Т. Глобус. Книга 4. Глава 1. С добрым утром!

Театр Глобус. Книга 4. Деревня
Глава 1. С добрым утром!

Слова молитвы закончились, вернее молитва вылетела выше слов, как самолёт из облаков. И Крат отошёл от оградки, за которой бабушка признавалась в любви ко Всевышнему. Бессонной усталости в нём как не бывало. То, что он сейчас видел и слышал, было чудом, и то, что он, Крат, оказался очевидцем чуда, было тоже неспроста, а было ему благословением. Так он решил.

Он ждал появления молитвенницы на широкой аллее, прогуливаясь в обе стороны и машинально любуясь цветами на могилах. Он был занят ожиданием встречи и несением в себе светлого лёгкого огня.
- С добрым утром, вчерашний знакомый! - сказала она, пальцем поправив платок.

У Крата опять возникло чувство, что она повязала голову лоскутком из небесной синевы, только застирала маленько.

Её звали Наташа. Они отправились гулять по аллеям. Крат назвал себя Юрой, но она сказала, что видела его по телевизору и там звали его по-другому.
- Крат, не важно, - согласился он.

Они беседовали до начала утренней службы. Крат встретил женщину, рядом с которой было светло и спокойно. Чем больше они общались, тем она казалась моложе. То есть "казалась" и "была" в данном случае одно и то же.

Они радовались взаимопониманию, как дети радуются общению после стояния в углу.

- Если бы смерти не было, они бы выдумали её, - сказал Крат, уже зная, что она всё понимает слёту.

- Её не могло не быть. Материя и есть смерть, её пластилин, гипс, - подтвердила она эту мысль его же словами и метнулась вбок, чтобы поднять из-под кусточка пластиковую бутылку. - Мусор опасней смерти.

С ней он мог высказываться смело, потому что она честная. Это было праздничное открытие.

- Смерть призывает нас быть разумными, - сказала с лёгкостью.
- Я тоже думаю, что в смерти больше пользы, чем вреда, - сказал Крат. - Беда в том, что жизнью и смертью распоряжаются вредители, и всё оказывается вредным. Прежде всего, зачатие.

- Не распоряжаются они, вредители, они наш дух воспитывают.
- Их уроки проходят втёмную. Любой бес любого ребёнка обманет, - возразил Крат.

- Да не дети мы, - с досадой отреагировала она. - Всё мы знаем, всё понимаем. Нечего бедненькими прикидываться. Многие сознательно подражают бесам и с удовольствием развращаются. Сила творения и сила растворения сражаются, и мы в этой войне участвуем. Если в моей душе стало темней, во всей вселенной стало темней. Если ты выбираешь свет, в космосе тоже светлеет. И свой выбор каждому человеку надо сделать быстро, потому что жизнь коротка. Только сделать не на словах, а всей душой, всеми глазами и желаниями.

Могильные квартирки по обеим сторонам аллеи своеобразно иллюстрировали её слова. Слова были сказаны правильные, по мнению Крата, но могилки придавали им что-то юмористическое.

- Эти покойники умерли вследствие рождения. Их рождение было следствием зачатия. Зачатие - следствием вожделения. А как вожделение согласуется с промыслом Божиим? Все тут гуляющие по аллеям и лежащие между аллеями суть овеществлённые комочки вожделения. Вожделение водит в человечестве хоровод и соединяет кого попало с кем попало. За это отвечает Случайность. Или всё-таки Божий промысел?
Собеседница промолчала.
 
- Случайность - причудливая штука, - решил дорисовать картину Крат. - Один мой знакомый случайно родился: на папе лопнул презерватив. Случайно выжил после детской болезни. Случайно поступил в институт и получил профессию, поскольку жил неподалёку от ВУЗа. Не менее случайно женился и стал отцом случайных детей, которых не планировал. И совершенно случайно умер, собираясь на дачу закатывать банки на зиму. Случайный человек, он прожил не лучше и не хуже других. И похоронен где-то здесь, - Крат повертел головой.
 
Она робко заметила:
- А может презерватив порвался Божьим промыслом? Откуда мы знаем...
- Ниоткуда. Мы используем слова, исходя из наших идей или выгоды.
 
- Расскажи о себе, как ты живёшь? - перебила его баба Наташа.
Крат скучно поведал о своих обстоятельствах, на что она отреагировала неожиданно.
- Как тебя Господь любит, сынок! Редким даром свободы наградил Он тебя. Значит, Он в тебя верит.
- Осталось поверить и мне, - пошутил Крат.

