4 Начало конца. С-е с Родственниковым

Сиюм смеялся, покидая дом незадачливого мага. Целый мешок дорогих безделушек, многие из которых из чистого серебра. А пригоршня розовых гелиотов и пурпурных рубинов – потянет на десяток риусов. Что же он сделает в первую очередь? Мать хотела красивую фарфоровую посуду. При мыслях о матери, сердце воришки забилось в сладкой истоме. Мама, матушка, мамуля. Единственный человек в мире, которого Рокос  любил. Боготворил, обожал, преклонялся, готов был разбиться в лепешку лишь бы увидеть улыбку на родном лице. 


К дьяволу фарфор! Он купит сервиз из настоящего гордонского стекла! Мама будет в восторге и, конечно, станет плакать, но это будут слезы радости. А на оставшиеся деньги надо, наконец, достроить каменный забор, а то вокруг столько любителей до чужого добра. Заберется какой-нибудь вор… Вор! Сиюм громко расхохотался, отпирая дверь собственного дома и замер. Смех превратился в вопль, когда он увидел распростертое на полу тело матери. Женщина была бледна, как мел, а лоб покрывали крупные капли пота. Сиюм бросился перед ней на колени, приложил ухо к груди. Слава Создателю жива, но что с ней произошло? Надо немедленно послать за лекарем! Юноша вскочил, но в следующую секунду застыл пораженный. На стене возникла пылающая надпись: « Если хочешь, чтобы твоя мать выздоровела – приходи».
И вот он униженный и дрожащий стоит перед всесильным колдуном.


У ног мешок, похищенных вещей.


– Смилуйся, владыка, ибо не знал я, в чей дом залез. Забери украденное мной и дай моей матушке поправиться.


Страшен старик: на желтой коже, испещренной глубокими морщинами, адским огнем горят глаза. Из под тонких синих губ выглядывает обломанный желтый клык. Господи, да человек ли это?


Человек. Вон как скривился, когда выскочил из дубового кресла при его появлении. Радикулит мучает, проклятого.


– Ты оскорбил меня, мальчишка! – тихо прошамкал маг, – А все оскорбившие меня умирают. Но ты не простой вор, а одаренный, удачливый. Ты послужишь мне, Сиюм Рокос. А если ты откажешься – твоя мать умрет в страшных корчах!


– Я послужу! – поспешно воскликнул юноша, – Скажи, что тебе нужно?!


Старикашка хихикнул:


– То же, что и всем – золото…


– Золото? – поразился Сиюм, – Но ты же волшебник!


– Ну и что? – развеселился маг, – Это только в сказках волшебники создают золото из воздуха. В жизни так не бывает!


Старик резко оборвал смех:


– Мне нужно много золота, мальчик. Больше, чем ты можешь представить. Но ты добудешь его для меня.


– Сколько? – вздохнул воришка.


– Двадцать тысяч полновесных риусов!


Сиюм решил, что ослышался. Недоверчиво взглянул на колдуна.


– Столько, наверное, нет и у короля…


– Мне плевать сколько тебе понадобится времени. Может, пять лет, а может, десять. Я не тороплюсь. Мы, маги, живем долго. Но пока ты будешь собирать эти деньги – твоя мать будет лежать, подобна бессловесной колоде! А потом сдохнет, если ты провозишься слишком долго.


– Гадина! – Рокос рванулся к колдуну, выхватывая из ножен кинжал, – Убью!


Но старик лишь взмахнул костлявой рукой и неведомая сила вывернула кисть вора. Кинжал со звоном упал на каменный пол, а сам Сиюм оказался поднятым к потолку и вздернутым на большой деревянной люстре с горящими черными свечами. Одна из свечей опрокинулась и упала вору за шиворот. Жгучая боль пронзила юношу.


– Я все сделаю, владыка! – от ужаса и боли закричал Рокос, – Всё! Всё!
Старик долгих несколько мгновений, показавшихся юноше вечностью, наблюдал, как его пленник раскачивается и дергается, пытаясь освободиться, затем устало повел рукой.


Рокос упал на пол, но тотчас вскочил и принялся сбивать с одежды пламя.


