Водопад Девичьи Косы. Глава 13

Костик рассказывал, что тренер достал в местной школе справки, в которых было написано, что велосипедисты все эти два месяца, находясь на сборах, посещали уроки.
К каждой справке прилагался ещё и табель, где перечислялись все школьные дисциплины, которым спортсмены якобы обучались. Всё чин по чину - только оценки оставалось проставить. А так как тренер по понятным причинам не мог этого сделать, то оценки
в табелях было доверено выставлять Русалке.
Велосипедисты по очереди заходили в комнату Кири, где тот нарочито строгим голосом - картину гнал перед подругой! - спрашивал у каждого, какие оценки имел в своей школе, чтобы проставленные в здешнем табеле выглядели вполне правдоподобными, а то мало
ли кто усомнится в чьих-то успехах, заподозрит что-нибудь неладное да ещё, не дай
Бог, захочет проверить.
Костик в своём родном городе учился в ПТУ, имея сплошные тройки, но Русалка не
хотела лепить ему в табеле трояки и норовила наставить побольше четвёрок. Она
сказала, что человек, который весь Союз на велосипеде обкатал, - Костик с особой гордостью повторил это - не имеет права иметь тройку по географии. И по другим предметам у неё не поднялась рука трояки выводить "парню с такими умными глазами".

Чувствовалось, что парнишка слегка даже завидовал тренеру и одновременно жалел его. Насмешливо сокрушаясь, рассуждал он о том, как же теперь Киря будет жить без неё,  ведь бедняга по уши втюрился! Вчера, например, во время тренировки, пока пацаны
на велосипедах гоняли, тот с блаженной улыбочкой на роже цветочки собирал: ясное
дело,  для кого..."Я долго буду гнать велосипед...И подарю букет...Той девушке, которую..."
А ещё, как стало известно ребятам откуда-то, влюбленный тренер даже продал гоночный велосипед одному местному чуваку, чтобы повезти свою Русалку и её подруг в ресторан. Причём, не куда-нибудь поблизости, но аж в Краснодар. Кто-то из мальчишек слышал,  как Киря её уговаривал, а она ломалась: мол, одна не поеду, только с подругами; и Туапсе ей не нравится, и Горячий Ключ ей не подходит, еле-еле, со скрипом,
согласилась на Краснодар. Позавчера как раз и ездили. Никого из них нигде в
пансионате видно не было; и машины тренерской на стоянке не было; и даже после
отбоя он не приходил проверять своих подопечных.

- В общем, пропал мужик, - сочувственно вздохнул Костик.

За этой болтовней они не заметили, как подошли к дому. Из-за низкой деревянной
ограды глянула из сиренево-черемуховых клубов крытая красной черепицей низко
сидящая крыша.

Бодрое настроение, вынесенное Андреем из душевой кабинки, несколько поубавилось.
Новости, рассказанные Костиком, окунули его в привычные ревнивые мысли о тренере,  Алле и о неясной роли при этом его самого.

Калитка заботливо расстелила перед пришедшими косую тёмную решетку своей тени, и
на шорох знакомых шагов, радостно виляя хвостом и сладострастно повизгивая,
вылетела навстречу хозяину сумасшедше-обморочным клубком собака Сильва. Вылетела
и забилась у хозяйских ног в припадке собачьей преданности.

- Ну-ну, моя милая, вставай! Дай нам пройти, - ласково проворчал Андрей,
выпутываясь из собачьего мельтешения.

На радостный лай Сильвы из глубины огорода, упершись одной рукой в бок, вышла
мама. Её доброе, смугло-лучистое лицо и ласковые глаза светились заботой.

- Андрюша...- Но тут же, увидев, что сын пришёл не один, смущённо осеклась. -
Ах, извините, - обратилась она к гостю, - здравствуйте.

- Мама, мы с Костиком посидим на кухне, поболтаем на прощанье. Завтра он уже
будет в Сибири.

- Ой, в Сибири? Так далеко!

Гость смущённо засмеялся.

- А у тебя, мама, опять бок болит? И ты в огороде копаешься? - строго спросил
Андрей.

- Да нет же, сыночек, ничего у меня не болит. Это я так, по привычке уже держусь.
А огород, это ж мне в удовольствие, - стала оправдываться она, но тут же
спохватилась: - Ну ладно, не буду вам мешать.
И ещё раз с гордостью посмотрела на Андрея, как бы хвалясь перед гостем своим
сыном. Она уже повернулась, чтобы уйти, но он, поднимаясь на крыльцо и пропуская вперёд Костика, остановил её вопросом:

- А где Карина?

- У подруги. У Барановых теперь пропадает, - добродушно проворчала мама, 
приостановившись вполоборота, и затем неспешно удалилась снова вглубь огорода.

- Жаль, что её нет дома, а то бы посмотрел, какая для тебя невеста растёт, -
пошутил Андрей не без гордости в голосе.

Миновав серый полумрак маленькой прихожей, они вошли в небольшую кухню,
казавшуюся очень светлой и чистенькой из-за того, что вся мебель здесь была
окрашена белой краской: кухонный шкаф, навесные полки на белых мелованных
стенах и даже лавка у входа, на которой стояли эмалированные вёдра с водой, не
говоря уже о газовой плите и холодильнике. А под окном, принаряженном кремовыми ситцевыми занавесками в мелкую розочку, стоял массивный обеденный стол, покрытый клетчатой бело-голубой клеенкой.

