Т. Глобус. Книга 4. Глава 3. Подворотня

Глава 3. Подворотня

Жорж торопил правой стопой машину, а глазами и руками выбирал между другими машинами скорейшие проезды. Он тоже тревожился за Лилю. Тревожился, правда, не слишком сильно, потому что не много придавал значения Лилиным звонкам. Он в большей степени подыгрывал своему новому товарищу, потому что хотел быть с ним заодно.

Ему сейчас больше всего хотелось поговорить о демоне и далее о том, как заручиться получением от демона сокровенных, никому недоступных сведений. Он уже начинал мечтать о своём фантастическом успехе на профессиональном поприще. Жаль, что Крат был так озабочен состоянием Лили, а то они всласть поговорили бы.
   
- Я тебе очень благодарен, Крат, за это утро. Только боюсь, что всё это сон. Вот проснусь, и окажется, что ничего такого не было на самом деле.
Жорж ухмыльнулся кривовато, словно признался в том, что встреча в театре была интересным, однако постыдным событием.

За окном непрерывно мелькали образы города. На внутренней стороне стекла бледно отражался салон машины: колени Крата, приборный щиток. Но ярче всего и важней была Лиля.

Да, что-то ещё произносит Жорж, он говорит о том, что не доверяет чудесам. Ну да, конечно, рассудок не позволяет. И как же люди вырастили в себе такого тирана?! Вырастили, потому что от чувства перешли к расчёту, от интуиции - к расчёту, от веры - к расчёту. Мертвей, зато надёжней.
 
"Проснусь и окажется, что ничего такого не было на самом деле", - прозвучали в нём слова Жоржа.

Как будто Жорж знает, что такое "на самом деле". Экая самонадеянность. Ну да, он же сыщик, он ценит факты, ибо это улики.
 
А факт - что это? Всего лишь, событие, которое могут подтвердить доверенные лица. Например, вооружённый хирургической ножовкой очкастый прозектор Кондратий Крантыкин, журналист Горгон Спермяков с большим фотоаппаратом, микробиолог Трупомир Воскресенский с дотошным микроскопом. А почему они достойны доверия? Потому что рассудок так приказал. А почему Жорж доверяет приказам рассудка? Потому что вера у него такая: кто верит в Бога, кто в колдовство, кто в интуицию, а Жорж - в рассудок. Самая лёгкая и удобная вера: она не требует душевных затрат, не требует самоотдачи и храбрости.
   
То, что сегодня увидел Жорж, не согласовалось с его рассудком. Значит, надо не поверить. Либо надо сделать рассудок пластичней, чтобы новые явления в нём поместились.

Крату лень было что-то говорить, и не до того. Он гадал, что могло случиться с Лилей, почему она исчезла в той постановке? И почему так страшно позвонила? Какое-то событие должно было явиться причиной... какое ещё событие?!
 
"Лиля, держись, я сейчас приеду!" 
- Что? - спросил Жорж.
- Я ничего не сказал.
- А-а. …Демон, видишь, тоже про искусство и реальность кумекает, - важно произнёс Жорж.

- Они родственники. Чем выразительней реальность, тем она искусней. Чем искусство содержательней, тем оно реальней, - проворчал Крат.
- Звонок-то был реальный, - заметил Жорж.
- Посмотрим, - сказал Крат, получив маленькую надежду на то, что с Лилей ничего не случилось. 
 
И правда! Она открыла дверь без признаков беды.

Гладкая, собранная, она несла в себе скорбь их ссоры и готовность прийти к примирению. Быстрым взором вызнавала о его состоянии, о настроении. Увидела растерянность и потянула его переступить через порог.
   
- Что случилось? - в нетерпении спросил он.
- Почему ты спрашиваешь? - в испуге спросила она.
- Ты позвонила…
- Когда?
- Полчаса назад.

- Я? Нет, не звонила. Очень хотела позвонить, но терпела, ждала. Проходи. Вот взяла вина в надежде на примирение. Поверь, я больше не буду дурой, я буду начеку, правда, - она искусно втёрлась в объятие.
- Там внизу Жорж. Позвать его?

- Ты с ним договори о своих делах, а потом побудем вдвоём, ладно? А, впрочем, - она встряхнула головой, - пускай придёт.
"Прошлое, как татуировку, надо выжигать мужеством", - подумал за неё Крат и потопал вниз. Можно было позвонить, но ему нравилось шагать по ступеням.

Для Жоржа нашлись у Лили мужские тапочки. Крат старался не обращать внимания на разные так сказать мелочи, но его настроение портилось как-то само, без разрешения.
 
