101 Тебя посодют! 16 марта 1972

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

101. Тебя посодют! 67-й ОДСРНК ДКБФ. 16 марта 1972 года.

Сводка погоды: Калининград, четверг 16 марта 1972 года дневная температура: мин.: -2.3°C, средняя: 4.6°C тепла, макс.: 14.2°C тепла, без осадков.

Ночью со среды 15 марта на утро четверга 16 марта 1972 года, когда мы с Толей Телешевым опять несли вахту часовыми возле штурманской рубки новостроящегося БПК "Свирепый" с хранящимся там в ящике прокладочного стола Сетевым графиком строительства корабля, опять был перепад температур с плюсовой на отрицательную и опять всё помещение ГКП, в котором мы грелись и спали на раскладушках возле раскалённой электрической печки ПЭТ-4, покрылось красивой пушистой бахромой инея. Опять ГКП превратилось на время в ледяную пещеру со сталактитами, которые немилосердно капали-истекали холодной весенней водой. Опять мы с Толей Телешевым и нашим командиром отделения старшиной 1 статьи Сашкой Кузнецовым были свидетелями необычного природного явления и опять нам никто не поверит, что такое возможно, поэтому мы в это утро 16 марта 1972 года вызвали на ГКП дежурного по низам и мичман стал свидетелем морозного чуда.

Ночью я постарался отремонтировать не только порванные и потрёпанные страницы книги-журнала-альбома "Сетевой график строительства корабля", но и поправить другие страницы, тексты в прямоугольниках схем-графиков, надписи над стрелками и дугами, данные в таблицах. Причём наспех и неразборчиво сделанные тексты и надписи я сначала переписывал в свою тетрадку, потом аккуратно писал печатными буквами пером и тушью в начерченных прямоугольниках на кальке, затем вырезал эти прямоугольные полоски и наклеивал их на старый текст. Когда я показал эти исправления Александру Кузнецову, то он страшно испугался - не напортачил ли я?..

- Ты что, Суворов? Белены объелся! - орал на меня свистящим шёпотом Сашка Кузнецов. - Ты хоть понимаешь, что оставил следы того, что ты читал эту книгу?! Ну, всё! Теперь тебя "посодют", а ещё лучше - расстреляют. И правильно, чтоб неповадно было без спросу читать сверхсекретные документы. У тебя допуск к секретам есть, Суворов? Нет?! Значит, "посодют", а ты не лазь, куда тебя на просят! Я тебе приказ чертить и писать в книге давал? Нет, не давал! Тебе Печкуров разрешение читать секретный документ давал? Нет, не давал! Телешев видел, как ты писал, читал и чертил в секретном документе? Нет, не видел, потому что спал свои законные часы отдыха. Так что, ты, Саша, попался и вляпался по самые маракасы.

Я совершенно не ожидал такой реакции на мою инициативу и страх постепенно овладел мной, как болотная холодная тина. Я молчал и вместе со страхом ко мне пришла обида, завладела мной, возмутила меня, сделала злым и агрессивным.

- Да!? А кто мне приказал во время вахты клеить рваные листы книги? Кто оставил открытой дверь в штурманскую рубку? Кто сказал, что придёт утром и если не будет всё исправлено в книге, то мне покажут, где раки зимуют? Не ты ли, старшина 1 статьи Кузнецов Александр? А?!

- Так как, салага, с годком разговариваешь?! - тут же взвился к подволоку ГКП огромный Сашка Кузнецов. - Я тебе что, ровня! Я тебе что, салага? Та на кого баллон катишь? Ты что, салажня, страх потерял?! Возгордился?! Ах ты, гниль подкильная! Я тебе сейчас голову в рым сверну и в зад твой вставлю!

Сашка Кузнецов разъярился не на шутку, а всерьёз и погнался за мной, а я начал от него убегать, скользя между стойками приборов и вокруг главного прокладочного стола ГКП. Так мы бегали с ним, как в детстве мы бегали с моим братом Юрой в большой комнате родительского дома вокруг нашего семейного круглого обеденного стола. Сашка Кузнецов сопел, молча и страшно рычал, пытался обмануть меня, делая ложные отскоки в разные стороны, но я ловко увёртывался и никак не хотел отбегать от центра ГКП, где Сашка бы меня сразу бы заграбастал. Так мы бегали несколько минут, пока Сашка Кузнецов не стал уставать...

