102 Положь на место! 17 марта 1972

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

102. Положь на место! 67-й ОДСРНК ДКБФ. 17 марта 1972 года.

Сводка погоды: Калининград, пятница 17 марта 1972 года дневная температура: мин.: -2.4°C, средняя: 3.1°C тепла, макс.: 10.8°C тепла, без осадков.

Только в ночь с пятницы 17 марта на утро субботы 18 марта 1972 года матросы и старшины экипажа новостроящегося БПК "Свирепый" удостоверили, что личный состав БЧ-1 не врёт, что действительно в помещениях, где долго работают на полную мощность электропечи ПЭТ, образуется рано утром пушистый иней. Дело в том, что в пятницу 17 марта, кроме вахтенных часовых БЧ-1 у штурманской рубки для охраны Сетевого графика строительства БПК "Свирепый", начали оставаться на ночь и другие вахтенные и дежурные других боевых частей корабля, потому что бригадам рабочих и наладчиков ПССЗ "Янтарь" приходилось оставаться после работы или на ночь, чтобы к утру всё сделать как надо. Естественно, с ними оставались на ночёвку в холодных, голых и тёмных помещениях матросы и старшины экипажа новостроящегося БПК «Свирепый».

Ночевать в голом корпусе корабля без утеплённой обшивки переборок и перекрытий палуб и надстроек, без работающих машин, с аварийным слабеньким освещением и без обогревателей мне и моему другу и товарищу, рулевому Толе Телешеву приходилось ещё в декабре 1971 года и в январе 1972 года на БПК «Бодрый» в самый разгар заводских ходовых испытаний, так что мне ночёвка в голом холодном промёрзшем металлическом корпусе корабля, который мы тогда называли «железкой», была не впервой. Ночёвка в «железке» нужна была для того, чтобы оградить и охранять корабль и всё, что в нём есть, от так называемых «несунов». В 70-е годы XX века что-то стащить, взять, унести и принести с работы к себе домой в хозяйство, в гараж, в свою мастерскую или на свой корабль было «не западло», а самая, что ни на есть нормальная и естественная вещь, потому что общепринято считалось так: "Государство большое, сильное, богатое, мощное, всё наше, общее, социалистическое, так что всего на всех хватит".

Честно признаюсь, мы, экипаж новостроящегося БПК «Свирепый», тоже "промышляли" на заводе, несли на корабль всё нужное и полезное, которое где-то «плохо лежит», кому-то «не нужно, а нам на корабле – в самый раз», без чего нам, «ну, край как будет плохо в море». Моряки несли на корабль с территории завода, из цехов, с других кораблей-объектов буквально всё. Другие моряки с других кораблей точно также несли с нашего корабля к себе то, что им нужно было "по зарез"… Ребята лаже умудрялись вручную перетащить незаметно и погрузить на корабль через короткие или длинные сходни-трапы тяжеленные электродвигатели, огромную запорную арматуру, фланцы, вентили, задвижки, я уж не говорю о разного рода хозяйственных материалах для боцманской команды, канаты, тросы, такелаж. Даже куски и звенья якорной цепи наши матросы умудрялись дотащить и погрузить на корабль.

В дни пребывания в учебном центре 67-го ОДСРНК (Дивизион-Экипаж - автор) я делал специальные плакаты-стенды на деревянных струганных рейках для занятий командно-штабных офицеров и плакаты для занятий в боевых частях по специальности, поэтому я тоже почти каждый день приходил в деревообрабатывающий цех, чтобы поискать среди отвалов отходов производства хорошо обработанные деревянные бруски, рейки, дощечки, куски фанеры, цветного оргстекла, плотного жёлтого пенопласта. Кстати, мне всё чаще работники этого цеха начали подбрасывать в отходы по моей просьбе якобы «бракованные» доски, рейки и другие изделия. Я показал им то, что в свободное время делал в Дивизионе-Экипаже - наборные ручки из цветного оргстекла для кухонных ножей и знаменитые очень модные в Севморзаводе в 1971 году сувенирные металлические открывалки бутылок с пивом в виде обнажённой женской ножки в туфельке с каблуком. Я для образца сделал две ручки для ножей и две "ножки" открывалки для бутылок и заработал неформальный авторитет среди рабочих…

Как в январе 1972 года на БПК «Бодрый», так и в марте 1972 года на БПК «Свирепый» в холодном и промозглом, провонявшим заводскими запахами и дымами корпусе БПК «Свирепый», на боевых постах были размещены раскладушки, застелены тремя матрацами каждый, на которых посменно спали и отдыхали матросы первого года службы, которых снаряжали на ночное дежурство и вахту от мародёров-несунов. В самую холодную ещё морозную погоду мы спали одетыми в робы, в шинели и бушлаты, накрывшись одним матрацем, как одеялом. При этом своими шинелями под матрацем мы накрывались с головой, оставляя только небольшую дырочку для дыхания. Два матраца под нами обеспечивали необходимое аккумулирование тепла в этой «берлоге».