Вытащив из-под стола две белые табуретки и усадив на одну из них гостя, Андрей
вышел в погреб, откуда вскоре вернулся, неся в руках прохладную пузатую бутыль
с тёмным вином. Обтерев влажной тряпкой, он деловито поставил её на стол.
Затем неторопливо вывалил из кастрюли, стоявшей на плите холодные отваренные картофелины; деловито накроил тонкими ломтями холодного вареного мяса и толстыми - ноздреватого пшеничного хлеба.
Вспомнил про тарелки, стаканы и вилки...
Ещё раз критически-внимательным взглядом окинул сотворенный на столе натюрморт и решительно наполнил стаканы тёмно-малиновым вином.
Андрей проделывал всё машинально: руки его с привычной ловкостью хозяйничали, но мыслями он был где-то, никак не здесь; в голове его, расталкивая привычно обжитые думы, искали себе место новости, только что сообщенные Костиком.

- Ну, давай, вздрогнем. Чтобы дорога твоя гладкой была, - словно очнувшись,
предложил хозяин и, взяв свой стакан, слегка стукнул донышком о край стакана
приятеля: мол, пробуждайся и ты, поднимай.
Гость покорно последовал его примеру и, взглянув на Андрея шоколадными глазами
с ласковой преданностью, осторожно опорожнил стакан.
Рассеянно и неторопливо закусывали, ведя обычный в таких случаях разговор: "Дай Бог, ещё когда-нибудь свидеться." - "Приезжай в гости". - "И ты приезжай. Запиши адрес
на всякий случай, может, в Сибирь судьба когда забросит". - " А ты каждый год
отдыхать сюда приезжай. Просто так приезжай, без всяких там тренеров и сборов.
Будешь жить у меня". - "Не знаю. На будущий год в армию должны забрать..."

Поговорили про армию. Но вскоре и эта тема иссякла. И Костик засобирался,
ссылаясь на велосипед, на тренера, на несобранные вещи.
Андрей пошёл проводить гостя.
Разгоряченные вином, шагали они широко и вольно. Костик пытался заводить какие-то разговоры, но его провожатый, глубоко погрузившийся в свои мысли, не успевал
вовремя выныривать на поверхность реальности и на вопросы отвечал невпопад, то и
дело  рассеянно переспрашивая. Так что провожаемый в конце концов совсем замолчал, растерянно поглядывая на замкнувшегося в себе приятеля, в голове которого клубились услышанные недавно новости, обрывочные картины прогулки к водопаду, вспышки смеющихся глаз Аллы и томительные мечтания последних дней, перемежающиеся
с периодически всплывающим невесть откуда блаженно-счастливым лицом тренера, уткнувшегося в охапку полевых цветов.

Когда друзья проходили мимо заброшенной пансионатской беседки, Андрей словно
очнулся. Встрепенувшись, он остановился, ещё раз торопливо пожал Костику руку на прощанье, дружески похлопал его по плечу и забормотал не вполне внятно, что
вспомнил вдруг будто ему срочно надо пойти в одно место, тут неподалёку, здесь необходимо повернуть в другую сторону.
Провожаемый парнишка как будто даже обрадовался и облегчённо вздохнул; он словно
бы и устал от общения с сегодняшним Андреем, таким странным и отрешенным,
молчаливо проваливавшимся куда-то в себя, в пропасть своих далёких мыслей, откуда
его не дозовешься.

Попрощавшись, Костик весело заспешил, почти побежал в сторону своего корпуса, а  Андрей стоял, задумчиво смотрел ему вслед и ничего не видел. Потом, словно проснувшись, когда силуэт приятеля исчез с глаз, зашёл в беседку, сел на лавочку и, углубивши подбородок в ладони, а локти в колени, задумался.

И вот перед ним целый ворох, собранного о ней, Алле. Чужое - реплики, сплетни,
слухи, ухмылки, оценки, суждения; и своё - заветное, глубоко и тщательно
скрываемое... Рассматривая, перебирая, состыковывая всё воедино, словно
мастер-умелец над кучей обломков, лоскутков и другого хлама, мараковал, что же
тут может теперь дельного получиться. Какой живой образ может таиться за всей этой бездыханной рухлядью? Что же здесь по-настоящему ценное и жизненно важное, а что необходимо отбросить подальше за ненадобностью?
Да нет, никакой он не мастер-умелец, скорее Плюшкин, насобиравший в своей
нездоровой жадности всего, что под руку попалось, без разбору. И зачем он всё это собрал? И что же теперь со всем этим делать? Этого-то он и не знал. Одно лишь ему было понятно: надо что-то делать с собой, а не со всем этим ворохом сведений.

"Вот как только увижу её, вот при первой же встрече подойду и скажу ей. Что скажу?
Скажу, что люблю. Ведь люблю же? Конечно, скажу и пусть будет, что будет. Всё
так просто! Да, скажу. И пусть потом она думает, что хочет, и делает, что хочет.
По крайней мере, всё тогда прояснится."

И оттого, что он принял наконец решение, на сердце у него стало легче, а душа встрепенулась и расправила крылья. Оставалось только одно - поскорее увидеть Аллу, чтобы всё решилось как можно быстрее.

  Продолжение: http://www.proza.ru/2018/02/08/2011