- Лиля, представляешь! Всё, что ты рассказывала о дружбе Крата с демоном, подтвердилось. А я не верил. Ох, как я не верил! И сейчас не до конца… 
- Это уж ты сам решай, верить или нет. Мальчики, садитесь. Для вина рановато, но я надеюсь, вы не педанты.  Тут сосиски с горошком, а здесь фруктовый салат. Вино пусть наливает мужская рука.

Жорж взялся решить этот вопрос.
- Так демоны, они ребята хорошие? - спросил он, привыкая к новым свойствам реальности и гимнастически тренируя рассудок.
- Как и мы, они всякие, - ответил Крат, рассматривая Лилю.

Ему было больно… нет, не за неё, а за свою веру в неё, за свою любовь и доверие. Изгиб её бёдер был сосудом его чувственности. Свет её глаз был ему товарищем. Нежность её губ была ему сладким лекарством против горькой земной жизни. И всем этим богатством испокон века владеет Змей.

Как же вызвать его на битву? Змей в двадцать первом веке никому на глаза не показывался, а в доисторический сад Крату попасть непросто.
 
Где он сейчас? Этот гад ползучий, летучий, любострастный, подлый, изворотливый.
Змей давно не один. Он представлен полчищем агентов. Микродемоны прозрачно обитают во всех стихиях и проникают в людей, чтобы те как бы по собственному почину творили гнилую историю из мякоти человечества. Все эти надменные господа и мелкие мерзавцы поражены психовирусами Змея. Несть им числа, и таково теперь многоглавое, коллективное тело Змея.
   
Но, может быть, есть на земле колдовской предмет, который символически содержит Змееву душу?

Сказка говорит, что душа Кощея прячется в иголке, но Кощей перед Змеем - забавная кукла. Также сказка упоминает Змея-Горыныча… но сообщает о нём скупо. Дескать, людей поедает и девиц утаскивает. Ничего оригинального. Людей пожирать и девиц утаскивать - обыкновенное занятие гормональных монстров.
 
Вот библейский змей, так тот совращал сознание человека, это уже ближе к сути, однако образ там не прописан.
 
Итак, подсказок нет. Возможно, идея побить Змея порождена жаждой мести и ревностью, то есть это слепая, идиотическая идея. …А почему слепая? Ведь на Калиновом мосту они уже сражались.   
Лиля озабоченно смотрит на него.

- Как ты думаешь, Крат, - спросил с хорошим настроением Жорж, - Фокусник будет с нами сотрудничать? Ну, со мной, когда ты в деревню уедешь.
- Не знаю, - отстранённо ответил Крат.
- Что про деревню? Скажи-ка, - она пытливо вгляделась в Крата. 
- Скотником собрался работать, подальше от всех нас, - пояснил Жорж.
- И я поеду! - воскликнула звонко. 

Жоржу не хотелось, чтобы они заговорили про деревню: в нём томились огромные впечатления. Он должен был рассказать о невероятных переживаниях, который выпали сегодня на его долю. Он чуть не с обожанием посматривал на Крата, но встречал в его лице холод и стороннюю озабоченность. Вскоре Жорж с неохотой оставил их.

Все окна в доме были открыты. Сквозняк играл в каравеллу и надувал занавески. Вместе с ароматами города ветер приносил с собой его оркестровку - шаги, вой, голоса, шипение…

Лиля взялась играть с Кратом в гляделки, и он понимал, чем это закончится: её глаза наполнялись прожорливой мечтой... но нет, она одумалась и вышла в коридор.
- Пойдём гулять, заодно продуктов купим, - крикнула оттуда.

Она что-то мелкое делала в прихожей. Крату нравилось всё это. Звуки работы и быта, любое созидание или просто хлопоты о поддержании порядка наполняли его особым эстетическим чувством - правильности.
 
- Посреди застолья ты помрачнел: я что-то не то сказала? - она размышляла над обувью, свесив блестящие волосы.
- Нет, я задумался, как отомстить за тебя этим гадам. Верней, одному гаду, который живёт повсюду, как Бог.
 
- Как можно ему отомстить, если он читает наши мысли? Твои планы ему уже известны.
- Это верно.   
- Оставь его в покое. Просто нам с тобой не надо расставаться. И тогда я буду под твоей защитой.

- Было время, когда мы с тобой почти не расставались, давным-давно. Это не спасло тебя от его ухаживаний. Более того, ты жила поочерёдно то с ним, то со мной.
- Всё-всё! Побежали отсюда. Пусть эти слова тут останутся, а мы на улицу…

Она вытащила его за порог и хлопнула дверью. Они бегом помчались по лестнице. На ярком свете сощурились.