– Не шути со мной, мальчик. Я тебе не по зубам. А теперь иди, и добудь мне золото и власть.


В тот день Рокос впервые напился. Он сидел в таверне и цедил горький эль, кружку за кружкой. Болела обожженная шея, но еще сильнее болела душа. А из глаз текли слезы. Что, если он не сумеет добыть столько золота? Мать останется на всю жизнь прикованной к постели. А сумеет ли он? Это же немыслимая сумма. Ни одному человеку такое не под силу!


Рокос врезал кулаком по столу: Но только не ему! Он не простой человек! Он Сиюм Рокос – Король воров! И он добудет это проклятое золото!


За соседним столом раздался грубый хохот и детский плач. Трое пьяных мужчин, судя по одежде из гильдии золотарей, отвешивали подзатыльники тощей белобрысой девчонке. При каждой затрещине голова ребенка откидывалась назад, а из огромных голубых глаз катились слезы. Малышка громко всхлипывала и умаляла:


– Не надо, прошу вас, добрые нибусы!


Сиюм отвернулся, ему было плевать на людей, на взрослых и маленьких. Вот только проклятые говночисты слишком шумели. А его печаль требовала спокойствия и тишины.


– Ты знаешь, дрянь, – рычал один из золотарей, – Сколько нам надо пахать, чтобы очистить этот город от нечистот?! А ты, свинья, ленишься махнуть тряпкой! Не можешь работать руками – так я твоей мордой стол вытру! – С этими словами он ухватил ребенка за тощую шею и принялся водить личиком по дубовой столешнице.  Девочка завопила от боли, а Рокос мгновенно впал в ярость.


– Заткнитесь, твари!


Он схватил кружку с элем и метнул в голову, мучившего ребенка золотаря.
Деревянная кружка соприкоснулась с узким лбом, обдав дебошира белой пеной.


– Ах, ты, щенок! – побагровел тот, – Да я из тебя дух вышибу!


Его товарищи тоже вскочили но ноги. Спасенная девчонка, прижимая ладошку к покрасневшей щечке, юркнула под стол.


Рокос расхохотался. Вот чего ему не хватало, чтобы победить тоску - хорошей драки!


– Получите, вонючки!


Удар ногой в живот – и один из негодяев улетает прочь, сбивая со стола посуду. Прямой в голову – и второй нападавший, хрюкнув и закатив глаза, валится подобно кулю с зерном. С третьим пришлось повозиться, но после шлепка ладонями по ушам, тычка коленом в пах и добивающего кулаком в затылок, он присоединился к своим товарищам, распластавшимся на заплеванном полу. Даже жаль, что так быстро все закончилось. Рокос допил свой эль, швырнул трактирщику монету и покинул заведение.


У двери своего дома, он почувствовал за собой слежку. Сиюм притворился, что раздумал заходить, прошел за угол, и затаился. Вскоре раздались легкие шаги, вор извлек кинжал и когда преследователь подошел совсем близко неожиданно выскочил. Длинное лезвие уперлось в шею девчонки.
Сиюм выругался.


– Что тебе надо, дура?!


Та смотрела на него огромными глазищами и дрожала. В руках у нее был большой глиняный кувшин.


– Я пришла поблагодарить вас, добрый нибус, – пролепетала она. – А это вино хозяин просил передать вам в знак признательности.


«Ба! Да эта та самая дуреха из таверны. Совсем сопливая, не больше двенадцати лет».


Рокос взял кувшин, осторожно понюхал.


– Это хорошее вино, – улыбнулась девочка, – Дорогое…


– Ладно, спасибо. – Сиюм кивнул и пошел прочь. Отпер дверь. Сзади раздалось сопение.


– Ты еще здесь? Пошла вон – я хочу спать!


– Спасибо, вам, добрый нибус. Еще ни разу никто не заступался за меня.


Сиюм посмотрел в большие наивные глаза и с трудом сдержал смех.


– Вы живете один?


– С матерью, – буркнул Рокос.


– Завидую вашей маме. Она каждый день видит ваше благородное лицо.


