Борис Родоман и Олег Каравайчук

Переписка с Александром Левинтовым

Письмо Борису Родоману об Олеге Каравайчуке

Привет, Борис!
        Я решил написать тебе письмо об Олеге Каравайчуке, композиторе. Я знаю, что ты музыку не любишь, не понимаешь и не слышишь, ну, как бы и хрен с этим со всем.
        Олег Каравайчук очень похож на тебя: возрастом, комплекцией, талантом, оригинальностью, судьбой, презрением к людям, отношением к природе. К сожалению, он недавно умер, а ты, по счастью, ещё жив, но можно сказать, что он по счастью уже умер, а ты, к сожалению, ещё жив – не вижу особой разницы между тем и этим. У него, как и у тебя, не осталось учеников – одни предали, другие отреклись, третьи просто ушли. Но у вас обоих много подражателей и недругов.
        Олег Каравайчук был оригинален и необычен с детства – ты непременно посмотри на youtube все его клипы и прочие видео, включая детские и юношеские, молодые. Глядя на вас обоих, я понял, что одна из важнейших черт таланта – оставаться самим собой вопреки мейнстримам, влияниям и вообще потокам, пытающимся унести нас куда-то, при этом иметь смелость и наглость оставаться собой с раннего детства, а не как я, глядя в могилу и собственный гроб. Нужна воля и решимость сопротивляться common vision, даже и особенно, если на тебя смотрят как на шута горохового и пугало огородное.
        Вы оба оригинальны и необычны, но при этом совершенно естественны, как дети (у него и голос ребёнка), и не сумасшедшие – это-то и завораживает. Вы оба неадекватны окружающему миру, потому что у вас есть свой, индивидуальный мир и даже свой Космос, которому вы и адекватны. И вы оба знаете, кто вы такие.
        Вы оба писучи – он написал музыку к 150 фильмам, и многие из них стали знамениты благодаря его музыке, например, фильм Киры Муратовой «Долгие проводы». Не знаю, оскорбит ли, обидит ли тебя такое суждение, но твои картоиды он смог переложить на фортепьяно, а ты смог уложить в свои картоиды гармонии Каравайчука, хотя вы и не знали друга ничем и никогда.
        Ты постарайся послушать его фортепьянные произведения и именно в его исполнении, а никто другой и не сможет их исполнить.
        Мне очень жаль, что вы в жизни ни разу не встретились, но, я думаю, если бы такое произошло, вы бы просто аннигилировали.   
        Ты знаешь, не так давно по моему проекту в Москве открылся Серебряный Университет. И сразу я оказался научным руководителем тридцати человек, но не преподавателей, а «исследователей» того, что только рождается, в муках и корчах. Я их знать не знаю и ведать не ведаю, а они меня – взаимно. Им эти судороги – дополнительная зарплата, всего лишь. Подмахивать все могут – *бать кто будет?   
Музыку теперь пишут миллионы, если не миллиарды, географией в нашей стране занимаются сотни людей, а преподают её, несчастную, тысячи – *бать-то кто будет?
        Желаю тебе дожить до его лет (1927 – 2016 гг.)
       
        Твой А.Л. 8 февраля 2018 г.

Борис Родоман – Александру Левинтову – об Олеге Каравайчуке
       
        Дорогой Саша! Я прочитал твоё письмо, в котором ты сравниваешь меня с Олегом Каравайчуком. Я познакомился с его биографией и творчеством по Интернету. Я в общем согласен, что моё положение в отечественной географической науке во многом аналогично его положению в советской и российской музыке. Я нашёл у себя много общих с ним черт характера, образа жизни и даже внешности. Вплоть до того, что я, как и он, для механически близких окружающих людей (соседи, прохожие, продавщицы, а у меня, увы, и члены семьи иногда) – всего лишь какой-то пенсионер, нищий и грязный старик, чуть ли не бомж; чудак на грани сумасшествия; но в своей узкой профессиональной сфере – относительно известный, многими уважаемый и даже окружённый девушками-поклонницами. Но есть большая количественная разница, переходящая в качественную. У него степень девиантности, гениальности и известности на порядок выше моей. По сравнению с ним я – конформист, приспособленец и карьерист. Кроме того, я буквоед и педант. Оригинальность, эпатаж,  стремление выделиться никогда не были для меня самоцелью. Я даже нередко старался «быть как все», но у меня получалось наоборот.
        Что касается музыки, то, хотя она, строго говоря, и как ты это справедливо отметил, не имеет отношения к обсуждаемой идее, хочу заявить, что мои отношения с ней не столь негативны, как тебе кажется. Я в самом деле не нуждаюсь в прослушивании симфонических концертов, но моё детство, так же, как детство миллионов советских рабочих, крестьян  и служащих, прошло под мощные звуки симфонической музыки, денно и нощно лившейся из радиорепродукторов, установленных не только во всех квартирах, но также на всех улицах и перекрёстках. И бывало, что в разгаре семейного или кухонного скандала кто-нибудь вскакивал и кричал: «Да выключите же эту симфонию!». Моя однокурсница Валерия Панфилова, жена нашего друга Юлия Липеца, рассказывала о великолепной кровавой драке, которая происходила в одной сибирской «чайной» (кабаке) под звуки полонеза Огинского.
        Мои музыкальные вкусы примитивны. Я люблю псевдонародные песни, государственные гимны, военные марши и позывные радиостанций; также некоторые гудки, свистки и звоны. Особенно обожаю гимны и марши революционные и тоталитарных режимов. Хотя сами такие режимы и всякий милитаризм не люблю. Но это не парадокс. Душеподъёмные мелодии, приписываемые придворным композиторам и мифическим революционерам, на самом деле почти всегда краденые. Они легко переходят из уст в уста, как фаллос поэта в Париже. В первоначальном применении они могли быть даже интимно-любовными, и таковыми я готов сделать их вторично. Я стараюсь не подчинять свои оценки и вкусы предвзятым идеям и политическим взглядам.   
        Около двух третей моих стихотворений, опубликованных на портале «Стихи.ру»,  – песни на широко известные мотивы. Какую-либо свою мелодию мне сочинить не удалось. Я представляю, как пишутся стихи и картины, как делаются изобретения, но не могу вообразить себя на месте композитора. Его ремесло видится мне непостижимо чудесным, я отношусь к нему с большим уважением.
        Вышеупомянутые песни и марши звучат в моих ушах постоянно, они даже мешают сразу уснуть. Я напеваю свои песенки, как многие мужчины, не столько в ванной (потому что  моюсь и бреюсь редко), сколько на кухне, и при этом пританцовываю, когда бываю там один. Я признаю, что моя музыкальная культура крайне низка, ниже уровня, ожидаемого от типичного русского интеллигента, но я и вырос в не очень интеллигентной семье. И, наконец, как человек с резким преобладанием зрительной памяти, я вообще не очень нуждаюсь в звуках как таковых; предпочитаю не говорить и слушать, а читать и писать; гробовую тишину ценю выше всякой музыки; глухоту не считаю трагедией, тогда как слепота для меня хуже смерти.
        Ты желаешь мне прожить столько, сколько прожил Олег Каравайчук – на полгода дольше 88 лет. Я полагаю, что такое долголетие само по себе – хороший реванш за недостаточное признание и уважение, испытанное в молодости. И я в свои 86 с половиной лет это тоже чувствую. Я пережил всех, кто считал меня мыльным пузырём, наглым выскочкой и параноиком, а среди них были и академики, и проректоры, и сам президент кое-какого  общества…
       
        Б.Р.      10 февраля 2018 г.