106 Корабельные расписания 25-27 марта 1972

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

106. Корабельные расписания. 67-й ОДСРНК ДКБФ. 25-27 марта 1972 года.

Сводка погоды: Калининград, суббота 25 марта 1972 года дневная температура: мин.: 0.4°C, средняя: 2.4°C тепла, макс.: 4.3°C тепла, без осадков; воскресенье 26 марта 1972 года дневная температура: мин.: 0.1°C, средняя: 2.1°C тепла, макс.: 5.7°C тепла, 4.6 мм осадков; понедельник 27 марта 1972 года дневная температура: мин.: 2.5°C, средняя: 4.4°C тепла, макс.: 7.9°C тепла, 9 мм осадков.

В субботу 25 марта 1972 года (первая "окончательная" дата, установленная командованием для изготовления Книги корабельных расписаний БПК "Свирепый" - автор) поздно вечером перед тем, как упасть на постель, я вспомнил слова, которые говорил наш строгий и убедительный красавец старпом капитан-лейтенант Александр Андреевич Сальников, предлагая войти в состав машинописной команды, которой поручается ответственное и секретное дело – изготовление на пишущих машинках боевых инструкций или «боевых книжек» для всего личного состава экипажа БПК «Свирепый»:

- Жить будете в отдельном кубрике, там же работать, кормить будут отдельно, там вы, Суворов, и витаминчиков получите сполна. Работа не пыльная, только очень секретная, на всё время работы будете безвылазно сидеть в кубрике. Работа посменная – вахтами, один печатает, другой диктует, третий готовит листы с копирками. Потом меняетесь местами. Раньше начнёте – быстрее закончите. Согласны?

Я тогда задал глупый вопрос, который вызвал смех у матросов: "А я до встречи с мамой успею?". Дело в том, что из маминого письма я уже знал, что она планирует приехать в Калининград, чтобы повидаться со мной.

- Конечно! - ответил с улыбкой старпом. - Должен успеть!

Вот это самое: "Должен успеть!" - висело над нами, "писарями", "писарчуками", "секретными секретутками", как "Дамоклов меч", то есть как постоянная угроза не успеть выполнить приказ качественно и в полном объёме. Причём с первого же дня работы нашей группы или команды изготовителей книги, вернее, сборника книг корабельных расписаний БПК "Свирепый", состав группы начал постоянно меняться - одни уходили, другие приходили, потом снова менялись, пока нас не осталось "оптимальное" количество - шесть человек личного состава матросов и старшин.
 
Оказалось, что небольшая команда из шести человек матросов, старшин и двух мичманов (офицеров заменили на новеньких мичманов, только пришедших в экипаж - автор) должна была на трёх пишущих машинках изготовить сотни машинописных документов с одной единственной тоже машинописной книги под названием «Боевое расписание корабля», то есть корабельного расписания, устанавливающего распределение личного состава по командным пунктам и боевым постам и определяющего обязанности каждого члена экипажа во время подготовки к бою, в ходе боя, а также в других особых случаях (например, в борьбе за живучесть корабля). Основным корабельным расписанием является «Расписание по боевой тревоге» (Толковый Военно-морской Словарь, 2010).

Этой изначальной машинописной и единственной сверхсекретной книгой являлось «Боевое расписание БПК «Бдительный пр.1135 типа «Буревестник». Это была толстая самодельно сброшюрованная книга формата А-4 с листами второй или третьей копии, с трудно различимым шрифтом и словами, смысл которых изначально был непонятен, ускользал из сознания сразу же после прочтения и совершенно был не секретным, потому что описывал обычные поступки и действия личного состава, офицеров и мичманов на своих заведованиях.

В первый день нашего пребывания в одном из кабинетов какого-то начальника дивизиона учебного центра 67-го ОДСРНК, который стал нашим отдельным кубриком-казармой, мы собрали новые двухэтажные койки для себя. В смежной комнате кабинета-казармы-кубрика был свой собственный умывальник и туалет, но для нас, матросов и старшин, за ширмой поставили "парашу" (туалет был только для офицеров и мичманов - автор). Все шкафы и книжные полки этого кабинета были заклеены на мыльном растворе газетами так, чтобы мы не могли увидеть, что в них находится, и не могли их открыть. С письменного стола, из его ящиков были убраны все предметы, но зато нам поставили три небольших стола, оставили три пишущих машинки (две портативных и одна большая - автор), а также выложили на столы несколько коробок тонкой писчей бумаги и одну коробку с чёрной копировальной бумагой. Возле столиков были по две табуретки - для печатника и чтеца.