Как правило, рядом с раскладушкой на железной палубе помещения лежала какая-нибудь железяка, которой изредка спящий матрос на дежурстве внезапно сильно стукал по палубе, гремел о всякие выступающие детали, кронштейны, конструкции и при этом весело орал спросонья в ночную темноту для устрашения: "Положь на место, падла!". Кто-то из таких же «дежурных охранников» внизу, сбоку или где-то вдали внутри корпуса корабля тут же откликался и тоже начинал греметь «железяками» по железу, скрести, царапать, стукать или что-то ронять. Такие звуки продолжались до того момента, пока коротко не «взрёвывал» тревожный звонок вахтенного старшины-годка у трапа, который единственный из нас всех был вооружён пистолетом Макарова. Этот краткий звонок «тревожного ревуна» сигнализировал нам, что «всё в порядке, несите вахту дальше, я не сплю». Мы все затихали до того момента, пока опять какие-то посторонние звуки не прерывали наш тревожный морозный сон…

Звуков на мёрзлом корабле было множество: то ветер страшно завоет в отверстиях, то кто-то тяжко вздохнёт, то кто-то начнёт красться неслышными шагами со скрипом по наметённому снегу, то ночное освещение вдруг внезапно моргнёт и погаснет, то кто-то из ребят встанет, чтобы "сходить до ветру и повыть на луну", а потом опять начнёт скрипеть пружинами раскладушки, пытаясь завернуться в матрацы плотнее…

Я хорошо помню, как однажды мы с моим другом, товарищем и соперников в БЧ-1 старшим матросом рулевым Толей Телешевым проснулись рано утром га ГКП БПК "Свирепый", а все переборки, навигационное оборудование, подволок ГКП, всё-всё было в густой пушистой бахроме и шапках инея. Даже наши матрацы над нами, особенно возле тех дырочек в складках одеяла, через которые мы дышали, тоже в густой бахроме инея. В наших «берлогах» между матрацами было тепло и уютно, а снаружи всё вокруг было в искрящемся инее, холодно, сыро, влажно и оттого ещё холоднее. Нам было очень весело…

Кстати, мы научились тогда стирать после работы наши рабочие носки и сушить их под матрацами, вернее между двумя нижними матрацами, под нами. Лежишь себе, греешься, а в твоих ногах под матрацем сушатся твои носки. Мы даже наши рабочие ботинки «прогары» засовывали между матрацами. Запах, конечно, соответствующий, зато утром одеваешь не «каляные» замёрзшие сырые ботинки, а сухие и тёплые носки и «прогары». Так что, мы с Толиком Телешевым на все утренние построения и сборы приходили первыми, а самое главное, никто из нас, рулевых, тогда не простудился и не заболел!

Это знаменитое: «Положь на место, падла!» понравилось всем морякам и передавалось от вахты к вахте всем и каждому, кто ночевал в «железке», как эстафета. Ребята стали «расцвечивать» это отпугивающее восклицание разными добавлениями, ругательствами, оборотами речи, но классическое изначальное выражение было вне конкуренции. Иногда кричали так: «Куда понёс, падла!?», потом кричали в темноту: «Я тебе сейчас, падла, рога по-отшибаю!», а затем: «Падла! Догоню, падла, убью! Падла!» и т.д. При этом ребята разнообразили звуки, который в «железке» (внутри новостроящегося корабля - автор) ночью были слышны издалека и далеко, долго, звучно. Ребята изощрялись в производстве тревожащих звуков и это было настоящее весёлое творчество, которое вызывало в ночи гомерический хохот моряков. Нас в заводе даже прозвали «свирепо хохочущим экипажем»…

Вначале таких охранных ночёвок в «железке» было несколько случаев, когда ловили «несунов», но потом эти «набеги» прекратились. Ночевать стало скучно, холодно, голодно и неуютно, потому что на корабле было очень сыро, холодно и плохо пахло, оттого было ещё холоднее. Роба, бушлат и шинель настолько промокали и вбирали в себя сырость, что мы постоянно дрожали от озноба. Единственным развлечением для нас было дежурство где-нибудь в отдельном боевом посту какого-нибудь новенького молодого матроса, который дежурил в «железке» первый раз.

Такого молодого вахтенного, якобы случайно и естественно, помещали одного на боевом посту с приказом не спать, быть начеку и обязательно отвечать на сигналы вахтенного у трапа. При этом ему не говорили, какие это должны быть сигналы, но за вечерним сладким чаем из термоса с холодными котлетами или консервами «сухпайка» ему говорили, что он должен в случае чего отогнать непрошенных «ходоков-несунов».