- Мне тяжело думать о том времени. Может, его не было?
- Шалаш, дерево, птица, которая ночевала на ветке, я учил тебя разводить костёр. Змей приползал - он учил меня жить, а тебя учил телесным удовольствиям. Ты ему нравилась. На земле было мало женщин, по пальцам пересчитать.
   
- Я тогда была наивная.
- Да, с костром у тебя не так успешно подвигалась учёба.
Она остановилась и посмотрела на него с недоверием.
- Я продолжаю надеяться, что это сон, страшный сон, а когда ты рассказываешь мне подробности моего сна, мне становится не по себе.

- Это не сон, это доисторическая жизнь.
- А наша соседка Сюзанна Арнольдовна помнит эту жизнь? А мои школьные подруги помнят? А продавщицы в магазине… давай спросим у них: помнят?
- Нет, не помнят.
- Тогда почему я помню? Почему-у-у?!
 - Потому что у тебя хорошая память, - сказал он.

- Порой мне кажется, что я не вспоминаю, а там нахожусь. Где же я на самом деле?
- На самом деле - это "сейчас". Если ты будешь так невнимательно переходить улицу, нас прямо сейчас задавит машина, и настанет другое "на самом деле".
- Отойди вот сюда, - они завела его за водосточную трубу, и они встали под аркой.
Сквозняк зашевелил их волосы и одежду.

- Ты меня простил? Скажи "да" или "нет". Но учти, жить без тебя я не смогу.
- Учтивый получился вопрос.

Она подняла к нему лицо. Он понимал, что избаловал её прощениями: она из него сделала банк прощений, и всё же не было в этой ситуации ни одного порядочного слова, кроме "да". И он произнёс: "Да".
Она уткнулась лбом ему в плечо.
Однако вопрос о вине и прощении был сложнее.

- Самое противное из всего, что ты сделала, это визит с Долом в котельную, где мы тогда обитали.
Он произнёс это со стыдом и отвращением. И всё же он это произнёс в надежде на чудо - она своим ответом исцелит его и оправдает себя. 
- Это была не я! - произнесла резво и убеждённо.
- А кто?

- Не я. Это была сумасшедшая. Я решила уйти из жизни, только не знала, как. Я решила напиться до смерти. И ещё у меня было страстное желание причинить тебе боль. Поэтому я решила показаться тебе в таком состоянии, в самом гнусном - помесь шлюхи и стервы. Тут водка виновата, - заключила она шёпотом, а дыханием добавила: - И ты.

- Я?
- А кто? Потому что я слабая, нежная, меня оберегать и нежить надо. За это я любить буду.
- Скажи мне, в чём я перед тобой виноват, - спросил он, заранее зная, что правды не добьётся.

И не потому не добьётся, что она правду скроет, а потому что у неё правды нет. Просто нет, как это ни страшно признать. Чувствительность и чуткость есть, артистизм и сообразительность… а правды нет, потому что любой вопрос она рассматривает исходя из той или иной заинтересованности.
 
- Ты виноват всего лишь в том, что иногда не совпадаешь с моим представлением о тебе, - осторожно сказала она, пробуя слова и раздвигая их кончиками пальцев, как занавески на окне во время гражданской войны.   
- Почему ты оцениваешь это несовпадение как вину, а не как заслугу, например?
- Не надо, Крат! Ты же меня простил, ты сказал "да", а теперь хочешь от меня отдалиться?
- Простил, но посмотрел внимательно, послушал пристально и отдалился.
      
У неё зазвонил телефон. Лиля нырнула рукой в сумочку, посмотрела на экран аппаратика, пальцем поправила прядь около уха.

"Здравствуйте, Маргарита Петровна. …Я? Вышла на прогулку. Нет, сегодня у меня нет свободного времени. …Не знаю, где Юра. И зря вы так: никто его не ищет, и никаких преступлений он не совершал. …Ну, это вам кто-то внушил, кто-то поклёп возвёл, а теперь с него все подозрения сняты, да. Он ведь ничего не брал, взяли совсем другие люди. …Как же вы о своём сыне так плохо думаете? ...А вы не хотите знать, что ваш сын порядочный человек. Не хотите, чтобы не лишиться оправдания для своего жестокого к нему отношения. …Нет, Маргарита Петровна, я не горю желанием с вами общаться. …Нет, я уважаю ваши седины, но ваше отношение к сыну не уважаю. …Хорошо, пускай я шаткая и какая угодно, зато вы - кристальный образец. Всего вам доброго!

