Т. Глобус. Книга 4. Глава 2. Демон отозвался

Глава 2. Демон отозвался

Главный вход "Глобуса" был ожидаемо закрыт: "Гастрольный сезон". И детская рука взялась нарисовать рожицу на объявлении, да не тут-то было: бумагу приклеили с другой стороны стекла.

По ту сторону дверей кто-то на миг показался - и канул в болотный сумрак неосвещённого фойе. Кто-то посторонний, иначе вышел бы с распахнутыми руками: "Кратик, заходи скорей, водка стынет!"

Некому радушно встретить его в гастрольный сезон. Все талантливые уехали, а бездари никому не радуются. Впрочем, и не должно быть никого. Женщины - экономистка, кассиры, контролёры, секретарша - пользуются отъездом труппы как личным отпуском. Зою Грушину убили, впрочем, живая или мёртвая, она ко всему безразлична, кроме себя и дочери… если, конечно, с момента смерти в этом пункте ничего не изменилось. Николаич ушёл на пенсию - вот с тёплой душой человек, он бы открыл, не канул бы в темноту. Кто же там показался, точно стоячая рыба?   

Крат обошёл здание сбоку и тронул служебный вход: ага, открыто! Сделал Жоржу знак, и тот присоединился, уже без желания, весь какой-то зажатый, точно перед страшным экзаменом. Крат подержал для него дверь - они проникли.

Модным зверем слонялся по коридору молодой человек с примелькавшимся фейсом. Рубашка на нём - "пожар в аду" - играла клинками разноцветного пламени на тёмном шёлке.

Сложив руки на груди, этот незнакомец повернулся в пол-оборота и внушительно посмотрел на вошедших. Кажется, у него были накрашены ресницы, иначе не получилось бы такого тенистого взора. Ухоженная щетинка сообщала о том, что он, по идее, мужчина. 

- Нам надо внутрь, я здесь работаю, - сказал Крат.
- Согласен, знаю. Я тоже здесь работаю. Только театр уехал.
- Согласен, знаю, - от скуки повторил Крат. - Это не отменяет нашу миссию. 

Он вспомнил его - перед ним участник балаганного телешоу "Социально-находчивых", или "Соцнах".

- Не могу: нужен пропуск, - сказал соцнах. 
- Как тебя в сторожа занесло? - спросил Крат.
- Работаю под прикрытием, - ответил завзятый остроумец и карьерный телепроходимец.

- А кто нынче документы подписывает? - спросил Крат.
- Казимир Трупов.
- Он со стороны Дупы или из партии Рубенса? - не припомнил такого имени Крат.
- Он - мой дядя. Из Министерства культуры - с важным упрёком ответил соцнах.
- В министерстве он тоже сторожем трудится? - спросил Жорж, которому прискучило молчать.

- Он заведует литотделом в Департаменте театров, - раздражённо продиктовал племянник. 
- Вот мы к нему и пришли, - Жорж показал удостоверение сыщика.   
- Его нет! - испуганно воскликнул красавец.
- Это ничего не меняет. Нам всего лишь нужны отпечатки с его двери, - сказал Жорж, - а также пыль с коврика.

Крат улыбнулся от удовольствия, потому что никаких ковриков у дверей кабинетов нет и не было, но этим "ковриком" Жорж накрыл голову пижона.

- Порядок и сохранность имущества гарантируем, слово актёра, - отчеканил Крат.
Модный сторож напомнил ему Разумника из дурдома - телеведущего с кокетливым шарфом. Все пижоны делегируют свою реальность и красоту стильным предметикам: очкам, бородкам, шапкам…

Крат провёл Жоржа в зрительный зал. Здесь они окунулись в тишину и наткнулись на тьму.
 
- Дай зажигалку, - тихо обратился Крат к стучащему сердцем Жоржу. - Стой тут, я пойду включу свет…

Не успел он сделать шаг, засветился малый свет над рампой, и перед занавесом оказался Фокусник. Он стоял статуарно, задумчивым поэтом, сложив руки за спиною, склонив долу голову с шапкой накладных волос. Его фарфоровое личико нежно белело. Из глаз источался малиновый взор. 

Крат обернулся к Жоржу и кивком головы и выразительной миной указывал на то, что встреча произошла. В Жорже случилась перемена: его зрачки сузились, он замер, а потом неуверенно ожил.

