Т. Глобус. Книга 3. Глава 3. Визит к Лиле

Глава 3. Визит к Лиле

Крат понуро вышел из комнаты Дола. В коридоре притаилась Зинаида Ивановна. Сильно она постарела, вернее, не то чтобы постарела, а съёжилась и стала жалкая. Её лицо подсохло и перелепилось для жалоб и просительных обращений.

Она неожиданно цепко взяла его за руку и зашептала. 
- Для тебя Лилька записку оставила. Она тут приходила к Серёжке, а мне втихаря записочку сунула. Просила передать, очень-очень. Вот, возьми.

Её шёпот был душным, сухим, пыльным. 
- А что там написано?
- Не знаю, не знаю. Там неразборчиво.

Зинаида Ивановна, наверное, ещё и подслушивала. Как всё в этом мире знакомо и постыло! Подслушивать, подсматривать, ощупывать - генетически завещанное хобби?    

Он выбежал на улицу и вздохнул с облегчением. Облака крупными светлыми клубами занавесили бездонный прозрачный космос и голубое небо. Этот прекрасный мир существует для чего-то прекрасного… только в нём завелись неподобающие жильцы - и всё исказилось.

Крат остановился возле урны, чтобы выбросить записку - это действие он считал правильным, справедливым, но - безжалостным. Лиля ведь на что-то рассчитывала, надеялась. Её надежда оставила здесь буквенные следы. Их надо прочитать, и он развернул бумажку.   

"Юра, это срочно! В какой бы день и час ты ни прочитал мои слова, знай, что это срочно! Это касается не только меня, но и тебя!!! Ты мне говорил о точках роста судьбы - я должна об одной точке тебе сообщить. Ты слышишь?!"

Узнал почерк и пристрастие к восклицательным знакам. Лиля из любого абзаца сделает ёжика. Её взволнованный голос тут слышался.

Крат разорвал записку, бросил в урну. Небо уже не радовало его.

У Лили тётушка умерла… вот оно что, вспомнил Крат. У Лили, стало быть, жильё появилось. Она хочет начать всё заново, то есть то, что уже было, но с новыми лозунгами. По-настоящему что-то начать не получится, даже с хорошим новым домом. Дай больному светлый дворец - он туда въедет со своим недугом.

Чтобы что-то начать, надо самому обновиться. А как обновиться тому, кто обожает себя? Тому, кто всегда прав, права! А если даже не права, то умеет вымолить прощение и сохранить при себе любимую неправоту. Возможно, Лиля надеется разжиться новизной от Крата, но какой новизной? Он, вправду, изменился за последние месяцы, только изменился не в ту сторону, которая может порадовать женщину. Он ещё больше одичал и почти лишился каких-либо индивидуальных черт характера, поскольку с возрастом превращается в инструмент познания. Его сердце бьётся в постоянном переживании, но это не житейское сентиментальное переживание, любезное сердцу женщины. Это смысловое переживание.

Такие "черты характера" ни в какую корзинку, ни под какую подушку не положишь. И для хохмы с ними не побалуешься, и в минуту раздражения обидное слово к ним не приклеишь. В общем, не семейный вариант.

План у Лили, конечно, хороший, человечный: исправить старое-тёмное и начать новое-светлое. Но Крат заранее в это не верит. Хочется верить, но… мало ли чего хочется.
Он и прежде подставлялся в качестве гребца, чтобы плыть вместе с Лилей в одной лодке по жидкой жизни, опыт имеется.

Смешно вспоминать. В паре с Лилей никакое море не устрашит, ибо на сухом берегу она лодку утопит. Слюно-сопле-слёзное наводнение устроит - это запросто, это вопрос настроения. И ближнего утопит, и сама пойдёт ко дну, но не молча, а с обвинениями и претензиями. С пузырями. Вместо того, чтобы плыть. Куда ж ей плыть?

Вот за этим она его и позвала. Ей - энергию, направление и поддержку. Она в ответ - разрешение на проживание, сладкое тело и вовлечение в игру чувств. Тонкий бартер. Тут масса невидимых подробностей, которые познаются только впритык. Крату (не)повезло: он эти подробности уже знал. 

Он вспомнил адрес покойной Лилиной тёти, и тётины улицы были ему знакомы. Он здесь учился в начальной школе, а после уроков скитался по старинным дворам. Если один - то мечтал и грустил. Если с другом Василём - то кричал и бегал, и тогда его портфель получал разнообразные назначения: становился крепостью для солдатиков, домом для котёнка, биржей найденных предметов, зимними санками, щитом против деревянного клинка.

Среди невысоких домов отдельными островами здесь громоздятся крупные государственные здания, с которыми юного Крата ничто не связывало, кроме тревоги. И сейчас эта робость не исчезла.

Крат остановился под фасадом большого официозного здания. Заново посмотрел на стену, обложенную плиткой с геометрическими пирамидальными выступами. Снова, как в детстве, они загипнотизировали его своим дробным агрессивным однообразием. Когда он устал и отвёл глаза, он увидел прохожих иначе. Они выглядели как морские огурцы, трепанги, только прозрачные и подсвеченные изнутри.