- Ты не просто веришь, ты что-то знаешь. Если тебе понадобится дом, приезжай ко мне в деревню. Ты, я поняла, бездомный, а точнее - безродный. Приезжай. Я по будням в Москве, я тут при храме помогаю. А на выходные в деревню мотаюсь. Там у меня дом хороший и сестрёнка живёт хорошая. Поедешь?

- Мне надо работать. Что я там смогу делать?
- Ты же сильный.
- И что?

- Будешь работать скотником. Если бы я была мужчиной, только скотником бы трудилась, - в её голосе звонко прозвучала детская зависть и мечтательная радость. - Скотником никто не хочет идти, а за коровами уход нужен. Тебе жильё дадут.

В это сказочное утро сложилось его представление о будущем. Радость так переполнила его, что он засверкал глазами и остановился. Баба Наташа обратилась к нему своим волшебным лицом, из которого глядело иное мироздание, и тут прозвучал колокол на колокольне храма Воскресения Словущего.

Крат проводил Наташу до паперти. Она на минутку забежала внутрь, чтобы у свечного ящика взять бумажку и карандаш. Записала свой телефон и два адреса: городской и деревенский. Тогда уж они простились. Она пошла на службу, а Крат на встречу с Жоржем.

От нетерпения, от желания шагнуть в будущее он чуть не подпрыгивал. Он всегда был скор на добрую надежду, что не всегда оправдывалось.
 
Кладбищенские ворота были открыты. В них въехала машина батюшки. Сюда же с улицы направлялись редкие прихожане, помазанные солнцем. За воротами город шумел с новой, отдохнувшей силой. Здания умытыми лицами смотрели в небо и в новый день. Крат вспомнил про мобильник и посмотрел на часы. До встречи с Жоржем было ещё два часа.
Он бы съездил на вокзал - узнать расписание электричек и стоимость билета, но остановился, вспомнив о паспорте.
 
Застыл в неприятном раздумье. Для восстановления паспорта потребуется свидетельство о рождении. Оно хранится у матери, а туда душа запрещает идти.

Он решительно воспротивился: "Я не хочу от неё рождаться! Не хочу девять месяцев иметь с ней общую кровь, слышать её чувства, разделять её эмоции!"

Так закричал он в сердце своём и сник, ибо вернуться ко времени до рождения, до своего зачатия никак не мог. Но куда смотрел отец?
 
Итак, паспорта нет. Большую часть выданных Жоржем денег он истратил на одежду. "Зачем?! - воскликнул в негодовании на себя. - Почему я всех слушаюсь?! Зачем купил новую одежду, исходя лишь из того, что ей, Лиле, нравится новая одежда?! Мне-то что?! Отчего я такой балбес?!"

Да, ему вполне подходила старая одежда. Он так на себя раздосадовался, что свернул в ближайший двор, сел на скамейку и закрыл глаза ладонями. Так и сидел, порой шевеля под ладонями тёплыми веками и размышляя о встрече с Жоржем. Через два часа он должен познакомить Жоржа с демоном...

И уснул, словно провалился в глобальную щель между кладбищем и светлой деревней, куда позвала его баба Наташа.
Зазвонило в кармане.

- Ну что, встречаемся, как договорились? - проговорил Жорж.
- Да, - спокойно ответил Крат, успев очнуться и оглядеть утренний двор, наполненный свежей тенью, глазастую стену и яркий небесный ореол вокруг здания.
 
- А ты с ним поговорил насчёт помощи? Ну, с этим твоим "приятелем"...
- Нет. Мы постараемся его найти.
 
Реальностью мы считаем настоящее время. Если одна реальность поменялась на другую, тогда прежнюю мы объявляем неполноценной, липовой. Так и Крат, ясно видевший во сне бронзовый рельеф колдовских ворот, после телефонного общения лишил эти ворота высокого звания реальности. (Временно лишил, пока снова не увидит их воочию.)
 
Почему мы величаем реальностью только одно переживание, один опыт? Наверное, для простоты суждения, для рассудка. Но ведь это неверно. Крат участвует в нескольких мирах. Среди них: доисторический, где он живёт в шалаше с женой и где Змей открыто ему является; нынешний городской, где он общается с Долом и Лилей, где правят бал дешёвые страсти, гордыня и деньги; подвалы под театром "Глобус" и бесплотный мир сознания.