– Она ничего не видит, – проворчал вор, распахнул дверь и втолкнул ребенка внутрь – Смотри!


– Ой! –  всплеснула та ручками, – Что с ней?! Она больна?!


– Злое колдовство, – прорычал вор, – Жаль, что я не в силах раздавить эту гадину!


Девочка опустилась на колени перед больной и стала обтирать ее лицо влажной тряпицей.


– У нее жар. Хотите, я буду ухаживать за ней?


Сиюм молчал. А незнакомка вдруг тихо запела:


Звонят колокольчики поутру,

Милая мама, я не умру,

Уйду от кинжала и яда в крови,

Всегда буду рядом – лишь позови…



Голос у нее был приятный, но Сиюма внезапно охватило невыносимое отчаяние.


– Убирайся! – заорал он. – И не смей приходить сюда! Никогда!


Девочка обиженно всхлипнула и поплелась к двери.


– Стой! – остановил ее Рокос, – У тебя щека распухла… Приложи что-нибудь холодное.


Девочка разочарованно вздохнула и выскользнула наружу.


Ночью Сиюму не спалось. Он вертелся на кровати, вскакивал, подбегал к неподвижно лежащей матери, гладил ее руки, поправлял одеяло, снова ложился, выкрикивал проклятия магу и лишь под утро забылся тревожным зыбким сном. Ему снилась белобрысая девочка из таверны. Она протягивала к нему руки и плакала. Сиюм гнал её, но она не уходила. Ее лицо отчего-то было ему знакомо. И глаза, такие родные. Боже! Она похожа на его мать! Мама была, наверное, совсем такой в ее возрасте.


Рокос встал с головной болью. Отыскал кувшин с вином и надолго припал к прохладному глиняному горлышку. Немного полегчало.


Однако, пора выполнять работу – время не ждет. Двадцать тысяч золотых это не пригоршня мелочи, здесь надо потрудиться.


Сиюм распахнул дверь и застыл пораженный. Свернувшись калачиком на пороге спала вчерашняя пигалица.


Другую бы Рокос прогнал пинками прочь, но эту… странное чувство, будто она ему не чужая. Он нагнулся и сгреб девчонку в охапку, оторвал от земли, заглянул в глаза:


– Что ты здесь делаешь?


Та улыбнулась: – Я пришла помочь…


– Разве я не сказал, чтобы ты убиралась к дьяволу? – Сиюм опустил ее на землю, – Или ты хочешь, чтобы я свернул твою тощую шею?


Пигалица вдруг зло сверкнула глазами:


– Сверни! Убей меня, благородный нибус, но  я хочу быть с тобой!


– Чего? – опешил Рокос.


– Я хочу быть с тобой, потому что люблю тебя! Люблю с десяти лет! Люблю с тех пор, как увидела!


Вор нервно расхохотался: – А не слишком ли ты рано начала играть в любовь, доченька?


– Нормально, – нахмурилась белобрысая.


– Тебя как зовут?


– Магда! – с вызовом ответила девчонка.


– Вот что, Магда, мне сейчас некогда. Мы поговорим о любви чуть позже, лет через пять, когда подрастешь.


– Не прогоняй меня, – плаксиво попросила девочка, – Я хочу быть, как ты!


– Как ты, – передразнил вор, – Ты даже не знаешь, кто я.


– Я знаю, – с невинной улыбкой ответила она, – Ты Сиюм Рокос…
Вор зажал ей рот ладонью и втащил в помещение.


– Откуда знаешь? – прошипел он, – Говори!


Он не сразу сообразил, что девчонка не может говорить, а когда убрал ладонь от ее губ, та закашлялась и всхлипнула:


– Знаю, потому что люблю!


Проклятье! Следовало придушить ее. Но Сиюм взглянул в ее  невинные, лучащиеся  глаза, глаза матери, и не смог. Вместо этого, он вытолкал ее за дверь: – Никогда не возвращайся в этот дом!


– Ты думаешь, я недостойна тебя?! – запальчиво выкрикнула она, – Я докажу тебе!


– Вот тогда и приходи, – проворчал Рокос и захлопнул дверь.