Фокусник показушно вскинулся, бросив позу поэта, и распахнулся как бы для объятия. Но этим жестом дело не ограничилось: он стал взмывать над рампой, словно поднимаемый воздушным потоком. Завис в метре от пола, блестя оскаленными зубами.

За спиной вошедших раздался грохот - это упал соцнах, тишком прокравшийся за Кратом. (Не ходи, куда не приглашают! Не смотри, на что смотреть не умеешь.)

Жоржа сперва подкрепила уверенность, что перед ним актёр в роли демона и что всё тут Кратом подстроено для эффекта, для обмана. Затем, увидев левитацию и рассмотрев его портретно, Жорж потерял опору для рассудка и тоже едва не упал. Крат поддержал его за локоть.
 
- Прошу, - приземлившись, Фокусник церемонным жестом указал на середину первого ряда.
Крат и Жорж уселись на почётные места. Фокусник сошёл с подмостков и занял кресло возле Крата.

- Привет, старина! - шепнул громко.   
Крат хотел обнять его, но остерёгся.
- Знакомься, это мой друг Жорж.

Фокусник повернулся к адресату, и позвонки в его шее хрустнули, будто сломались. Жорж побелел, уставясь в лицо демона. 

Свет висел над рампой лёгкой занавеской (виргой). Явление света казалось Крату самодостаточным событием - истечением летучей жизни из подкладки пространства.

Занавес поехал раздвигаться влево и вправо, волнуясь растущими складками.

Крат оглянулся. У входа в зал с вялым шумом поднялся на ноги слабоумный соцнах. Уже не замечалось в его осанке теле-популярности, уже забыл он про дядю из Министерства культуры. Осталось хрупкое существо, затерянное в закоулках безымянного мира.

Он потрогал руками лицо и вышел, бережно прикрыв двери. 

Свет погас. На сцене ясно и крупно появилась мясная лавка. Этот сюжет Крат уже видел, но теперь сценку показали немного иначе. Вот кафельная комната с мясницкой плахой и лилово-розовой говядой; по обе стороны от плахи стоят похожие, как братья, двое мужчин, каждый в своём наряде.

Рубенс в изящном костюме из ласковой ткани, его копытца прячутся в туфельках, пригодных для вощёного паркета. Мясник застыл в окровавленном фартуке и резиновых сапогах. Нежный продавец хитростей и грубоватый продавец чужого мяса взирали друг на друга с удивлением. 

Видеокамера отправилась в облёт между фигурами. Крупным планом показаны головы героев. Блуждающий глаз на миг зависал, выбирая подробности: ухо Феникса, идеально стриженные волосы, бровь над глазом, похожая на жирную мохнатую гусеницу… Эти говорящие художества нравились Крату, но ему не терпелось узнать, где находится эта лавка. Отсюда Жорж смог бы дотянуться до вдовы мясника, от неё получил бы сведения о его превращении в двойника Рубенса. 

Словно по заказу искусный видео-глаз вылетел из лавки и показал вывеску: "Мясная сыть". Крат и Жорж моментально узнали привокзальный рынок: неподалёку от лавки располагается известный магазин ритуальных принадлежностей "Непоседа".

Для подтверждения где-то за сценой пропел свою громкую ноту локомотив. Этот фокус привёл Крата в восторг.

- Вам всё понятно? - демон через плечи Крата обратился к Жоржу.
Жорж кивнул. 
- Благодарим тебя, мы пойдём, - Крат привстал.
- Погоди. Я с творческой группой спектарь поставил.
- Хорошо, мы останемся. Скажи про подвалы, что там сейчас?
- Жизнь потихоньку налаживается. Торги закрылись, мы позаботимся о том, чтобы никто не вернулся. Кроме тебя, разумеется. Ну и, возможно, твоего товарища, - демон вновь посмотрел на Жоржа, обогнув Крата кудлатой игрушечной головой.

Жорж из последних волевых сил хранил здравомыслие, берёг в себе, точно бомбу, чтобы не взорвалась.

- Если тебе достаточно, ты иди спокойно, поскольку дальнейшее может оказаться опасным для головы, - сказал ему Крат.
Жорж немо глядел в пол.
- Ты как считаешь, я отработал аванс? 

Жорж кивнул и остался в кресле, вцепившись в подлокотники.

