83 Заштатные сны 07 февраля 1972

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

83. Заштатные сны. БПК "Бодрый". 07 февраля 1972 года.

Сводка погоды: Калининград, понедельник 7 февраля 1972 года дневная температура: мин.: -6.6°C, средняя: -3.1°C, макс.: 1.1°C тепла, 0.4 мм осадков.

Пошёл уже четвёртый месяц моей военно-морской службы и второй месяц службы на БПК «Бодрый». Много это или мало? По календарю – немного, а по жизни – настолько много, что я чувствовал себя уже взрослым, бывалым, послужившим «своё» матросом. БПК «Бодрый» опять вернулся в Калининград и встал у достроечной стенки (причала) Калининградского ПССЗ «Янтарь» - недоделки и неисправности нас не отпускали надолго с завода. Опять на корабле появились бригады специалистов и наладчиков, опять нам приходилось с утра до глубокой ночи прибираться за ними.

Наша корабельная служба была сплошь наполнена боевой учёбой, изучением «матчасти», участием в ППО (планово-предупредительный осмотр) и ППР (планово-предупредительный ремонт), приборками, тренировками и опять приборками «без отдыху и роздыху». Приборки и тренировки стали обычным и привычным делом, но всё это было скучно и тяжело, как обуза или обязанность. Мне больше по нутру была интересная творческая работа, изучение чего-то нового, необычного, неизведанного.

Я пытался изучать внутреннее устройство корабля и расположение его боевых постов, но меня, как внештатного матроса, все воспринимали, как «гадкого утёнка», то есть «не из нашей стаи», а то и за «шпиёна». Мне часто говорили: «Что ты, Суворов, всё ходишь! Всё вынюхиваешь, всё высматриваешь! Знаем, как ты хочешь изучить корабль! Секреты ищешь! Продать их хочешь?». Не искал я никаких секретов, я просто выполнял приказ командира БЧ-1 БПК "Бодрый" лейтенанта Палкина: "Изучить устройство корабля и расположение его боевых постов". Трудно, ох! как трудно быть «внештатным»! Чужим. Не своим. Лишним…

В начале февраля 1972 года в Калининграде была минимально морозная погода: днём минус 7-8°С, ночью – минус 11-13°С, а с 7-го февраля резко потеплело и средняя температура воздуха стала - минус 0,2-3°С. Я с удовольствием и привычно ловко снимал показания всех метеоприборов на корабле, вёл журнал метеосводок и делал это с удовольствием. Вот когда пригодились навыки, полученные в детстве, когда наш папа подарил нам с братом списанную в школе портативную метеостанцию в решетчатом деревянном шкафчике!

"На улице", то есть за бортом БПК "Бодрый", светит яркое весеннее солнышко, снега уже совсем мало, но ветер очень сильный, в городе на развалинах домов, разрушенных во время войны, ветер людей с ног валит. В городе я давно уже не был, но ребята ходили в увольнение – рассказывали…

Мои мама с папой отметили 25-летие совместной супружеской жизни, я их сердечно поздравил в письме. Они, ветераны Великой Отечественной войны 1941-1945 годов, сумевшие в тяжелейшие годы найти друг друга, подружиться, потом полюбить, а потом в 1947 году породить и родить моего брата Юру, повидавшие много горя, бед, несчастий, военных страстей и опасностей, заслуживают счастья, покоя, уверенности в жизни, совместного семейного счастья и благополучия. Я был очень рад, что теперь, когда Юра жил и работал в Севастополе, а я служил на флоте, мои мама и папа могли хоть чуть-чуть пожить для себя, без забот и хлопот о нас – их детях…

Однако мама ответила мне в письме, что «это истинное счастье жить делами и заботами своих детей и внуков, что если бы у них с папой не было меня и Юры, и его детей, то они бы были несчастливыми, ущербными, недовольными». «Служи спокойно и честно, - писала моя мама. – Ни о чём не беспокойся и не отвлекайся, служи, как надо! А мы с папой тебя здесь в тылу не забываем, поможем, чем можем, ясно?».

- Ясно, мама! Мне всё ясно! – говорил я сам себе, читая мамины строки в письме. – Вы опять нашли себе заботу, потому что вы оба не умеете жить только для себя.

Вот и теперь, мама не утерпела и прислала мне ещё одну посылку…

- Сообщаю сразу, наконец-то получил посылку и уже почти всё доели. Все были страшно довольны («все» - это команда БЧ-1 БПК «Бодрый» - автор). Лук оказался лучшим подарком, лучше всех сладостей, потому что его здесь мало и ребята ели лук, как яблоки. Чеснок тоже оказался страшно востребованным и на обеде я угощал дольками чеснока весь экипаж корабля.

Из-за того, что я не жадничал и угощал всех чесноком прямо из фанерного ящика посылки, не скрывая ничего, «годки» постеснялись забрать у меня сладости, я сам съел только маленькую шоколадку, а большую "шоколадину", с одобрения "годков", передал через вестовых командиру БЧ-1, лейтенанту Палкину. Вечером за "вечерним чаем" мы смаковали печенье, окуная его в банку со сгущёнкой, но особенно востребованным оказались три баночки с майонезом. Майонез оказался по вкусу не таким, как здешний, калининградский, а вкуснее, потому что это был «Московский майонез», мы его просто мазали на чёрный хлеб и ели, как сметану…

Я в письме благодарил маму за посылку. Хвалил её за находчивость и доброту, но не мог я ей сказать правду – мы все набросились на эту посылку и этот репчатый лук, потому что постоянно и сильно хотели кушать, нам не хватало, видимо, каких-то витаминов. Кстати, мама прислала мне тот самый фиолетово-красный "корейский" сладкий и очень полезный лук, который она высоко ценила за вкусовые и целебные свойства...

