Т. Глобус. Книга 2. Часть 2. Глава 8. Ожоговый

Глава 8. Ожоговый центр

К радикальным сменам обстановки Крат начал привыкать. Он лежал на больничной койке. Сестра сидела рядом на стуле, читала газету "Происшествия". На белой шапочке алый крест. Вся чистенькая, как и положено медичкам. Воздух пах спиртом.

- Запарили инопланетяне, - пожаловался Крат, пробуждаясь.
- Ой! - сестра вздрогнула и обратила к нему серые большие глаза. - Напугали меня!
И засмеялась.

- Что пишут? - спросил Крат на всякий случай.
- Значит, пришли в сознание, коли газетками интересуетесь.

Она всеми чертами и голосом кокетничала, и он подумал, что в присутствие мужского трупа - ну, пускай, полутрупа - она всё равно будет кокетничать. В день Конца Света она будет искать зеркало, что привести себя в порядок перед небесной судьбоносной встречей. 

Медсестра поправила золотые очки и губами цвета любовной грусти (цветков кипрея) процитировала статью. "Разрезав спиральную трубу, спасатели извлекли обморочного человека, причём с лопатой. Потерпевшему на месте была оказана первая помощь, и затем его доставили в городскую травматологию".

- Это про вас написано, между прочим, - задорно прощебетала она. - Вас достали из трубы… а врачи вернули с того света.

Крату стало весело смотреть на неё и слушать её. В нём заиграло шаловливое настроение.
- Сестричка, вас как зовут?
- Ева.

- Я так и знал, потому что мы встречались. Давно. Так давно, что вы не помните. А с того света меня вернули потому, что я недалеко ушёл. Если б я дошёл до края земли, тогда уже не вернули бы.
 
- Не путайте меня. Тут сказано: спасатели дисковой пилой распилили трубу и вас извлекли. Вы никуда не шли, вы там застряли! 
- И всё же я отправился на край света искать Создателя.
- И что, нашли?

- Нет, и не мог бы, и даже на велике не доехал бы, потому что там, на краю света, свет закручивается.
- Как ваша труба в парке? - спросила она вроде бы невинно, однако с намёком на юмор; и пальцем изобразила змеевик. 

- Да, примерно так, - согласился Крат.
И вспомнил про опасность. Скоро за него примутся полицейские. Теперь не пропажа медикаментов их интересует, а убийство Зои Грушиной.

Ева тоже обратилась лицом к приоткрытой двери.
- Ева, я правду сказал. Мы с тобой очень близкие люди, мы давно были знакомы и даже состояли в родстве. Но потом так получилось, что мы расстались, а потом снова встретились, только ты оказалась под другим именем.
- Каким?
- Лилит. Лиля.
 
- Лидка, тварь, всегда моих парней поотбивала! А Лилиткой она себя величает ради понта, для красоты, - Ева засмеялась. - Да вы не подумайте чего! Это моя сестра, мы близняшки. Я сама предложила ей обмениваться именами и парнями, сама виновата.
- Кто же ваши родители? - осторожно спросил Крат.

- Если, ты говоришь, мы с тобой были знакомы, ты должен знать, что родителей у нас нет. Мы подкидыши.
- Так-так… слушай, у меня неприятности. Мне необходимо убежать отсюда. Но денег нет и паспорта нет: в дурдоме украли. Но я не сумасшедший и не преступник, ты веришь?

Она кивнула, но мысленно вернулась к слову "дурдом" - посмотрела настороженно.
- Да обманом заволокли меня! - с тоской простонал Крат.
- Попал в дурдом, застрял в трубе, денег нет, паспорта нет, на хвосте полиция… не много ли приключений для невинного гражданина?! - улыбнулась Ева.
- Приключений в самый раз, бывает хуже, - ответил больной.
- Бывает, - она опять кивнула.   

