78 Письма и посылки 14-15 января 1972

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

78. Письма и посылки. БПК "Бодрый". 14-15 января 1972 года.

Сводка погоды: Калининград, с 10 января, как по заказу, начались морозы: 10 января 1971 года днём - минус 1.2°C, 11 января - минус 4°C, 12 января - минус 8.8, 13 января - минус 12.9°C, а в пятницу 14 января 1971 года дневная температура была такая: мин.: -20.4°C, средняя: -17.3°C, макс.: -13.7°C, все эти дни без осадков, настоящий антициклон.

Пешая прогулка по Калининграду запомнилась всем в БЧ-1 БПК "Бодрый", мы живо делились впечатлениями и воспоминаниями, дружно работали, дружно занимались, дружно отдахали и у нас всё было замечательно и здорово, на зависть другим молодым матросам в других боевых частях корабля. За время краткой службы на БПК «Бодрый» я практически полностью опробовал все виды приборок и приборочных работ на боевом корабле, мне это было не в тягость, не «западло», а наоборот, интересно и познавательно, потому что я хотел, очень хотел, стать отличным военным моряком.

Я с детства мечтал быть военным моряком, но не морским офицером (сам не знаю почему – автор). Моя мечта сбылась, и я стойко переносил все тяготы военно-морской службы и своего положения «салаги» на корабле. Опять не знаю почему, но я был уверен, что такое положение («салаги» - автор) ненадолго. Мне исключительно повезло, я начинал служить на новейших боевых кораблях советского ВМФ. Возможно, попади я на корабли более старых проектов (крейсер, эсминец, СКР, катер – автор), моя жизнь и судьба были бы иными. Однако кто-то в штабах и комиссиях военкомата заметил меня, оценил мою подготовку в Севастопольской Морской школе ДОСААФ и в 9-м Флотском экипаже ДКБФ и направил на новые и новостроящиеся БПК пр.1135 типа «Буревестник», за что я им очень благодарен. Кроме этого мне очень повезло с коллективом боевых моряков, в который я попал изначально…

В 9-м Флотском экипаже это был коллектив очень опытных офицеров-воспитателей, командиров рот и сержантов-старшин, командиров взводов. Там тоже очень быстро заметили мой настрой и возможности, поэтому там я стал командиром отделения-группы новобранцев, причём "с неоконченным высшим образованием". На БПК «Бодрый», который только-только закончил заводские и ходовые испытания, я тоже попал в такую боевую часть, которая требовала, прежде всего, нравственного, общечеловеческого, интеллигентного и интеллектуального поведения и отношения к службе. Поэтому дружба, настоящая морская или военно-морская дружба, братские отношения – вот что явилось стартовым началом моего становления как военного моряка, так и моей военно-морской судьбы. Уверен, что такие же судьбы, настроения и принципиальные отношения были и у моих боевых товарищей, в команде БЧ-1 БПК «Бодрый», - мы все были братишки, братья по службе.

Кроме этого, важным (возможно, важнейшим – автор) фактором, влияющим на мою судьбу и службу, было воспитание и отношение моих родителей ко мне, к службе на флоте, к кораблю, к коллективу моряков. Дело в том, что всегда и во всех письмах мои мама и папа, Нина Васильевна и Сергей Иванович Суворовы, оба ветерана-инвалида Великой Отечественной войны 1941-1945 годов, оба офицеры, передавали приветы всем моим друзьям, боевой части, командирам и подчёркивали, что я «должен быть всегда вместе со всеми, не обособляться, быть рядом с друзьями в работе, в службе, в беде и в радости». Эти слова из писем родителей я всегда читал моим боевым товарищам…

Также и посылки, которые родители регулярно присылали мне на службу, они собирали всегда не только для меня одного, но обязательно для всех. Так случилось и сейчас, в первых числах января 1972 года. С 8 января 1972 года, особенно в пятницу 14 января 1971 года, ко мне потоком пошли письма, посылки и бандероли от моих родителей, родных и близких, от друзей и подруг по учёбе в Суворовской Средней школе №1. 14 января 1972 года я писал родителям в письме правду, быль, то, что было на самом деле…