Когда мы собирались и переносили вещи из наших казарм в эту отдельную казарму-кубрик, то ребята и друзья вокруг спрашивали, интересовались, требовали ответа, но мы молчали, как рыбы, потому что нам строго-настрого приказали не разглашать военную тайну и не говорить, что мы будем в закрытом режиме работать со сверхсекретными документами. Поэтому мы гордо уходили один за другим за белые двери кабинета-казармы-кубрика, из которого потом вышли только через несколько недель…

Старший помощник командира корабля, капитан-лейтенант А.А. Сальников очень строго рассказал нам, что от нас требуется и показал ту единственную книгу, которую мы должны были скопировать в точно такую же книгу и в сотни разных других документов: книг, инструкций, боевых книжек по боевым постам, журналов, таблиц и графиков. Оказалось, что та книга, которую нам показали, «Боевое расписание корабля», - это только первая и основная книга, а на самом деле их десятки! Оказалось, что каждый офицер корабля должен иметь до двух заместителей, то же самое касается и старшин из личного состава, которые выполняют особо ответственные обязанности и каждый из заместителей тоже должен иметь соответствующую инструкцию, так что количество документов удваивалось и утраивалось...

Все старшины и матросы экипажа корабля тоже должны иметь по одному заместителю-дублёру (на всякий случай – автор). Командира корабля и старпома тоже замещают назначенные офицеры корабля, а порядок всех этих замещений определяется степенью подготовки офицеров и объявляется приказом командира корабля. Всё это и многое другое я начал познавать, печатая первые основополагающие акты и документы из Книги корабельных расписаний. Чем больше я вникал и слушал тексты из этой большой книги, тем больше убеждался, что перед нами открывается бездна информации, в которой мы захлебнёмся…

Мы сразу же, как только разместились в импровизированном кабинете-кубрике-казарме, начали печатать первый документ – Содержание или перечень книг по боевому расписанию. Сначала мне досталась старинная ещё немецкая пишущая машинка «Mercedes» («Мерседес») производства 20-х годов XX века, у которой был только один недостаток – некачественная копировальная лента, которая быстро забивала краской буквы шрифта и была непрочной и толстой (плотной, непробиваемой – автор). Эта машинка требовала сильного удара по клавишам, чтобы нормально отпечатать хотя бы три листа писчей бумаги.

Наши роли-миссии «чтецов» и «машинистов» распределились сами собой, то есть естественным путём, потому что у меня, например, сразу же хорошо получилось быстрое и качественное печатание текстов на машинке, а у одного из мичманов талант к ровному спокойному и терпеливому зачитыванию текста со всеми знаками препинания, паузами и форматированием текста на бумаге. Другие ребята то путались в буквах и клавишах, то непонятно читали слова, то забывали говорить о знаках препинания и быстро уставали от монотонности чтения.

Сначала в нашу команду печатников и чтецов отобрали радиотелеграфистов и специалиста СПС, потому что они непосредственно работали на клавиатурах подобных пишущим машинкам, но те были специальные, а эти – гражданские, поэтому дело наше началось «туго». Тем не менее, в первый же день я с гордостью показывал старпому первое своё «произведение» - Перечень боевых расписаний БПК «Свирепый», в котором значились:

расписание по боевой тревоге (боевая готовность № 1) со схемами технического и зрительного наблюдения за подводной, надводной и воздушной обстановкой, с табелями КП, боевых постов и нумерации личного состава корабля;
расписание по боевой готовности № 2 со схемами технического и зрительного наблюдения за подводной, надводной и воздушной обстановкой;
расписание по приготовлению корабля к бою и походу;
расписание по борьбе за живучесть корабля;
расписание по приёму и сдаче боеприпасов;
расписание корабельной подрывной команды;
расписание по специальной обработке корабля со схемами расположения участков специальной обработки и движения личного состава, в котором определяются обязанности личного состава по дезактивации, дегазации, дезинфекции корабля, дозиметрическому и химическому контролю и санитарной обработке экипажа, а также при введении на корабле карантина (обсервации);
расписание по оказанию помощи кораблю или летательному аппарату, терпящему бедствие, и свозу с корабля аварийно-спасательных групп;
расписание по борьбе с подводными диверсионными силами и средствами (далее - ПДСС);
расписание по постановке и подъёму забортных гидроакустических устройств;
расписание по постановке и уборке тралов и охранителей;
расписание по приготовлению и постановке мин;
расписание по приёму и высадке десанта со схемой размещения личного состава и техники на корабле и высадки корабельного десантного подразделения (абордажной команды).

(Тогда я ещё не знал, что нам предстоит отпечатать все эти расписания в количестве трёх-пяти экземпляров каждый" - автор). 

Затем под диктовку я напечатал "Перечень повседневных расписаний" корабля, в который входили:

расписание по заведованиям, по осмотру и проворачиванию оружия и технических средств;
расписание по постановке на якорь (бочку, швартовы) и съёмке с якоря (бочки, швартовов);
расписание по буксировке со схемами буксировки;
расписание по приёму и передаче твёрдых, жидких и взрывоопасных грузов на ходу;
расписание по каютам и кубрикам для жилья;
расписание по приборкам.

Потом последовали другие корабельные расписания, например, "Расписание по затемнению корабля", "Расписание по спуску и подъёму плавсредств корабля", "Расписание по спасению человека, оказавшегося за бортом" и т.д. и т.п.