Новенький, как правило, долго в первый раз не засыпал, ворочался неуютно под матрацем в шинели, жалел себя, проклинал судьбу и «жизнь забубённую», тревожно прислушивался к шорохам и звукам, а в это время где-то неподалёку от того места, где лежал на раскладушке «новенький», валялась на палубе куча каких-нибудь строительно-монтажных деталей, оборудования, инструментов, к которым был привязан длинный конец (линь, верёвка, шнурок, бечёвка - автор). В другом месте тонкая бечёвка была привязана к качающейся на подвесе «железяке», – это была наша знаменитая «уличная стукалочка». Такие небольшие по весу «железяке» (гайки, гирьки, болты - автор) мы, дети 60-х годов в городе Суворове, привязывали к ставням домов соседей, чтобы потом ночью дёргать за длинную ниточку и слегка постукивать в соседское окошко… 

В тот момент, когда всё вокруг на новостроящемся корабле затихало и даже мы, «бывалые молодые» или подгодки уже «клевали носом», кто-то из ребят начинал дёргать за концы бечёвок, шнурков и линей, то есть двигать груды железяк, деталей или вещей, например, рабочую одежду и ботинки, оставленные рабочими или наладчиками на рабочем месте, инструменты, оснастку и т.д. Когда мне, например, в первый раз спросонья привиделись качающиеся в свете ночника робы рабочих на вешалке, я тогда чуть не описался…

Как правило, сначала кто-то из нас сбрасывал со стола или с какой-то возвышенности какой-то привязанный к концу бечёвки или линя предмет. Грохот падения, как правило, всех будил, но пока только настораживал. Потом кто-то начинал тянуть что-то лежащее на палубе, при этом создавалось впечатление, что кто-то чего-то тащил тяжёлое. «Новенький» вахтенный, как правило, ждал реакции от более опытных товарищей, сжимался в комочек под тёплым одеялом и матрацем, пытался якобы «не слышать», как кто-то крадётся. Вот тогда в дело вступал третий участник этого действия и опять что-то «тихо» ронял или «тащил» своим шнурком или линем. После этого «новенький», как правило, сначала жалобно, потом более громко, потом отчаянно громко начинал однотонно, но с усилением кричать, как его учили: «Положь на место, падла!».

Давясь от смеха, мы успокаивающе откликались, тоже по всякому орали в ответ и в унисон «новенькому», перекликались, ругали «несуна» во все тяжкие, а заодно и «новенького» за то, что он «реагирует на пустяки». После этого все успокаивались, а через 5-10 минут начиналось главное веселье – «стукалочка»…

Слабое редкое вразнобой постукивание «стукалочки» обрастало в воображении такими подробностями, что «новенький», как правило, вылезал из «берлоги» и крадучись, сгибаясь в три погибели, шёл искал места, где спали-дежурили более опытные дежурные матросы и старшины. Ходить в кромешной темноте по кораблю, который находится в режиме строительства, достройки, наладки и стендовых швартовных испытаний, очень трудно, - шишек, синяков и царапин не избежать. Как только «новенький» вылезал из «берлоги» и скрипела его раскладушка, в местах нахождения основных команд дежурных выключался аварийный свет или наоборот, он начинал «моргать»: то включится, то погаснет. В результате «новенький», как правило, начинал бить «железякой» по всему, что его окружало так, что корабль наполнялся гулким грохотом и одновременно гомерическим смехом «бывалых».

Вы спросите, откуда ты, Суворов, всё это знаешь? Неужто сам бывал в роли такого «новенького»? Увы, нет. Я просто однажды пошутил и сыграл в такую игру, вспомнив наши уличные игры детства в городе Суворове. Этот розыгрыш понравился всем, кто в тот раз дежурил и его ещё несколько раз повторили. При этом знаменитый слоган-выражение: «Положь на место, падла!» надолго вошёл в традиционную морскую речь первого изначального экипажа БПК «Свирепый».

Фотоиллюстрация из архива Юрия Казённова: 1972. БПК "Свирепый". Передающий пост боевой части связи БЧ-4. Слева направо подгодки: Казённов Юрий Васильевич, радиотелеграфист, период службы 16.11.1970-11.1973, Паринов Александр Васильевич, старший механик ТФ ЗАС, период службы 16.11.1970-11.1973, Червяков Александр Николаевич, радиотелеграфист, период службы 19.11.1970-11.1973. внизу годок: Клыков Алевтин Викторович, старший радиотелеграфист, период службы 15.05.1970-05.1973,. Справа: радиопередатчик "Окунь". Такими были в марте-апреле 1972 года самые весёлые шутники БЧ-4 первого экипажа БПК "Свирепый".