- Здравствуйте, мои дорогие, мама и папа! Огромное, преогромное спасибо Вам за посылку! Извещение на неё пришло вовремя, а получил я её 8 января 1972 года, перед обедом. Вы просто не представляете, что значит для нас всех посылка, а тем более письмо из дома. Получал посылку я и лейтенант (Палкин - автор). Потом уже на корабле мы её вскрыли.
- Такое богатство! Конфеты, шоколад, вафли и тульские пряники! Они отлично сохранились и были очень вкусные. Я прямо удивился, что они такие вкусные, мягкие, хрустящие и сладкие. Я ещё до сих пор вспоминаю их…
- Ну, конфет было очень много и они были вкусные. Шоколадки я съел сам. Ребята ели вафли и конфеты. Банку сливок мы съели вечером за вечерним чаем. Майонез был божественным! Мы мазали его на чёрный хлеб и ели. Все были очень довольны, а я особенно.
- Вы не беспокойтесь, я не всё отдал ребятам, вернее они брали из ящика понемногу, так что и я тоже кушал. Вообще, за вечер мы этот ящик вычистили… А вот луковицу оставили на обед, а её у нас стащили…
- Все были очень расстроены и долго её искали, но потом пришлось смириться.

Дело в том, что когда корабль стоит у стенки, у берега и не выходит в море, когда он ещё не совсем вошёл в состав флота и не выполняет боевые задачи, то норма снабжения экипажа не «морская», а «береговая», то есть чуть-чуть поменьше, чем в море. Поэтому нам, молодым растущим девятнадцатилетним парням, конечно, еды по береговым нормам не хватало, поэтому мы если всё, что можно было съесть, кроме, конечно, крыс и мышей (шучу – автор).

- Мама, папа, - это очень хорошо, что вы не положили в посылку ничего крупного и тяжёлого. Вот такие посылки и посылаются в армию. Ещё раз спасибо вам, ребята тоже вас благодарят. Тульские пряники были приняты с особым почётом.

Действительно, на вечерний чай, на запах, на наши довольные физиономии команды БЧ-1 БПК «Бодрый», слетелись друзья со всех боевых частей и мы делили тульские пряники на небольшие дольки, чтобы угостить всех. Нашему командиру, лейтенанту Палкину, мы тоже передали через вестового тульский пряник, шоколадку и большую горсть конфет (от нас он брать гостинцы наотрез отказывался, а так вестовой передал и наш штурман БПК «Бодрый» угощал вечером всех офицеров в кают-компании – автор).

- Теперь о письмах. Письма – это главный подарок мне. Ведь, что такое посылка? Съел, что в ней было и  вместе с майонезом и сгущёнными сливками съел воспоминания о доме... А письма! Письма – это как будто мы разговариваем друг с другом, узнаём новости и чувствуем себя ближе.
- Вот не было писем и ясно было, как далеко я от вас, а пришло письмо и вот, вы здесь рядом! Спасибо тебе, мамочка, и тебе, папа, за бодрые и горячие слова о моей службе. Конечно, служить я буду так, как подсказывает мне долг перед Родиной, перед Вами и всеми людьми. Да иначе и быть не может! Вы же мою натуру знаете.
- Служба идёт своим чередом: подъём, приборка, зарядка, завтрак, работа, приборка, обед, занятия, работа, приборка, ужин, занятия личными делами, приборка, вечерний чай, вечерняя поверка, отбой. Что я сейчас делаю? Занимаюсь своим любимым делом – рисую.
- Рисую карты, пишу таблицы (это значит «правлю карты и навигационные таблицы» - автор), а на занятиях по боевой подготовке учусь делать метеосводки, измерять глубины и разбираться в обозначениях по картам, учусь обращаться со штурманскими приборами (даже с сектантом – автор), ну и конечно, приборка помещений. Площадь у меня небольшая, так что всё нормально (я прибирался в штурманской рубке – автор).
- Вот обживёмся на корабле, сдадим все экзамены (на классность – автор), получим «штат» (штатное расписание корабля – автор) и «класс» (классность по военной специальности – автор) и тогда будем иметь всё, что захотим (что положено по Корабельному уставу – автор), а пока у меня «0» перед единицей (в боевом номере – автор), а это значит, что я ещё «ноль с палочкой» (то есть внештатная единица – автор). Надеюсь вам понятно?
- Правда, ребята говорят, что «здесь (на БПК «Бодрый» - автор) ещё нормально, на других кораблях таких как вы (внештатных «салаг» - автор) за людей не считают». Не знаю правда ли это, но с такими случаями я уже встречался…