То были мягкие прозрачные сосуды. В них что-то неярко светилось, и там же располагались тёмные области - сгустки угольного дыма или чернильная взвесь. И кто-то был почти весь тёмный, а кто-то почти целиком светлый.

Это зрелище длилось недолго, но Крат успел всё запомнить. Правда, слово "увидел" сюда не подходит. Это слово хочется использовать ради убедительности и словесной чёткости, ради кокетства и материализма. Но глаза лишь поставляют для умозрения телесный материал, также как для флюорографии объектом является плотный человек.  Крату явились не тела людей, но их психические формы, их эйдосы (фигуры смыслов).

Крат после такого неожиданного опыта жадно задышал, будто вынырнул. Слух вернулся к нему с опозданием, и привычное восприятие восстановилось не сразу. С каким-то новым звучанием (значением) проезжали машины, и диковинно выглядели прохожие, будто в космическом театре.

Потом улица приняла обыкновенный, социальный вид. Крат завернул в скверик (имени Бунина), посидел под сенью зелени, среди голубей и мамаш с малышами. Приятно посидел. 

После сквера поплёлся к дому Лилиной тёти - вниз, в арбатские переулки, мимо маленькой церковки Симеона Столпника, вылепленной сердцем. Попутно заглядывал в места культурного досуга. Так он посетил выставку фотографий "Наш город в 3D". Попил здесь кофе с хорошей девушкой, которая оказалась автором головокружительных фотографий о монтажниках-высотниках.

Девушка была красивая, простая и, похоже, бесстрашная. Он сказал ей об этом, она покраснела и призналась, что боится высоты, но хотела от боязни избавиться. И что, получилось? Нет, ещё хуже: такого страха натерпелась, что больше не полезет. Крат сказал, что у неё на снимках особенное небо - летучее, просторное. Она с удовольствием засмеялась, показав милые зубки.
 
Нашёл он квартиру. Через дверь пробивался шум: наверно, у Лили гости. Уйти? Но он уже позвонил. И Лиля быстро открыла.

Знакомая незнакомка стояла перед ним и всматривалась в него. Из квартиры доносились весёлые голоса. В глазах Лили блеснул огонёк радости.
- Нашёл! Молодец! Я ведь адрес там забыла написать.

Она принялась влажно целовать его и елозить грудью по его грудной клетке. Знакомая ухватка рук на шее. Хорошо знакомый, внутренне подвижный вес. Она была пьяна, однако в пристойном, светлом настроении. Лиля отстранилась, чтобы на него ещё посмотреть.

- Ты возмужал, а я, глянь, какую причёску новую сделала!
Покрутила головой. Губы накрасила желтоватой светлой помадой. На скулах нарисовала веснушки, забавно. 
- Мило, - он ответно оценил её голову и живое лицо.
- Тебе нравится?
- Ага.
- Я нарочно сама спрашиваю, потому что знаю, что ты сам не скажешь. Проходи скорей. 

В комнате дружно смеялись женские голоса.
- Поминки по тёте? - спросил он.
- Вроде того. Пойдём, я тебе покажу квартиру.
- Ну, я, в общем, помню.
- Теперь она наша, - Лиля взяла его за руку и позвала осмотреть всё как своё.

Она ему была рада, и он был ей нужен. Она боялась, что он не придёт, и теперь у неё блестят глаза от хорошего чувства. Она похудела и стала гибкой. Красивое тонкое платье это подчёркивало. Она боялась, что прошлое будет огорчать его, и собственным декретом запретила прошлому являться в её память. По этой же причине изменила внешность самым решительным образом.

Они, держась за руки, осмотрели кухню, затем постояли в спальне, многозначительно, как сосватанные. Двуспальная кровать покрыта шёлком. Среди настенных предметов отдельной жизнью жила масляная старинная картина "Пляска скелетов". Один скелет пляшет, а другой дудит и подплясывает. Они своеобразно веселятся в сводчатой келье с готическим окном. Бывшие монахи, наверное. Они наконец-то умерли, и пришла пора веселиться после долгих молитв и бдений.

Лиля ввела Крата в комнату, занятую большим столом и гостями. Среди пяти женщин, отчасти знакомых, скромно сидел невысокий мужчина с деликатным лицом. Крат нашёл себе место на диване и оказался на углу стола. Женщины решили переместиться, чтобы новому гостю не сидеть на углу.

Посуетились, обменялись репликами на эту тему, а ему было весело от картины "Пляска скелетов" (изредка нам встречаются витаминные вещи).
- Давайте выпьем за новые дни! - предложила Лиля.

Пахло едой и духами. Предметы на столе перемигивались маленькими бликами, еда лоснилась, прозрачные бокалы подкрашивали воздух оттенками вина и лимонада, и до Крата дошло, что сейчас вторая половина дня. Это открытие обдало его холодом.

Где он шлялся так долго? Ах да, он газету прочитал целиком, а потом основательно беседовал с пожилым кормильцем голубей. Тот не мог не поделиться мыслями о пенсионной реформе. Делился и загибал толстые пальцы с белыми волосиками. В такт мягкому, плотному прижиманию пальцев перечислял минусы реформы: "И вот они опять чего удумали…" Пальцев у него было десять, и минусы расположились основательно.

