Кнут Фальдбаккен. Роман о будущем, в котором мы жи

Кнут Фальдбаккен. Тяжёлые времена. Закат земли.1)
Faldbakken, Knut, Uar. Aftenlandet. Roman
Oslo, Gyldendal Norsk Forl., 1975, 277 s.
1)«Современная  художественная  литература за рубежом», 1977, № 6.
Рус пер .К.Телятникова  « Страна заката», М , Прогресс, 1980

 Роман «Закат земли», первая часть дилогии «Тяжелые времена»,  утвердил  за  Кнутом   Фальдбаккеном  (род. в 1941г.) репутацию одного из самых талантливых  и  многообещающих  писателей  Норвегии.
Трудно назвать другое произведение, которое в последние годы привлекло бы к себе столь же пристальное внимание норвежской критики.
Роман Фальдбаккена относится к типу распространенного ныне  в  Скандинавии  «романа  о  будущем» — Framtidsroman, в котором сегодняшние явления проецируются в недалекое будущее и где на основе фантастического допущения строится вполне реалистический сюжет. Таким фантастическим допущением в книге Фальдбаккена является предположение о полной и окончательной гибели природного мира  под напором цивилизации. «Роман о будущем, а котором мы живем», — эта характеристика, данная роману  рецензентом  газеты  «Дагбладет»,  представляется   весьма  точной. Говоря  об  актуальности  книги,   критик  вопрошает читателей:   «Заметили ли вы, что с каждым годом климат становятся   все резче, осень — все дождливее,   снегопады — все обильнее, а засухи — продолжительнее?   Вы заметили, что в Осло-фиорде становится все меньше рыбы, в него больше не заходит макрель,, а грациозные чайки- скоро исчезнут вовсе?»  В мире,  который рисует  Фальдбаккен,   растения  покрыты, слоем  ржавчины,  в море давно нет рыбы и только старики помнят, как некогда в небе кружились птицы.
Экологический кризис сопровождается небывалым в истории человечества кризисом экономическим: его воплощением предстает в романе условное урбанистическое образование со странным названием — Свитвотер (в переводе с английского sweetwater  — «пресная вода»: название явно ироническое, поскольку население страдает от нехватки воды). Жить в этом непомерно разросшемся городе с его перенаселенностью, безработицей,  с ядовитым воздухом, начинающимися эпидемиями становится все труднее.  Отсюда и бегут герои романа в поисках другой — более свободной и менее напряженной — жизни.
И вот Аллан Унг и его жена с ребенком на руках стоят перед воротами городской свалки. Перед ними — огромное пространство, заваленное ящиками, остовами машин, старой мебелью, жестянками. Здесь же и полуразбитый фургон, будущее обиталище героев.
В аннотации к роману говорится, что Аллан и Лиза начинают все сначала, «подобно Адаму и Еве». Разумеется, городская свалка — отнюдь не райские кущи, но эта далеко не идиллическая жизнь — среди груд гниющего мусора, в котором роются крысы и воронье, неподалеку от моря с мертвой водой — воспринимается героем как существование «на свежем воздухе», как возврат к «природным  истокам». Аллан чувствует себя здесь чуть ли не: Робинзоном Крузо. Он с энтузиазмом сооружает из кусков старого железа плиту, мастерит установку для сбора дождевой воды, учит жену стирать в: морской воде, насыщенной химикалиями настолько, что никакого стирального порошка не требуется.
Поиски Аллана связаны не только с реальными: жизненными обстоятельствами, но имеют и- свою идейную подоплеку: Алдан уверен, что ищет новую форму существования. Он размышляет о том, что кризисные «тяжелые времена» открывают новые жизненные, возможности: жить, не заботясь об общественном престиже, не думая, какав ты в- глазах других. Ведь именно, из соображений престижности пришлось Аллану стать архитектором. На этом настоял отец, считавший профессии врача и архитектора самыми надежными. «Вся наша цивилизация состоит из новых домов и больных людей», — говаривал он.