Есть ещё бледная реальность гуманоидов, которая может прилепиться к любой из реальностей в качестве полупрозрачного пластыря (капля на листе), но Крату лень брать её во внимание; летают себе - и ладно. Есть ещё реальности чужих сознаний, и порой Крат из-за любви или сострадания оказывается там на миг.
 
Здесь работает правило: чем больше своего ты вкладываешь в реальность, тем она ярче и плотней. Чем больше ты действуешь в некой действительности, тем она действительней. По этой причине сознание становится для него всё более весомой реальностью.
 
Он посчитал свои маленькие деньги и отправился к метро; есть ещё несколько минуто-монет попить кофе и съесть маслохлеб. Очень голодно в животе.

День будет солнечным недолго: дымчатая паранджа начинает формироваться в небе. Возле съестных ларьков снуют воробьи. Из-под ларька выглянула внимательная крыса. Круглая станция метро всасывает людей. Поодаль текут реки машин, мерцая бликами гладкой эмали. А у него в сознании стоит преклонённая баба Наташа и сияет ярче этого дня.

Посредством кофе кое-как согласовав себя с городской действительностью, он спустился в метро. Здесь некоторые пассажиры оказались натуральными монстрами. Он запретил себе всматриваться в них, потому что каждое лицо было началом коридора в ад. Тут ноздри и губы чего стоят! Для хищной ухмылки, для надменности, лжи и упрямства. Были и светлые лица, но Крат и на них не смотрел, чтобы не сделаться духовным нахлебником. Он потупился и дотерпел до нужной остановки.
 
- Здравствуй, давай закажем чай, а то кофе я попил, чего греха таить, - сказал Крат, усаживаясь за столиком уличного бистро.

Жорж озабоченно кивнул. Лицо тусклое, напряжённое, будто он тоже ночь не спал.

- А я думал-думал и понял, что не верю. Не верю я в твоего демона. Понимаешь, со всем этим окружением твой демон как-то не вяжется, - Жорж показательно оглядел окрестную улицу.

- Не вяжется, - Крат согласился. - И то, что раньше ты питался и дышал через пуповину, тоже с этим не вяжется. К тому же, Фокусник может не появится просто потому, что не любит проверок. Реальность обидчива. Тонкую реальность вообще легко отвадить.
 
Крат подумал и добавил ещё словцо.
- Декогеренция. Может, слышал?
Жорж с пониманием улыбнулся, дескать: уже отговорками запасаешься!

Крат предвидел подобные трудности. Формалиста непросто свести с выходцем из другого мира.
 
- Декогеренция, - повторил Жорж, пробуя слово на вкус.

- Ага. Ты, например, хочешь признаться девушке в любви, уединился с нею в парке, сел на скамеечку... и тут появился режиссёр документального кино, включил видеокамеру и дал вам совет вести себя естественно. И что? Свидание пойдёт иначе. Ты ощутишь груз несвободы. Потеря свободы, связанная с процессом слежения, это и есть декогеренция.
 
- У нас это слово к чему? - спросил Жорж, напрягая брови. 
- К тому, что демон уже знает, что ты в него не веришь и хочешь в его реальности убедиться. Ты его проверяешь. А ему уже не интересно. Проверка - вредная штука. Именно по этой причине умникам не являются чудеса. Как-то пожилой профессор женился на студентке. Первая брачная ночь, он заглядывает в спальню - юная жена сидит на кровати, оборачивается к нему и приветливо улыбается. Но муж-то - матёрый учёнище! Он решил провести ряд необходимых экспериментов. Вышел за дверь и снова зашёл. Девушка насторожилась. Он повторял свой опыт, пока она не завизжала. Так он путём проверок убедился, что он ей не мил.
 
Перед ними появились две тонкие чайные чашки и ореховое печенье. Жоржа позабавила притча. Улыбка тонкими лапками тронула его губы, глаза его подобрели. Именно таким и видел его Крат в час их знакомства.

- Мне надо отработать аванс. Если демон откажется помогать, я буду в трудном положении. Видишь, я по глупости купил одежду на эти деньги, - Крат показал на себя рукой.

- Пускай он хотя бы нам покажется. Вопрос большой, идеологический. Видишь ли, я - материалист...
- Тебе это важнее денег?
- На данный момент важней. Хотя через какое-то время деньги опять станут важней, поскольку они важней всего.

В кармане Крата раздался громкий звонок. Он поперхнулся печеньем: "Лиля", - громыхнуло в уме.
- Не в то горло, - выразил сочувствие Жорж.
 