Тем временем сцена превратилась в уголок ночного города. Маленькая площадь и три дома вокруг. Их кубические очертания растворяются в ночи; два окна, обращённые к площади, бледно светятся. 

Левое окно может быть и не светится, а что-нибудь отражает, как дремотное сознание отражает непонятную действительность. А то окно, что посреди мизансцены, светится желтоватым светом жилья (сознания).

Крат перестал задаваться техническим вопросом о воспроизведении куска города, отрезанного и перенесённого на сцену, словно кусок торта.   

Где-то в правой стороне скрывается за углом высокий фонарь, судя по выбивающемуся оттуда бледному зареву. Брусчатка мостовой блестит холодным потом.

В пелене облаков смутно проглядывает Луна - небесным бельмом. Крат уловил аромат пасмурной ночи. Но не всё тут просто существует, нет, здесь предметы чего-то напряжённо ждут.

И вот стучат каблучки. Справа на освещённый пятачок выходит Лиля. Она видна почти сверху, как если бы за ней следовал на длинной нитке зрячий воздушный шарик.

Зябкость в её лопатках, шляпка на голове. Она замедляет шаги и останавливается, озирается. 

Или она заблудилась. Или заблудилась изначально, ибо не знала, куда шла.

Отсюда в ней зябкость. Она прижимает к себе сумочку левым локтем. Её лицо ускользает от наблюдения: то шляпка, то затылок - шелковистые уложенные волосы. У неё под ухом блеснула алмазная серёжка, когда она крутила головой. 

Крат позвал её, чтобы она обратилась к нему, но в ночной город голоса из зала не доносятся. В нём растёт паника и отчаяние. Он почему-то знает, что здесь ей нельзя оставаться, несмотря на то, что пойти ей тоже некуда. Здесь хотя бы чьё-то окно и какой-то фонарь светит из-за угла. И всё же - нельзя оставаться.

Вот её, значит, и ждала эта местность. И тьма, и свет по-своему ожили. Тьма сгустилась, свет стал ярче и переливчато заулыбался на мостовой. Напряглось желтоватое окно, став ярче. В небе подул ветер, и Луна принялась искать наблюдательные просветы в неровной пелене. 

Лиля стала прозрачной. Сначала её одежда стала прозрачной и показалась обнажённая Лиля. Затем она сама стала прозрачной, и в какой-то миг исчезла.

Это пространство рассасывает и впитывает вошедшие в него тела, - вспыхнул ненавистью догадливый Крат. Но от неё должно было что-то остаться. Есть неисчезающее нечто в человеке - пылинка, искорка…

С ним такое однажды случилось.

Крат не заметил, как вскочил с места и бросился в сторону исчезнувшей Лили.

На сцене вспыхнул большой свет. От городского ландшафта не осталось и следа.

Он поднялся на пустую сцену и как полоумный принялся что-то искать на досках. Слёзы мешали ему видеть, пылинок было много, и были среди них мерцающие, как звёздочки, - возможные хранилища человека. Сердце стучало у него в горле, он боялся не заметить искомую пылинку.

В динамиках раздался голос Фокусника.
- Крат, старина, мы все получили массу удовольствия от зрительских твоих переживаний. И всё-таки напоминаю, ты путаешь искусство и реальность.

Гул прокатился в голове Крата, он выпрямился, оглянулся. Перед сценой стоял растерянный Жорж, а в левом кармане сцены за столом помрежа сидел жизнерадостный демон: он только что произнёс эти слова в микрофон и белыми пальцами поправил его гнутую ножку.   

Крат растерялся. Наверно, всё это было выдумкой, но он не мог забыть прозрачную Лилю, чья исчезающая нагота показалась ему прекрасней всего и дороже всего на свете.

Он хотел поблагодарить Фокусника за своевременное напоминание об искусстве, но тут в его кармане зазвенел мобильный телефон. Зазвенел как бешеный. И в сердце Крата, и в голове прокатился звон. А потом в трубке раздался отчаянный голос Лили, крик, удаляющийся, уносимый вьюгой куда-то под каменный чужой небосвод.
- Кра-а-т! Юра-а-а…   

Крат бросился вон из театра. Жорж метнулся за ним.         
- Куда же вы! - с шутовской досадой крикнул им вслед Фокусник.