И хотя способностей  к архитектуре у Аллана не было и учился он плохо, ему удалось получить место в солидной фирме: хозяевам нужны были не талантливые, а исполнительные сотрудники. И только через пять лет, когда Аллан окончательно понял, что он не из тех, для кого жизненный идеал — собственная контора с медной табличкой на Двери он осуществил свою детскую мечту: стал работать на бензоколонке.
Антиподом Аллану является Смили, художник- недоучка, сам себя называющий «человеком, который, сидя на безопасном расстоянии, любуется пожаром Рима». Смили тоже живет на свалке в старом автомобиле, вместе с проституткой Мэри, ремесло которой кормит его. Смили не способен ни к какой деятельности: он мечтает создать абстрактную скульптуру из материалов, в изобилии имеющихся вокруг, но даже поиски необходимых частей будущего, произведения утомляют его. Целые дни он проводит в бесконечном резонерстве, хотя в неиссякаемом потоке его красноречия и есть суждения, не лишенные здравого смысла. Решительный противник урбанистической, цивилизации, он говорит, что разросшиеся города вымрут «наподобие динозавров». Не внушают ему доверия и оптимизм Аллана, его неопределенная надежда на возрождение природы и возврат человека к ней: «Мы неразрывно связаны со смертельно больным обществом. Его отметина у нас на лбу... и тебя не оторвать от свалки точь-в-точь как блоху от собачьей шерсти». Образ Смили — блистательная, злая карикатура на тип современного буржуазного интеллигента левацкого толка, занятого бесплодным отрицанием и лишенного какой бы то ни было позитивной программы.
Смили и Мэри не единственные соседи Аллана. В одной из полуразвалившихся вилл вот уже  девять лет живет старый доктор, не сумевший выстоять в жесточайшей конкурентной борьбе и оказавшийся за бортом. На старости лет он вынужден добывать пропитание себе и ясене продажей металлолома. Впрочем, доктор вполне доволен своей судьбой: он вырыл возле виллы колодец, разводит огород. Примечательно, что он и Алдан, врач и архитектор, представители, самых «надежных», традиционно респектабельных профессий, поселившись на свалке, буквально оказались среди тех, кого принято называть «отбросами общества».
Среди груд ящиков ютятся еще двое — безработные иммигранты, Феликс и Ран-Ран. Без документов, отчаявшиеся найти работу, они существуют какими-то  темными промыслами.
Все обитатели свалки, несмотря на разницу в возрасте, характере, общественном, положении, живут по законам нарочитой патриархальности. В противоположность официальному обществу они как бы образуют свое. Среди них нет конкуренции в борьбе за существование: ведь металлического утиля, продажей которого они промышляют, хватает всем, а в трудную минуту каждый готов предложить помощь  другому.  Все вместе он и собирают урожай маиса, посаженного доктором; с волнением, как члены, одной семьи, ждут рождения второго, ребенка Аллана.
Когда умирает жена доктора, все участвуют в похоронах, которые совершаются без каких бы то, ни было официальных формальностей и заканчивается поминками у костра, где происходит нечто вроде погребального пиршества, как у первобытных народов. Едят испеченную Ран-Раном на костре козлятину и пьют самодельное вино. Все завершается всеобщей пляской. Эти сцены являются своеобразным апофеозом романа, наивным видением нового общества, которое, как верит автор, возникнет на обломках старой цивилизации.
Роман Кнута Фальдбаккена — своеобразное продолжение давних традиций норвежской литературы; не случайно критики писали о том, что Аллан во многом сродни Исааку из «Соков земли» Гамсуна, сколь бы парадоксальным ни казалось это сравнение.
В лучших традициях норвежской литературы выдержан и стиль романа: это яркое увлекательное повествование, отличающееся своеобразной пластичностью и большой зрительной выразительностью.