И сразу полился нервный поток из Лилиного сердца - трепетный и надсадный, как соловьиная песня, умноженная на рыдание.

- Я не знала, что это подстава, пойми ты меня! Как я могла разобраться, если они твоё лицо и твоё тело один в один подделали?!
- Ты душой жить никогда не пробовала?
- Нет у меня души, я телесная. Ты - моя душа.
- И ты меня за это хронически предаёшь.
 
- Всё равно ты должен меня простить. Обязан! Потому что я без тебя жить не могу. Даже "проститутка" - от слова "простить". А я не проститутка. Я просто несчастная.
Потёк плачь.
- Извини, потом, - сказал Крат и вновь пожалел, что родился. 
- Я буду ждать, - она там кивнула в трубку с надеждой.

"Сколько ж они будут из меня верёвки вить? - подумал он. - На этой верёвке я сам и повешусь".
 
Крат сидел и молчал. А Жорж высказался.
- Прости ты её, дуру, - сказал и смутился.
- Дело не в прощении, - произнёс Крат через тяжкую лень. - Тело женщины - игралище, позорище и святилище. Если она потеряла чистоту, я своим прощением её не отмою.
 
- Ты слишком серьёзно к ней относишься, - заметил Жорж.
- Если она в полной мере человек, тогда моя серьёзность уместна. Если не в полной мере, тогда неуместна.
      
Крат устал от людей. Общается мало, редко - и всё же устал. Как другие выдерживают?
 
Он поднялся и пригласил Жоржа... но вдруг остановился. Его задержала тревога, или горькая тоска - в последние месяцы она поселилась в нём. А может, он стал не в меру чутким. Он встал и взглянул в небо, чтобы напомнить себе о вольном просторе.
 
- Ты чего? - спросил Жорж.
- Предчувствие мучает меня. Тревога то густеет, то рассеивается, как чёрный дым. Может, я в чём-то страшном виноват. Или скоро совершу преступление. А может, некая злая несправедливость растёт в мире, - признался Крат.

- Давление шалит, погода меняется, - подсказал Жорж.
- Иногда просто ужас берёт, - не обратил внимания Крат. - Словно кто-то шепчет мне в сердце: "Всякий people превратится в пепел. И оставшиеся в живых будут завидовать мёртвым".

- Ну-ну, брось. Так, осторожно, пора улицу переходить. А вообще, куда мы идём? Разве демонам не всё равно, где выйти из…
- Микроскопической застрехи, - закончил за него Крат.   
 
Крошечные капельки появились перед глазами и серебристой ретушью коснулись уличного трёхмерного пейзажа. Из глубины выскочила машина, за рулём которой сидел Фокусник. Часть здания и мазок неба скользнули по его застеклённому лицу. Машина проехала за спину, и Крат оглянулся ей вслед. Он решил пойти за машиной, но она развернулась и промчалась обратно.

Лёгкие пальцы пробежали зверьком по его затылку. Крат похолодел, потом восстановил дыхание. Наверное, демон таким жестом заверил Крата в том, что встреча состоится.
 
- Пойдём в "Глобус". Когда не знаешь, куда идти, иди на былое место. Так советуют былины.
- Тогда не пойдём, а поедем, - предложил Жорж.

Его машина стояла неподалёку - во дворе старого дома, в котором он проживает вместе с мамой. Уютное место. Серо-песочный двухэтажный дом, поставленный углом. В его углу, в безветренной пазухе, росли сирень, яблонька и две туи. Тихий дворик, словно в южном городке. Здесь было бы сладко жить, догадался Крат. Можно было бы часто смотреть в окно. Дом был создан с любовью, поэтому внутри него и рядом с ним должно быть хорошо.

Открыв машину, Жорж помахал кому-то в окно. Крат успел заметить лицо полной пожилой женщины.
- Матушка провожает нас, - тёплым и чуть насмешливым голосом проворковал Жорж.
- Она знает, куда мы едем?
- Нет. Она машину сторожит. И меня заодно.
 
…Иконка под зеркальцем принялась качаться, когда машина тронулась. "Чтобы святой не скучал", - подумал Крат и спросил ради общения:
- Ты вдвоём с матушкой живёшь?
- Да. Была попытка привести женщину, однако матушка не одобрила.
 
Они выбрались на Садовое кольцо, и здесь их подхватил общий поток.
 