- Ну, что ещё о службе? На корабле в его множестве коридоров, отсеков и тамбуров разбираюсь уже хорошо, но не на «отлично», то есть не так, как надо, но со временем всё будет нормально.
- Погода у нас стоит морозная – минус 15°С с ветром, поэтому из корабля почти не выходим. Холодно.
- Теперь о новостях за вчерашний день, за 13 января 1972 года. Письмо твоё, мама, шло 8 дней. Где оно было? Сначала в Балтийске, потом уже здесь в Калининграде. Читал я ваше письмо, мама, и сердце трепыхалось, так хотелось быть с вами.
- На счёт приезда вас сюда или телефонного разговора… Я ещё раз вам говорю: «Меня в любой момент могут списать на другой корабль и тогда, может быть, полгода я буду служить на берегу». Вот тогда можно будет всё – и приезд, и разговор по телефону, а пока придётся потерпеть. Я думаю, что это будет скоро…
- Буду жить в дивизионе (67-й Дивизион новостроящихся и ремонтируемых кораблей ДКБФ в Калининграде – автор), учиться и работать на новом корабле, жить будем в Калининграде. Оказывается мои друзья по Пионерскому (9-й Флотский экипаж ДКБФ в городе Пионерское – автор) тоже попадут туда. Вот такие вести.

Таким образом, из моего письма родителям ясно, что уже в первых числах января 1972 года я и мои друзья знали, что нас спишут с БПК «Бодрый» на новостроящийся корабль, но пока мы не знали, что это будет БПК «Свирепый», потому что тогда всё было абсолютно секретно, оттого и такой стиль моего письма…

- 13 января (1972 - автор) получали деньги, я получил 3 рубля 86 копеек, да ещё 3 рубля оставались от той «десятки» (с предыдущей предновогодней посылки родителей – автор). Было денег больше, но собирали на Новый год и в кино на мой день рождения, так что денег у меня даже больше, чем достаточно (тема матросских денег – это особая тема, требующая отдельного рассказа-новеллы – автор).
- Теперь на счёт поправки веса… Говорят, что я несколько поправился после Пионерского, но не знаю насколько. Что-то ем, ем, а всё время хочется кушать…

Тут я лукавил, потому что порции наши в это время были не очень большими и готовили еду на корабле не очень хорошо, поговаривали, что с нашими продуктами, которые доставлялись на корабль, происходят "чудесные вещи", то они исчезают, то вдруг вместо одних продуктов появляются другие, то консервированные продукты оказываются давно просроченными и т.д. Так что не только я, но и все мы были невероятно голодными и нас спасал только хлеб и майонез, в который мы поочерёдно макали этот чёрный хлеб...

Особенно меня растрогали письма Гали-Галчонка, жены моего старшего брата Юры, которые она писала моей маме в город Суворов и мне в Балтийск.