Всё время, пока мы с Александром Кузнецовым так "беседовали", а потом бегали по ГКП, Толя Телешев молча смотрел на нас, затем как-то незаметно ушёл в штурманскую рубку, что-то там сделал, вернулся в ГКП, запер дверь и запечатал её печатью БЧ-1 для опечатывания. Мы с Сашкой Кузнецовым в это время уже стояли напротив друг друга и тяжело дышали. В этот момент на ГКП вошли старпом капитан-лейтенант А.А. Сальников, дежурный офицер по кораблю, дежурный мичман по низам и следующая наша смена вахтенных-часовых.

Вошедшие подозрительно уставились на нас с Кузнецовым, потом потребовали официального доклада и смены караула (вахтенных) и только потом, после проверки записей в журнале дежурства по ГКП и печатей на дверях, Александр Андреевич Сальников поинтересовался: "Что это было?".

- Да вот, учил молодого как надо правильно службу служить, - ответил Сашка Кузнецов. - Настырный, инициативный, но глупый. Чего с него взять? Молодой, он и есть молодой! Гонору много, прыти много, а ума с гулькин нос. Приходится поправлять.
- Правильно! - одобрил старпом. - Учение ещё никому не повредило. Если виноват - накажем. Накажем? - спросил он командира отделения старшину 1 статьи и годка Александра Кузнецова.
- Накажем! - согласился тот. - Пусть остаётся здесь на корабле и дежурит вторую смену. Пусть учится точно выполнять приказы командиров и начальников.
- А что он сделал? - с любопытством спросил дежурный офицер по кораблю. - Что натворил?
- Да так, по мелочи, но всё равно спуску ему давать нельзя, слишком гордый, - ответил нерешительно Сашка Кузнецов.

Офицеры и Сашка Кузнецов вместе с молчаливым и невозмутимым моим напарником Толей Телешевым вышли из ГКП, а я остался вместе с теми, кто пришёл нас сменить: Петром Немирским, Анатолием Мартыновым и Григорием Булатом. Они тут же начали меня расспрашивать о том, что случилось между мной и Сашкой Кузнецовым, но я только сопел от обиды, от голода и от холода, потому что моя шинель была мокрой как снаружи от капель с подволока, так и изнутри от пота. Гриша Булат сказал, что мне надо дать время, чтобы я "остыл", приказал всем заняться своими делами, а я, гордо и независимо, завалился на свою раскладушку и решил во что бы то ни стало заснуть, ведь я всю ночь усиленно работал над этой злосчастной книгой-журналом-альбомом...

Спать мне не дали. Вскоре на ГКП собралось множество народа: гражданские взрослые дядьки, военные в шинелях и с погонами полковников, флотские офицеры, работники заводов в разных спецовках. В помещении штурманской рубки все не уместились и Сетевой график строительства БПК "Свирепый" вынесли в ГКП и положили на центральный прокладочный стол. Началось громкое обсуждение, совещание, привычный разговор на повышенных тонах, позывы на ругательства. Вдруг один из начальников опять нетерпеливо надорвал один из листов Сетевого графика, потому что листы оказались друг с другом склеенными.

- Что такое? Что за ерунда? - спросил недоумённо начальник.

Ещё несколько листов оказались склеенными между собой и теперь уже все без исключения присутствующие встревожились, потому что увидели вклейки кальки на месте прежних разрывов.

- Это я вчера нечаянно порвал листы, - сказал один из начальников, - а кто-то пытался их заклеить калькой. Только вот кто?      

Начальники обернулись к Толе Мартынову, Грише Булату и Петру Немирскому, а те - дружно посмотрели на меня. Чувствуя, что меня ждёт неминуемая расплата, я медленно подошёл к столу и начальники дали мне дорогу и место.

- Это я клеил листы, - сказал я обречённо. - Ночью. Один. В штурманской рубке. Сам.

- Как вы оказались в штурманской рубке? - спросил строго один из военных.

- Обнаружил, что дверь опечатана, но не закрыта на ключ, - ответил я. - Поэтому принял решение нести вахту не снаружи, а внутри помещения.

- А книгу почему взялись ремонтировать?

- Она лежала на прокладочном столе развёрнутая с разорванными листами, а  мне захотелось её поправить.

- Захотелось? А что ещё вам захотелось сделать с книгой? - спросил меня вкрадчиво какой-то полковник.

- Ещё я начал исправлять порванные места в тексте и в квадратиках схем и таблиц, - ответил я чужим, не своим голосом, чувствуя, как всё глубже и глубже погружаюсь в холодную тину жуткого страха и одиночества.

- А почему вы это начали делать? - раздался чей-то голос снаружи.

