12. Голубка

   Чтобы попасть на территорию двора, надо было проехать через неширокие ворота под аркой красного кирпича, соединяющей два полуразрушенных бомбёжками здания. В левом здании на кухне уцелевшего крыла жили мы, а в правом доме с уцелевшей противоположной стороны ютилась семья подруги матери с двумя детьми, сыном Сашкой и дочерью Лариской.
 
   Поначалу голубей на постоялом дворе было совсем мало. Но как-то появилась на выбитой копытами земле перед нашим окном совершенно белая и необыкновенно красивая голубка с гладким шелковистым оперением.  Была она явно породистой. Сейчас, когда я могу включить в интернете поиск фотографий, чтобы определить её породу, то наиболее подходящей представляется бельгийский почтовый голубь, отличающийся от других скоростью полёта и хорошей ориентацией в пространстве.
 
   Как она оказалась на нашем постоялом дворе тайна за семью печатями, но была она совершенно ручной, смело подходила к моим и бабушкиным открытым ладоням и клевала с них хлебные крошки. Вскоре появился и жених, обыкновенный городской красноглазый сизарь с великолепной шейкой изумрудного и ближе к крыльям малинового отлива. Белоснежная бельгийская красотка не устояла перед настойчивыми ухаживаниями простого русского сизаря и вскоре под стрехой вывелись первые птенцы. Белых среди них уже не было, но само воркование этих мирных птиц привнесло ощущение светлого и радостного существования, которого нам всем тогда так не хватало.

   Белая голубка оказалась на редкость плодовитой и хорошей матерью. С каждым годом стая наших голубей увеличивалась. Некоторые практичные люди, очевидцы нашего бедного существования, советовали ловить птиц и употреблять в пищу, но моя добрая бабушка Варя всегда пресекала эти советы фразой: «Голубь – божья тварь и душа живая, жрать их – грех!»

   Через год или два после амнистии 1953 года, которую затеял Лаврентий Берия, а осуществил уже Никита Хрущёв,  вместе с отпущенными на волю уголовниками (всего отпустили более чем 1,2 млн осужденных на сроки до 5 лет) из лагерей  ГУЛАГа вернулся Сашкин отец.

   Сашка отца никогда не видел, да и тот не видел своего сына, поскольку сел, когда мать Сашки была ещё беременна. За что его посадили, никто не знал, но он подлежал амнистии как страдающий тяжёлым неизлечимым недугом: из лагерей он привёз таинственную болезнь, которую взрослые называли чахоткой.
 
   Нельзя сказать, что семья Сашки после воссоединения зажила счастливо. К тому времени у тёти Раи уже был ухажёр, некий офицер лётной школы Хабаров, диковатая Лариска отца чуралась, а Сашка его вообще не знал и относился как к незнакомому дяде. Боялся заразить семью и бывший арестант, и поэтому поселился в пустой комнате на втором этаже, и практически не общался с близкими.

   Запрещали общаться с чахоточным и мне. Всё, что я успел заметить так это то, что Сашкин отец был очень худ, имел впалые щеки, как-то странно подкашливал, а когда кашлял, в платке оставалось  кровавое пятно.  Несмотря на свою болезнь, одевался он опрятно, даже щеголевато. Не знаю как, и не знаю где, достал он малокалиберную винтовку, и я иногда видел, как он куда-то целится через открытое окно. А вот зачем он это делал, я не догадывался.

   Однажды я пришёл к Сашке, но дома не застал, и поднялся посмотреть на второй этаж, не   пошёл ли он к отцу. Через открытую дверь я успел заметить что Сашкин отец как обычно целится куда-то из своей мелкашки.  Но что меня ужаснуло, так это то, что он просунул ствол  винтовки в открытое окно. И было видно, что целится он туда, где на крыше кузницы сидит стайка голубей. Среди стайки выделяется своим белоснежным оперением моя голубка.

   В ужасе я полетел стремглав по лестнице вниз, и к кузнице, чтобы криком поднять стаю. Но на полпути услышал звук, напоминающий шлепок. Я остановился, было поздно кричать: после этого чпока моя белая голубка взлетела и упала замертво. Я оглянулся, Сашкин батя в окне довольно улыбнулся, опустил ствол и исчез в глубине комнаты.

   Когда я поднял безжизненное белое тельце, то понял, что помочь я уже ничем не могу. С горьким плачем я прибежал к бабушке, показал ей голубку и всё рассказал, как было, на что она спрятала моё лицо между своих больших грудей, гладила мою голову и приговаривала:
 
   - Ну будет, будет! Поплакал и ладно, чище глаза будут.
   - Бабушка, бабушка, зачем он так?
   - Что ты от него хочешь? Посадский он и есть посак, человеком не будет никогда.

   Кто такие посаки я узнал недавно. Оказывается это старое русское ругательство, означающее по одной версии псковского говора ««мошенник» или «вор», а по другой версии «пьяница» или «лентяй». В любом случае жители целомудренных деревень считали жителей посадов (городов) лентями и мошенниками, склонными к пьянству.

   Когда я успокоился, ко мне пришёл Сашка с предложением похоронить голубку. Как хоронят, я ещё не знал, все мои были тогда живы, и доверился Сашке. Мы у забора выкопали ямку, положили туда голубку, засыпали песком, Сашка соорудил из веточек крест, воткнул его в землю, а на заборе углём написал большими кривыми буквами «Голуб». Я к тому времени уже знал значение мягкого знака, но оспорить авторитет Сашки не мог, так как он уже ходил в школу, а я ещё нет, да и плевался Сашка через щель между своих зубов куда как дальше меня.


Фото Саниты Деюс


Далее "Кузница":
http://proza.ru/2017/01/12/1413

Начало:
http://proza.ru/2020/05/19/427