Несмотря на то, что я был заштатным рулевым БЧ-1 БПК "Бодрый", я добросовестно нёс вахты и дежурства, не отказывался от выполнения любых заданий и поручений по службе, работал «за себя и за того парня». Не знаю почему, но я был уверен, что такое «рвение» мне пригодится, и чем больше я буду знать и уметь, тем легче будет моя служба потом, на новостроящемся корабле. Мы уже точно знали, что наш экипаж «отполовинят», то есть всех «заштатных» переведут на новостроящийся корабль, что для этого нас, «молодых", брали в 9-м Флотском экипаже ДКБФ, что мы тут, как бы "прикомандированные", "на стажировке" и являемся "дублёрами" членов экипажа БПК "Бодрый", который готовится выйти на БС (боевую службу).

Конечно, мы, заштатные матросы, не ведали о подробностях штабных решений, мы просто служили, жили и работали не покладая рук, изучали корабль и не знали, что таким образом нас готовят к приёмке с «нуля» нового большого противолодочного корабля проекта 1135 типа «Буревестник». Так постепенно и планомерно, под незримым руководством мудрых штабных командиров, из нас, как из глины, «лепили» будущих «свиреповцев», вкладывали в нас соответствующие знания и навыки, воспитывали, выращивали и жёстко тренировали, испытывая всех и каждого на выдержку, стойкость и талант.

Кстати, мой старший брат Юра после ухода со службы в милиции, заключил контракт и пошёл служить на Черноморский флот мичманом - механиком на какой-то большой противолодочный корабль, но пока тоже проходит «карантин» и обучение на берегу. "Так что крепись, Суворов, вас заштатных Суворовых уже двое" - говорил я себе для успокоения и уверенности в завтрашнем дне.

А вокруг нас события на корабле развивались со стремительной скоростью. После аврального устранения каких-то последних неисправностей и недостатков в заводе БПК "Бодрый" опять перешёл в ВМБ Балтийск и началась изнурительная авральная погрузка на корабль всего необходимого на боевой службе: продуктов питания, муки, картофеля, капусты, моркови, овощей, множества разных консервов, муки, сахара, масла, каких-то тюков, которые строго-настрого запретили открывать и вскрывать.

Мы, заштатные, использовались в этом аврале, как рабы, то есть беспощадно и вскоре уже мечтали, чтобы нас куда-нибудь списали, перевели, переселили, оставили в покое. Мы уже откровенно всем мешали и только "путались под ногами". Естественно, те, кто был поумнее из нас, те смекнули и стали просто "шхериться" (то есть прятаться - автор) от офицеров, старшин и от авральных работ по всяким "закоулкам". В общей неразберихе подготовки к выходу в море на БС уже мало кто обращал внимания на физиономии, мы все, матросская масса, бегали цепочкой по трапу от грузовых машин на пирсе внутрь корабля и таскали ящики, коробки, мешки, тюки и снова ящики и мешки.

От этих бесконечных погрузочно-разгрузочных работ в условиях питания по береговым "сухопутным" нормам, да ещё во вторую смену, когда нам, "заштатным", доставалось то, что не смогли скушать "штатные", у меня, например, начали возникать «заштатные сны»...

"Заштатные сны" (в моей интерпретации - автор) - это сны о еде, о спокойствии, о беспробудном счастливом сне, о безмятежности, о мягкой постели, о полном отсутствии беспокойства, неудобства и страха, о забытьи, о праздной лени, об удовольствиях, о милых и ласковых девушках, которые не кричат тебе в ухо: "Подъём!" или "Ты понял!" и брызгают при этом на тебя ядовитой слюной...

"Заштатные сны" - это наше братское холостяцкое застолье, когда мы с моим страшим братом Юрой иногда по вечерам садились перед табуреткой, накрытой газетой и украшенной нашей любимой «закусью», о которой я сейчас в тревожном и беспокойном сне мечтал. Я теперь просто плотоядно мечтал во сне встретиться, посидеть и поговорить «по душам» с моим старшим братом Юрой, посоветоваться с нашим мудрым отцом, Сергеем Ивановичем, пропустить по рюмашке с моим старинным другом дедом "Календарём" из деревни Дальнее Русаново и с моим другом и наставником с Севморзавода - Женькой Мыслиным.

Накоенц, в самых дальних и запретных "шхерах" моего краткосрочного сна ко мне иногда приходила-являлась моя Фея красоты и страсти в образе то девочки с балкона севастопольского дома с сигнальными флажками в руках, то строголикой "школьной первой любви" Вали Архиповой, которая насмешливо, с любопытством, но и с участием смотрела на мои мучения м страдания, но ничем мне не помогала...

Но всё же сильнее всех в моих "заштатных снах" был образ "классического натюрморта трёх суворовских братьев" - Суворова Сергея Ивановича, Суворова Анатолия Ивановича и Суворова Егора Ивановича (наши с Юрой отец, и двое дядьёв - автор). На фотоиллюстрации вон тот хрустальный стакан был любимым бокалом и «нормой» моего папы, а всё это «мужское застолье» - фирменной суворовской мужской «закусью».

Даже Фея красоты и страсти мне сейчас не так была нужна, как эта мамина разделочная доска, папин "стопарик" водочки, сладчайший лук от моего братика, вкуснейшее сало с мясной прожилиной из запасов Егора Ивановича, зубчик чеснока и маринованный огурчик от Анатолия Ивановича и щепотка солюшки на краюху чёрного деревенского хлебушка из русской печки тёти Маруси и дяди Максима из деревни Дальнее Русаново. Не хватало только на "потом" и "напоследок" заговорённого молока, ханинского пышного белого хлебушка и тягучего янтарного мёда из пасеки деда "Календаря"... М-м-м!..