- А мне просто скучно стало и надо было чем-то сон отвадить! - вдруг отчаянным независимым голосом моего давнего друга деда "Календаря" из деревни Дальнее Русаново ответил я.

- А кто тут текст поправлял и исправлял? - спросил какой-то седовласый мужчина, с интересом листая страницы огромной книги-журнала-альбома. - Тоже вы?

- Я, - обречённо сказал я. - Больше никто. Только я один.

- Молодец! - вдруг неожиданно сказал "седовласый". - Давно пора было это сделать. Всё аккуратно, чисто, без ошибок. Только как же вы склеили два листа между собой? Да ещё канцелярским клеем?

- Так это не я! - от радости я себя выдал и тут же осёкся. - То есть это я. Бес попутал!

- Да-а-а, - протянул "седовласый". - Бес попутал... Это точно. Ну, что товарищи, продолжим?

Собравшиеся по-разному, но молча, без обсуждения посмотрели на меня тяжёлыми или весёлыми взглядами, дружно отвернулись от меня и продолжили своё совещание. Совершенно обессиленный, равнодушный, вялый, безучастный ко всему я обречённо отошёл в сторону и снова, уже никого не стесняясь, улёгся на скрипучую раскладушку и даже накрылся спасительным матрацем. Странно, но теперь, после этого разговора, я почти мгновенно заснул, как будто канул в омут, только омут теперь был не холодным, а огненно горячим. Я заболел...

Я не слышал и не чувствовал, как кто-то грубо будит меня, тормошит, потом кто-то другой заботливо трогает мой лоб, утирает мне пот со лба платком, потом меня куда-то несли, больно стукали плечами и коленками о какие-то железки, потом я почувствовал, что меня несут на руках и грузят в машину на холодное скользкое ложе, а потом я очнулся в большой гулкой палате, - это была наша дивизионная санчасть и надо мной склонилось усатое лицо нашего корабельного медика старшего лейтенанта медицинской службы Леонида Никитича Кукурузы.

- Ничего страшного, - говорило это лицо. - Обыкновенный обморок от недосыпания, усталости и авитаминоза. Усиленное питание, отдых, витамины, соки и завтра он будет как огурчик.

В палате санчасти было относительно тепло, а самое главное, я был не в сырой робе и мокрой шинели, а почти голый, в одних трусах и тельняшке, поэтому я только глубже зарылся в байковое одеяло с пододеяльником и вновь уснул, но теперь уже с ощущением безопасности и покорности судьбе. Также покорно я принял очень болезненный укол витаминов в мягкое место, а потом выпил стакан томатного сока, который мне подал наш медбрат старший матрос Боря Красильников.

В обед меня накормили густым рыбным супом из консервов, большой рыбной котлетой с картофельным пюре и снова стаканом томатного сока, а потом ещё был горячий вечерний чай с горячей булочкой из соседнего хлебозавода и неспешный рассказ нашему доктору Леониду Кукурузе и его помощнику фельдшеру Боре Красильникову о ночных и сегодняшних приключениях на ГКП БПК "Свирепый".

Этот рассказ мне пришлось вечером в учебном штурманском классе и в "ленкаюте" повторить командиру БЧ-1 старшему лейтенанту Г.Ф. Печкурову и моему другу и первому комсоргу корабля лейтенанту Николаю Судакову, а потом я долго до самого отбоя ждал, что меня вызовут к начальству, как говорится, "с вещами". Правда, всё обошлось и до сих пор не знаю как и почему...

Больше меня на вахту часовым к штурманской рубке и к Сетевому графику строительства корабля не ставили, но зато впоследствии, когда я однажды вовремя, то есть практически мгновенно, раскрыл перед высоким начальством в нужном месте нужный раздел Сетевого графика, когда они сердито хотели проверить, что и как сейчас делается на корабле, меня больше не прогоняли, а наоборот, молчаливо допустили до Сетевого графика.

Я потом ещё не раз и не два показывал командиру корабля, старпому и дежурным офицерам по кораблю те страницы, на которых были прописаны и показаны производимые на корабле работы, потому что так было очень удобно искать, где в данный момент находятся на корабле гражданские специалисты, посылать к ним для надзора и контроля мичманов и старшин, проверять ход выполнения работ. Кстати, непривычному человеку в этой книге-альбоме Сетевого графика строительства, монтажа и пуско-наладки оборудования корабля очень трудно было с первого взгляда «распутать» переплетение этих линий, стрел, ячеек, зашифрованных надписей и т.д.