Она посмотрела на него значительно: вот какие веду за тебя телефонные бои!
Он отвернулся. Пока отворачивался, успел ярко запечатлеть в себе её облик: хитро-наивные глаза, тонкие бархатные бровки, поцелуйные губы, огорчённые сейчас, ибо нету на данный момент поцелуев, округлое сердечко припухлого лица… 
 
На этот неплохой, в сущности, день наползла сиреневая тошнота. Сущность этого дня преобразовалась в сучность. Чтобы отбросить женскую тему, он повернулся всем своим помышлением к деревне.

- Нет, не отворачивайся. В чём сейчас проблема, Крат?
- В эту минуту ни в чём. А в годах и веках проблема есть: почему я должен беспокоиться о твоей чести, а не ты сама?

Лиля понурилась и вышла из подворотни во двор. Села на лавочку, открыла сумочку и стала туда смотреть, в приоткрытый кожаный зев. Что там?

Из подворотни Крат наблюдал за ней, постигая что-то непостижимое. Похоже, она смотрится в зеркало… может, в то, которое подарил Змей?

Очень давно это было… Змей подарил ей зеркальце, которое делает её моложе. Так она однажды ему объяснила, но в руки не отдала и вскоре спрятала. Крат искать не стал. Приходил к нему соблазн - украдкой найти и выяснить назначение подарка, но совершить некрасивый поступок не решился. Если ей важна такая тайна, пускай так и останется.
 
Она сидела и что-то в сумочку шептала. Молилась в зеркальце? Жаловалась? Просила омоложения? Ему не впервые показалось, что зеркальце ей важней всего на свете, так жадно она смотрела в сумочку. И если бы оно появилось оттуда и полетело куда-нибудь, Лиля пошла бы следом. 

Он вышел из подворотни в другую сторону и пошёл бродить по улицам, ощущая себя пришельцем. Ещё недавно его радовали городские звуки, но сейчас они потеряли прежний смысл и превратились в скрип дверей, в скатывание жестяных банок по лестнице, в дыхание кузнечных мехов, писк пойманных животных.
 
Позвонил бабе Наташе.
- Привет, Юра! Отчего голос у тебя грустный?
- Оттого что жить не умею. Когда в деревню поедем? 
- Давай сегодня.
- У меня беда: я паспорт потерял.
- Не переживай, тебя пропишут и паспорт оформят, потому что люди на вес золота. Я как раз тебе звонить собралась.
 
Отлегла кручина от сердца.
Крат позвонил Жоржу и попросил ещё денег: небольшую сумму на скромное месячное пропитание. Тот легко назначил ему встречу в кафе "Трезвый студент".
 
Жорж пребывал в прекрасном расположении духа. Он охотно вручил ему деньги. Он игриво улыбался и вмиг погружался в серьёзную думу. Если крупным планом такое лицо снять на видео - лучше невропатологу не показывать. И вдруг спросил, как Юра собрался выстраивать отношения с Лилей (должно быть, она ему позвонила).

- Нет у меня сил ни ссориться, ни мириться. Миллион лет одно и то же, - Крат пожал плечами.
- Понимаю, - кивнул Жорж, приняв "миллион лет" за гиперболу. - Ты надолго в деревню поедешь?
- Должно быть, надолго.

Выражение лица Жоржа изменилось. Он о чём-то личном упорно задумался, потом стряхнул эту мысль.

- Слушай, Крат, ещё раз должен спросить, как всё-таки обратиться мне к демону? И вообще, как ты с ним задружился?

- Вряд ли тебе удастся запрячь его в телегу. Он всё делает своевольно и будет общаться лишь с тем, у кого в груди горит пламя, неважно какое. А задружился… видишь ли, демоны любят театр, и весь наш мир для них - планетарный спектарь, по ходу которого актёры умирают. Меня он с лёгкостью заманил в смертельную ловушку - то ли по привычке, то ли для эксперимента. …В общем, не знаю, что посоветовать. Просто вспомни его лицо и назови по имени, а там как получится.   
 
- Если получится, я буду тебе обязан по гроб жизни, - твёрдо обещал Жорж.
- Спасибо за деньги, тёзка. Выручил.
- Нормально всё. Слушай, а эта миниатюра насчёт Лили… это укор в адрес прошлого? Или прорицание о будущем?

- Я о том же думаю и, вероятно, человеческой разгадки не найду. У Фокусника другое мышление. Прошлое и будущее замыкаются в кольцо, когда Змей кусает себя за хвост.

- Какой Змей? - Жорж испуганно посмотрел на него через стол.
- Исторический, он же доисторический. Неважно. 
- Неважно. - повторил Жорж. - У меня сегодня и без того мозги набекрень. Давай, подвезу тебя куда-нибудь. Ты за вещами к Лиле поедешь?
- Нет, сразу на автовокзал, там Наташу подожду. Мы с ней уже договорились.
- Поехали, путешественник.