшая душа котенком ластилась, льнула к тем воспоминаниям. Андрей любовно перебирал их, перекладывал, тасовал, мысленно оглаживая, бережно расправляя углы; и пытался восстановить их последовательность, карточным веером развернув картины былого перед взором памяти.

С грустью подумалось, что все его встречи с Аллой были случайны.
Они никогда - ни разу - не уславливались друг с другом о свидании. И потому его постоянным состоянием в те дни было блуждающее, опутанное надеждой, беспрерывно-сплошное ожидание.
И несмотря на это - обжигающая внезапность летучих встреч, каждый раз как подарок судьбы.

   Продолжение:   http://www.proza.ru/2018/01/21/82