Меня просто поражало и восхищало всё, что было связано с созданием, строительством, оснащением и пуско-наладкой нашего БПК «Свирепый». Я просто был поражён темпами и ритмичностью строительства, размахом, с которым шла слаженная последовательно и одновременно параллельная работа множества рабочих групп и команд. Точность работ по сетевому графику была такая, что как только заканчивался расчётный («урочный») срок выполнения одной работы, так тут же появлялась другая команда или бригада, приносила с собой нужные детали, узлы или материалы и продолжали либо начинали новую работу на объекте. Таким образом, корабль практически "рос не по дням, а по часам", он на глазах каждый день «выращивался», «созревал», «обрастал мясом», оснащался машинами и механизмами, «оживал». В этой работе принимали участие весь наш экипаж, потому что каждый мичман, каждый старшина принимали от рабочих завода и от монтажников-наладчиков свои заведования и боевые посты.

На корабле плотно и активно трудились все без исключения, поэтому в конце рабочего дня мы шли с завода в Дивизион-Экипаж строем, но не бодро, как утром, а спотыкаясь и шатаясь от усталости. Однако нашей общей радостью было понимание и осознание того, что наш корабль всё ближе и ближе приближается к моменту нашего переселения на него, врастания и вживания в него. Я уверен, что проектирование и создание больших противолодочных кораблей проекта 1135 типа «Буревестник» - это «лебединая песня» советских конструкторов, инженеров, оружейников, учёных и рабочих начала 70-х годов XX века, это максимально творческая и вдохновенная, даже высокохудожественная и искусная работа-творчество советских людей. Почему «советских»? Потому что мы тогда были единым советским народом Союза Советских Социалистических Республик (СССР).

БПК «Свирепый» строился на Калининградском Прибалтийском судостроительном заводе «Янтарь» – на головном предприятии по созданию БПК пр.1135 типа «Буревестник». ПССЗ «Янтарь» начал строить эти корабли с 1968 года. Кроме него эти корабли строились на Керченском СЗ «Залив» имени Б.Е. Бутомы (с 1969 года) и на Ленинградском СЗ им. А.А. Жданова (с 1974 года). В начале 1967 года на ПССЗ «Янтарь» начали строить специальный горизонтальный стапель («Буревестник») – рельсовое поле с огромными закрытыми эллингами-ангарами-цехами, в которых закладывались киль и создавались корпусные блоки будущих кораблей.

Принципиально новой была технология строительства корабля - поточно-позиционный метод, когда собранные блоки корпуса корабля с переборками по мере готовности передвигались на железнодорожных тележках по рельсам с одной позиции на другую, из одного эллинга-ангара-цеха в другой. Например, на первой позиции производилась сборка второго и третьего блоков корпуса, а также погрузка платформ под маршевые двигатели. На второй позиции устанавливались выгородки, фундаменты под механизмы и устройства, проводились испытания сварных швов и гидравлические испытания отсеков на непроницаемость. На третьей позиции - общая стыковка и сварка всех блоков между собой, установка успокоителей качки, кронштейнов гребных валов, монтаж надстроек, дымовой трубы и мачт. Вот почему, часто посещая завод, мы могли воочию видеть, как растёт и оснащается наш корабль «не по дням, а по часам».