Значит, всё в порядке, и время никуда не делось. Как приличный обыватель, Крат гулял по переулкам, смотрел на здания, сидел на скамейке, читал газету, беседовал с добрым человеком о социальной политике. Гулюшки, гулёнушки, газетушки... Слава Богу.
   
- Ты почему не пьёшь? - Лиля нежно коснулась его руки.

Его ждали на выбор бокал вина и стопка водки. На большой тарелке привлекательно расположился салат с ломтиками ветчины. "Книга о вкусной и здоровой пище из любимых животных" - высказалась ему в ухо посторонняя мысль.

Мужчина гремел щипцами в запотевшем ведёрке со льдом, вылавливая оттуда скользкие прозрачные кубики. Женщины смотрели на Крата с любопытством.
- Я-то… нет, я просто лечусь, - оправдался он.
-  От чего лечитесь? - поинтересовалась дама слева.
- От алкоголизма.
 
- Страдаешь алкоголизмом?! - воскликнули хором. 
- Почему страдаю? Наоборот, мне нравится.
- Тогда зачем борешься?
- Да по пьянке сдуру так решил. Решение скучное, однако оно уже принято.

- Ты всегда выполняешь принятые решения?! - с ужасом и недоверием спросили они.
- Могу сказать себе в оправдание: я очень редко их принимаю.

- Интересный экземпляр, - манерно произнесла самая взрослая гостья.
У неё крупные черты лица, тонкий длинный мундштук, тонкий хитрый дымок; её платье крупно обляпано кленовыми листьями (так солдаты облапали бы её пленное тело, и вероятно это была её потаённая мечта).

- Я тоже приняла решение, - заявила всем Лиля. - Я записалась на курсы беллиданс!
- А ну-ка станцуй, покажи! - засмеялись подруги. - Жоржик, включи музыку!

Мужчина подошёл к музыкальному центру: ему тут всё было знакомо. А Крат под шумок убежал в туалет. Посидел на краешке ванны, отвернувшись от зеркала. Поумывался, посмотрел на струю воды. Вытер лицо гламурным полотенцем с портретом киноактрисы Вероники Мур.

Со стороны комнаты раздавался шум, там подвинули стулья, потом звучала курортная музыка, кто-то что-то восклицал, одобряя танец Лили. А в туалетной комнате было тихо. "Значит, умылась эта актрисуля, прижала полотенце к лицу - и остался на ткани оттиск её гламурного лица… ну да, шутка: новый плат Вероники.

Требовательный стук в дверь.
- Юра, ты чего там, открой! - она ворвалась и всеми глазами к нему и всей натурой на него. - Я соскучилась. Я не знаю, как тебя развлекать. И как тебе понравиться. Ты не пьёшь, на меня не смотришь… Ну? Что случилось?

Крат удивился этому вопросу, потому что помнил её демонстративный визит к Долу, в котельную. Ну да, случилось, недавно. Ясное дело, она тоже этот визит помнит, однако не вспоминает. Она вытряхнула Дола из памяти, как пыль из ковра. И Крат ощутил нежность к этому жалкому и отчаянному жесту. Забудь! - самый невыполнимый приказ. Иное прошлое необходимо прикончить. Пускай задача невыполнимая, однако иное прошлое надо прикончить, чтобы не погибнуть от стыда или отвращения.

- Я не знаю, когда они уйдут. Я тебя ждала все эти дни. Бесконечны дни, а ты не приходил! - слова и голос из шалаша.

Потекли слёзы. Она иначе прижалась. Он всё понял. Его тело вмиг разобралось в ситуации. Его кровь и страсть проснулись, отзываясь на кровное, сокровенное помышление Лили. Осталось развернуть её лицом к зеркалу и задом к себе, задрать юбку, стянуть вниз это маленькое, въедливое… Ну вот. Спешная и сплошная близость. Помощь измученной женщине. И себе. У тела своя душа - о, она ещё как существует! Смертная, кратковременная, страстная, ревнивая, жалкая и похотливая, электрическая душа.

Бездна пролегает между людьми, и телами они тянутся друг другу, и может быть иного близкого контакта и нет на земле. (Есть, но совсем иной, и нам до него не дотянуться.)

Телесная душа Крата горит от страсти и близости - творит короткое замыкание. Лиле стало легче, но лишь на минуту, и снова притекла к ней и набухла до боли в чреслах страсть. Наконец, она поникла, голова у неё стала тяжёлой и начала перевешивать. Лиля свесилась в раковину и стала оседать. Крат направил её зад на край ванны - посидеть, пока голова кружится. Посидела, обвела ванную и Крата удивлёнными глазами.
 
- Ты пришёл? На самом деле? Наконец-то, милый!
Редкое в её устах слово "милый" прозвучало трогательно.
- Мне так хочется остаться вдвоём!
- Ну, тогда надо побыстрей всё съесть и выпить, - предложил Крат.
- Сейчас так и сделаем.

Крат не любил шумные посиделки и застолье. Сердечные посиделки любил - с другом, но в последние дни выяснилось, что не с кем.