Маме Галя писала о сыне Олеженьке, который перед Новым 1972 годом серьёзно заболел, 30 декабря 1971 года у него брали анализы крови, назначили "сыворотку Филатова" из-за высокого уровня РОИ (20 - автор), но Юра не поверил результатам анализа и 31 декабря они все пошли к врачу. Новый врач осмотрел Олежку и назначил 5 уколов через день (10 уколов - автор). Повторный анализ крови показал, что у Олежки РОИ - 11 единиц, но "низковат гемоглобин". Молодая врач дала направление на физгруппу и сегодня (пишет Галя - автор) 10 января 1972 года Олежку выписали в детские ясли. С 11 января Галя выходит с больничного на работу.

10 января 1972 года в управление милиции города Севастополя приезжал областной комиссар и Юра обратился к нему с вопросом о его рапорте на увольнение из органов, на что комиссар ответил: "Не беспокойтесь, мы вас уволим" и поставил визу на увольнение Юры из милиции (ГАИ - автор). Юра говорит: "Не верится, что я буду гражданским, что не будут мной командовать!". Юра мечтал поехать в Суворов к родителям хоть не недельку...

Галя писала, что ей "очень жаль, что Саша не получал их предновогодние письма и фотографии, которые она мне посылала". В этом письме от 10 января 1972 года она прислала мне фотографию, на которой она, Юра и Олежка уже в том напряжённом состоянии, который предшествовал из разрыву и разводу...

Галя эмоционально отреагировала на известие о том, что у меня в 9-м Флотском экипаже утащили все личные вещи, даже зубную пасту, возмущалась и обещала вместе с Юрой послать мне новую бритву, почтовый набор, шариковые ручки и тетрадки. Потом снова перешла на описание отношений между Олежкой и Юрой. Олежка стал наполненным ребёнком с сильными и цепкими ручками. Галя обвела контур его пальчиков в письме и я долго смотрел на этот контур ручки моего племянника и остро жалел, что меня нет сейчас рядом с ними... Теперь я бы там порядок навёл! Как говорится: "Чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу"...

Последние строки моего письма родителям от 14-15 января 1972 года…

- Только что из бани, хорошо помылись! Точно заново народился! Вот, теперь надо постирать робу, а таких роб у нас много. Так что – пока! Извините, что пишу коряво. До свидания. Ждите писем. Целую вас крепко-крепко! Ваш сын, Саша.

Да, это правда, мы помылись, но, правда и то, что мы, «салаги», это смогли сделать только после всех, после отбоя, после годков, которые не просто мылись, а парились в парилке, а нам, салагам, достались остатки горячей воды. Теперь мы, «салаги», в том числе и я должны были в бане на кафельном полу щётками с мылом выстирать не только свои, но и годковские робы, прополоскать их в тёплой и холодной воде, дружно парами выжать их, выкручивая и выкручиваясь сами, потом расправить и развесить в сушилке. Конечно, мы делали это нарочито весело и азартно, помогая друг другу, чтобы поскорее справиться с годковским заданием и пойти спать в кубрик, но нам было всё же обидно за такую нашу участь внештатных «салаг»…

Вот какой была обстановка на БПК «Бодрый» в январе-феврале 1972 года перед тем, как я и мои друзья были зачислены в штат новостроящегося БПК «Свирепый». Так что последние корявые строки моего письма родителям я писал уже почти в полной темноте на койке, глотая горькие обидные слёзы минутной слабости…

Друзья, родители, любимые, товарищи по детству, отрочеству и юности – пишите морякам и солдатам письма, пишите и посылайте их как можно чаще! Голод и охота чего-то съесть сладенького, - это ерунда, главное – доброе слово в письме «салаге», сказанное и прочитанное им вовремя перед тем, как он после трудностей служебных буден ненадолго забудется и уснёт, - это самое главное…

Фотоиллюстрация из первого тома ДМБовского альбома автора: 14-15 января 1972 года. Письмо моим родителям Гали-Галчонка (жены моего брата Юры - автор) и письмо "салаги", внештатного рулевого БПК "Бодрый", матроса срочной службы Александра Суворова.