- Семейным укладом я мог бы жить и где-то на стороне, однако матушку не могу оставить. Ладно, хрен с этой семейной жизнью. Много вранья. Муж прячет своё желание посидеть где-то с друзьями или на берегу реки. Жена врёт вообще по зову натуры. Я книгу читал страшную: "Женские сны" Эмфиземы Горбатовой, где она доказывает, что женщины поголовно изменяют своим мужьям на брачном ложе, причём во время совокупления с мужем. Вместо мужа они представляют себе кого-то другого, мужчину-мечту.   
       
- Ну да, а мужа используют как подсобный голый факт. Я всегда знал, что факты - пустая вещь, обёртка. А как ты относишься ко лжи? - спросил Крат.

- По долгу службы приходится… да и по натуре тоже. Лучше я так отвечу: "Я не люблю, когда мне врут".
 
Сразу несколько мыслей закопошились в уме Жоржа, и Крат их перинатальное шевеление угадал и повернулся к Жоржу, чтобы морально помочь ему разобраться в них и что-нибудь высказать.

Между тем у Крата в сознании тоже были готовы родиться несколько фраз, и он не знал, какую выбрать. Поэтому тоже молчал. А сказать ему захотелось о том, что семейные половинки нередко обижаются и злятся друг на друга, обвиняя другой пол в неспособности отвечать высоким семейным требованиям, а между тем линия конфликта проходит не между полами, а внутри самого человека, ибо в каждом человеке воюют сердечная человечность и половая бесчеловечность. Если пол побеждает, человек разрушается.
 
- Человеку его пол мешает быть человеком? - с удивлением переспросил Жорж.
И Крат изумился полной безграмотности и невнимательности людей к самим себе.
 
- Да. Пол и гордыня.
- А это что ещё за зверь? - Жорж повернул на перекрёстке и мельком посмотрел на собеседника.   
- Это воля, враждебная Творцу, - непонятно и вместе с тем вполне точно ответил Крат.

- Насчёт пола ты верно заметил, - согласился Жорж. - Когда моя матушка боролась против моей барышни, обе стали стервами и много врали. А когда барышня меня покинула, матушка успокоилась и пришла в разум. 
- Вот! - глубокомысленно отметил Крат. - Когда она вышла из гендерной роли, она стала человечная.
- И какой вывод? - Жорж затормозил перед светофором.

- Вывод в том, чтобы смотреть выше гормонов: не на пол, а на личность.
- Значит, на потолок, - сострил Жорж. - С тобой не соскучишься, Юра. А ты на Лилю смотрел выше пола?

- Пытался. Не получается, - вздохнул Крат.
- И у меня не получается, - кивнул Жорж. - Только меня это не огорчает. Во многих людях я не вижу человека. Даже в маме не вижу: она добрая, когда ей удобно, когда легко быть доброй. И в себе не вижу. Но не критикую никого. Ослепни мой разум! Вот на дорогу смотреть - зенки нужны. И достаточно.
   
Он очень умный, - подумал Крат и на миг затосковал в чужом уме, в котором всё было, кроме благодати.
 
- Я познакомился с пожилой женщиной по имени Наташа. Она - настоящий человек. Смелая, честная и чудесная, - сказал он с активным утверждением, чтобы поделиться радостью и чтобы поменять освещение в машине, потускневшее от слов Жоржа.

При этом Крат автоматически смотрел в окно на поток витрин, фигур, баннеров. А когда произнёс имя Наташа, сердце ёкнуло от веселья.
 
- Она пригласила меня жить к себе в деревню, - похвастался невольно.
- Ты что, на селе обитать собрался?! - не поверил Жорж.
- Давно хотел, да как-то зацепа не было.
- Брось, там пьянь и рвань.
- Я такой же, - спокойно сказал Крат.

- Ты, наверно, святую Русь ищешь? - с прищуром в голосе спросил Жорж.
- Да, ищу.
- Не найдёшь. Над ней так потрудились, что стёрли в пыль. Остались легенды.

- Согласен. Однако тоскую. Её скоро многие возьмутся искать, как искали Шамбалу, - Крат грустно поглядел на богатство витрин. - Может, и не найдут. Потому что она внутри нас. Я её сердцем слышу.

- Ну и слушай себе! Зачем куда-то ехать? - резонёрски заметил Жорж.
- В общем, да… только здесь очень шумно, и на нервах играют, как на лютне. Я в тихое место поеду. 

- Да что ты в деревне делать-то будешь? - воскликнул Жорж, осознав серьёзность слов собеседника.   
- Скотником буду работать, навоз убирать. …Ага, вон там, за углом припаркуйся.