- Кроме того, - рассказывал нам однажды капитан-лейтенант В.Н. Силкин, - на «Янтаре» впервые в СССР применили построечно-спусковую оснастку на шаровых опорах качения, то есть «спусковые сани» для спуска корабля в воду по рельсам оборудовались сепараторами с металлическими шарами диаметром 101 мм, способными перемещаться по дорожкам стапеля, что позволило отказаться от использования традиционной «насалки» (натирка салом полозьев – автор) при спуске корабля.
- Корпус корабля создавался так, - рассказывал нам В.Н. Силкин. – Сначала на плазе «разбивался» в масштабе теоретический чертёж и создавали оснастку - шаблоны, каркасы, объёмные модели и т.д. Потом в корпусообразующем цехе начинали изготовлять детали корпуса, палуб, переборок и надстроек, а в сборочно-сварочном цехе – сварка и сборка секций. Днищевые секции корпуса собирались «в постелях» из подставок, палубные – на горизонтальных стендах, а оконечности – в специальных кондукторах или каркасным методом.
- Готовые секции корпуса перемещались в стапельный цех, где из них на «килевой доске» формировались блоки корпуса корабля. 15 июня 1970 года, после того, как на заводском стапеле «Буревестник» установили блок №3 корпуса будущего БПК «Свирепый», состоялась его официальная закладка и присвоение заводского номера 153. Кстати, наименование корабля было присвоено тоже летом 1970 года, только я не знаю, как и кем…
- Ответственным сдатчиком-строителем БПК «Свирепый» был назначен Леонид Януарьевич Змачинский, впоследствии ставший одним из директоров ОАО ПССЗ «Янтарь», его заместителем — Г.Н. Шолохов, главным конструктором механической части – А.В. Чертков. Военную приёмку возглавил капитан 1 ранга Городилов, «вёл заказ», то есть осуществлял ежедневный надзор и контроль над строительством корабля капитан 3 ранга Мархаров.
- Особенно много на корабле велось сварных работ, причём не обычных – дуговой электросваркой или газовым резаком, а аргонно-дуговой горелкой, сварочными полуавтоматами с большими катушками-бухтами блестящей проволоки и специальных баллонов с аргоном. Матросы экипажа корабля часто выделялись бригадам и специалистам сварщикам в помощь.
- Специальная сварка нужна была для нетрадиционных конструкционных материалов - алюминиевых сплавов АМГ для всех надстроек, дымовой трубы и мачты, а также для титана при изготовлении сложных по форме и конфигурации обтекателей подкильной и буксируемой гидроакустических станций (ГАС). Титан вообще потребовал уважительного к нему отношения, потому что для его обработки пришлось применять плазменную ручную резку и механическую обработку кромок для удаления газо насыщенного слоя. Так что всякий раз мы ходили по кораблю в клубах сварочного дыма, через снопы искры, в шуме и грохоте, от которого закладывало уши…
- Особо секретно и закрыто велись работы на вооружении корабля. Когда привозили и ставили на места торпедные аппараты, артиллерийские установки, ракетные установки, РЛС и т.д., то на удалении по периметру выставлялись посты дежурных матросов, которые никого не пускали в обозначенный район объекта, где велись работы.

Я подтверждаю слова нашего командира БЧ-5 капитан-лейтенанта В.Н. Силкина. Действительно, когда ставили корабельное оружие, то вокруг корабля на пирсе выставляли охранение из матросов гарнизонной службы и комендатуры, а нас никого не пускали. Таким образом, лично мне не удалось видеть своими глазами, как монтировалось корабельное вооружение БПК «Свирепый», потому что, когда мы приходили на корабль из дивизиона, то, как правило, видели уже установленные и готовые торпедные аппараты, стволы наших артиллерийских установок, револьверные барабаны труб РБУ-6000, а также пусковую установку главного нашего противолодочного оружия – УРПК-4 «Метель».

Сердце у меня "пылало" от гордости за наших учёных, оружейников, конструкторов и инженеров, за наших рабочих, которые так быстро, споро и слаженно оснащали наш корабль вооружением. Всего в строительстве и оснащении БПК «Свирепый» участвовало несколько сотен разных предприятий, учреждений и организаций со всего Советского Союза и на корабле было множество разных командированных специалистов, например, даже из какого-то НИИ Ташкента (создатели троса для буксируемой ГАС «Вега» - автор). Постоянно на корабле присутствовали надзиратели и проверяющие из «военной приёмки» и представители «заказчика», то есть ВМФ СССР и Балтийского флота. О! Сколько крика, шума, гама, матерной ругани мы слышали в дни работы на БПК «Свирепый», во время его достройки на ПССЗ «Янтарь»…

Руководители завода и флота ссорились, потом мирились, потом находили правильное решение и опять ссорились, когда решение оказывалось неправильным либо не исполнялось, либо исполнялось, но с нарушениями. Дело в том, что работая по Сетевому графику строительства БПК "Свирепый", нужно было все запланированные работы обеспечить и выполнить с качеством «первого предъявления» и точно в срок, иначе нарушалась вся цепочка причинно-следственных связей работ. Вот почему бригадам рабочих и наладчиков приходилось оставаться после работы, чтобы к утру всё сделать как надо. Естественно, с ними оставались на ночёвку в холодных, голых и тёмных помещениях и мы, матросы и старшины экипажа новостроящегося БПК «Свирепый». Причём с каждым весенним днём 1972 года нарастали накал страстей, скорость и объём выполняемых работ на корабле. Мы хотели Победы и стремились к ней...

Фотоиллюстрация: 16 марта 1972 года. Калининград. ПССЗ "Янтарь". Новостроящийся БПК "Свирепый". Таким был мой друг и боевой товарищ командир отделения рулевых БЧ-1 старшина 1 статьи и годок Александр Кузнецов. Фото ноября 1972 года, которое я делал Александру Кузнецову перед его ДМБ к документам на поступление в мореходное училище.