Во что мы действительно верим?

Так уж сложилось на Руси, что большинство из нас – христиане. Сложилось традиционно, зачастую не в силу убеждений, а… «досталось по наследству». Но порой создаётся впечатление, что мы верим во что угодно, только не в силу имени Христа.

Отдыхала я осенью в красивом местечке, каких в Российской глубинке немало.  Соседи по столовой оказались людьми весьма общительными и без труда узнали, что я – человек верующий. А потому задали справедливый, с их точки зрения, вопрос: почему я ни разу не съездила к «святым источникам» и не посетила местный монастырь, в котором хранятся чьи-то мощи. Коллективные поездки туда были регулярными. Ответ, что мне это неинтересно, вызвал откровенное недоумение:
– Так Вы же верующая!

Объяснила, что я не просто верующая, а христианка. То есть, разделяю учение Христа. Поэтому верю в силу живого Бога, а не источников и мощей, пусть даже и освящённых. Никогда не навязываю людям своих взглядов, но прямой вопрос подразумевает такой же ответ. 
 – Но Вы не представляете, какой целебной силой обладает вода из таких источников! – воскликнула одна их женщин, – я всегда к ним езжу!
 – И действительно были исцелены от каких-либо заболеваний? – спросила я.
 – Ну… – замялась моя собеседница, – пока нет, но говорят, что такая вода полезна в целом и даже выводит токсины.
 – Если вода, которую создал Бог, обладает такими свойствами, то насколько же сильней исцеляющая сила самого Господа?! Вы об этом не задумывались? Я не отрицаю целебных свойств даже самой обычной воды, но разве не логичней обращаться за исцелением не к творению, а к Творцу?
 – А Вы знаете людей, которые исцелились таким образом?
 – Конечно. И я – одна из них. Поэтому не лечусь здесь, в отличие от остальных, а просто отдыхаю. Благодарение Богу, у меня нет проблем со здоровьем. И Он не только оказал некое благотворное влияние на мой организм, но и полностью исцелил от ряда конкретных заболеваний.
 – А каким святым Вы молились о здравии? – включилась в разговор другая женщина, не уловив сути моего ответа.
 – Библия говорит, что только Иисус является нашим ходатаем перед Отцом. Поэтому я молюсь Отцу во имя Иисуса. И не только о здравии. Я обращаюсь к Господу с любой нуждой. Но чаще – просто общаюсь с Ним, выражая  свою благодарность и восхищение или читая Его Слово.
 – А Вы православная? – насторожилась собеседница.
 – Я – христианка, – улыбнулась я, – и моим Господом и Спасителем является не православная или какая-то иная церковь, а Иисус.

Друзья, какая разница, в какую церковь мы ходим, если в нашей жизни нет Христа, а потому и нет плодов Божьего присутствия? Ведь христианство не определяется национальным признаком или принадлежностью к какой-либо конфессии. Важно, какое место среди доктрин и традиций мы отводим Христу.

Грустно видеть, как люди выстаивают многочасовые очереди, чтобы поклониться «святыням», но месяцами не открывают Библию, которая находится на расстоянии вытянутой руки; едут за тридевять земель для омовения в «святом» источнике, но не находят несколько минут для ежедневного общения с Господом.

Почему мы отдаём предпочтение различным ритуалам, а не Божьему Слову? После праздника Крещения Господня, выступая по телевидению, один священнослужитель с болью заметил, что лишь десять процентов из тех, кто окунается в проруби, посещают церковь. Только задумайтесь! Десятая часть! Так что движет остальными девяноста процентами? Во что мы действительно верим? Что считаем главным?

После обеда мои собеседницы потянулись к прилавку, на котором местные умельцы разложили всевозможные обереги и талисманы: от порчи и сглаза, от бесплодия и плохих снов… Наперебой они расспрашивали продавцов, какой камень избавляет от депрессии, а какой – хранит мир в семье. И здесь Господь оказался не удел. И какая разница, что в Слове Божьем есть ответ на каждый из этих вопросов. В силу камней наша вера куда больше!

Зато, с какой гордостью ударяем себя в грудь перед «иноземцами» и заявляем о «вере отцов»! Но разве не правильней было бы заявлять – и не только на словах – о вере Христовой? Или… во что верим, о том и говорим?




ИЗО: работа фотографа Michael Mh.