- Помоги мне удрать отсюда, - прошептал он.
- Меня уволят, - сказала она. - К тому же тебе хотя бы денёк надо отлежаться. Я помогу...
- Но как?
- Ты будешь спать. Я укажу в журнале, что ты очнулся в невротическом состоянии, а я вколола тебе транквилизатор. Таких пациентов не станут будить. А потом уйдёшь. Я тебе одежду принесу… А вообще, у тебя жильё имеется?

- Да в том-то и беда, что матушка родила меня по каким-то своим соображениям. Я как таковой не был ей нужен. С того всё и пошло. Нет у меня дома.
- А баба какая-нить?
- И бабы нет. У меня к женщинам осталось только половое влечение, типа гравитации. Раньше было ещё любопытство и желание духовной близости, но от этих иллюзий пшик остался. А тут, сама понимаешь, на одной половой тяге далеко не уедешь. Людям дружба нужна.
- Не получается?
- Дружба не получается.   

Она с грустной нежностью посмотрела на него.
- Ты слишком искренний. В жизни действует какая-то хитрость...

- Я тебе скажу, какая, - оживился Крат. - Секрет в том, что мы - биологический куклы. Нас программирует генетика, нами управляют гормоны. Не мы живём, а планетарный организм по имени Биос. Люди - это плодовые тела на его грибнице. Если человек поднимает глаза к Богу или вопрошает об истине, его настигает гордыня - Змей-Горыныч. И человек вместо Бога находит опухшее собственное "Я". Поэтому для свободы нужен двойной отказ: и от биоса, и от гордыни. Крайне трудная задача.

- Тогда, может, и не надо свободы? Для чего она? Ты во имя чего страдаешь?   
- Есть ещё один уровень жизни. Его называют Небеса, или Умный Свет. Это всецелое сознание, которое было до мира, до времени. Оно слепило наш мир своим воображением. Но в творение вошло второе начало - небытиё, которое послужило материалом. Поэтому в мире действуют две силы: сила созидания и сила разрушения. В результате образуется нечто сложное, и не светлое, и не тёмное. Множество градаций светло-тёмного. А свобода и спасение - это выход в Умный Свет, - так завершил своё неожиданное пояснение слабосильный Крат.

Умолкли. Ева попыталась распробовать его слова на вкус своего ума, однако не получилось, и она отвлеклась на конкретику.
- Ты согласен на укол? Полежишь, поспишь… - произнесла голосом доброй няньки. - Тебе нужен покой. А когда я сдам дежурство, ты убежишь.
- Ладно, укол, пускай, - согласился Крат.

Вспомнил что-то про укол. Ему снились гуманоиды, шприц, НЛО... А, может, не снились. Это не так уж важно. Важно сейчас поступить правильно.   

Он устал от слов, которые сам произнёс. К тому же, у него горели колени и локти, повязка на груди мешала дышать, и в лёгких была повышена температура. Горели ссадины на голове. Он разгадал: эти травмы образовались от его дерганий и конвульсий внутри трубы.

Сестра, танцевально гуляя задом под белоснежным халатом, вышла из палаты.

Её тело служит призывом произвести ещё кого-нибудь на этот путаный свет. И кто-то появится, чтобы тоже повилять задом и погибнуть. Она не нарочно: ей так поручила природа. Она - сладкая груша на дереве Биоса. Ешь её плоть - и послужишь Биосу, поучаствуешь в игре природы и вкусишь смерти. Между рождением и смертью насладишься морокой. И поплачешь, и повеселишься, взыгрывая жеребячьим духом, и воспоёшь своё взыгрывание поэтическим высоким слогом, называя томление плоти томлением духа. Намечтавшись и натомившись, навостришь перед смертью слеповатые глаза в сумрак окружающего мира. И закроешь глаза. 

Ева принесла уже набранный шприц, нашла на плече пациента не забинтованное место, протёрла ваткой и сделала укол, пахнущий детством и военкоматом.
- Вот и спи себе… сладенько, чудненько. Тебе покой нужен… бездомному вообще покой нужен…

Последних слов он уже не услышал. Глаза его закатились, и он вернулся туда, где искал Творца.