Сначала я, как и все мы, вникал в то, что мы печатаем, проникался темами, важностью и объёмом предстоящей работы, но потом из-за монотонности и огромного количества текстов, мы совершенно перестали вникать в их смысл, так что хранителям государственных и военных тайн не надо было беспокоиться – я и мой чтец забывали тут же то, что мы совместно напечатали, потому что я и мичман, который мне начитывал текст, концентрировались только на правильном произношении и печатании слов и знаков препинаний. Всё, остальное - смысл, содержание, информация, тексты - проходило мимо нашего внимания и я даже не помню и не знаю, что я там печатал и читал-вычитывал, когда искал ошибки…

В первый по-настоящему рабочий день этой поначалу интересной работы мы напечатали всего несколько каких-то документов и сдали их нашему старпому капитан-лейтенанту А.А. Сальникову. Он поблагодарил нас, велел отдыхать, кушать и веселиться, а сам исчез на два часа. Через два часа он принёс перечёркнутые и исправленные наши творения с приказом командира БПК "Свирепый": "Перепечатать!".

Повторно печатать то же самое оказалось нудно и тяжело, внимание уже ослабло, а автоматических навыков у нас ещё не было, поэтому мы с трудом напечатали эти тексты и опять с гордостью сдали их старпому. Старпом нас поблагодарил, велел кушать (пить чай - автор), отдыхать и радоваться жизни, а сам через полчаса опять принёс те же тексты с исправлениями… Мы возмутились и предложили "сначала подумать, потом давать на печать и копирование, потому что мы потратили десятки листов бумаги и копирки". Александр Андреевич Сальников миролюбиво сказал, что, вероятно, это в последний раз и снова мы уже зло и решительно, с некоторыми ошибками напечатали эти документы. Через полчаса нам сказали: «Добро!» и дали пакет новых документов для копирования.

Среди новых документов оказались рукописные листы, которые требовали расшифровки почерка и согласования оборотов речи. Пришлось ждать прихода флагманских специалистов, которые могли прийти только в конце своего рабочего дня. Вечером мы слушали тексты, которые читали расслабленные «флагманские специалисты», тут же правили их и спорили друг с другом. От этих "рабочих споров" мы молча злились и злились, потому что от всего этого «словоблудия» (так выразился один из наших корабельный офицеров – автор) мы начинали входить в отупение и ступор. Печатать и перепечатывать "с голоса" оказалось ещё тяжелее, чем перепечатывать оригинальные образцовые тексты.

Оказалось, что в период постройки нового или модернизации существующего боевого корабля в период назначения на него личного состава (экипажа), командиры боевых частей и начальники служб под руководством старшего помощника командира корабля и при участии флагманских специалистов соединения дорабатывают корабельные расписания по боевой тревоге. Делается это потому, что уже нарабатывается опыт эксплуатации предыдущих кораблей этого проекта и типа, происходят изменения в вооружении и технических средствах, а также в их применении и использовании. Все расписания по боевой тревоге утверждает командир соединения кораблей, то есть в нашем случае сначала командир 128-й бригады, а потом командир 12-й дивизии ракетных кораблей ДКБФ, а это опять исправления, доработки, и печать Книги корабельных расписаний БПК «Свирепый» в окончательном варианте.

На третий день (бог любит троицу – автор) мы - печатники и чтецы, годки, подгодки, молодые, а также мичманы и офицеры, в частности лейтенант В.Г. Бочковский, прокляли судьбу и своё согласие на эту работу… Дело в том, что с непривычки и по необходимости сильно ударять по клавишам пишущих машинок, пальцы рук моряков начали не просто уставать, а на подушечках пальцев сначала появились болезненные припухлости, потом появилась настоящая боль и синяки под ногтями, а потом я был уверен, что мясо в пальцах начинает отслаиваться от костяшек, что мои пальцы, например, превращаются в сплошные внутренние раны. Было такое ощущение, что меня пытали, ударяя молотком по ногтям и пальцам, загоняли под ногти иголки, плющили их клещами и плоскогубцами…

Наш корабельный доктор старший лейтенант медицинской службы Леонид Никитич Кукуруза был допущен к нам в секретную корабельную «типографию», наблюдал за нами, делал всякие примочки из соды, йода и соли, экспериментировал, но нам мало что-либо помогало. Кроме того, возникшая необходимость всё больше и больше печатать различных инструкций и описаний действия и работы разных корабельных приборов, машин и механизмов, повлекла за собой сверхурочную работу сначала по вечерам, а потом и по ночам. Наш труд «машинисток секретуток» превратился в нечто героическое, мужественное, в преодоление боли, усталости, напряжения и изнеможения…

Спасением для меня от рабочего сумасшествия беспрестанной гонки и круговорота текстов, звуков, боли, страданий стало возникновение задачи рисования различных схем, таблиц и графиков. Потеряв на время способность хотя бы слабого удара пальцами по клавишам пишущей машинки, я как представитель штурманской боевой части, начал чертить по параллельным линейкам рамки таблиц, потом заполнять их разноцветной тушью через стеклянные рейсфедеры печатным шрифтом, а потом и рисовать условные обозначения с помощью офицерской трафаретной линейки. Так я сделал «на ура»:

корабельную боевую схему;
схему боевой организации корабля;
схему повседневной организации корабля;
схему расположения и нумерация пожарных рожков, огнетушителей, клапанов систем пожарной и водяной защиты;
схему расположения газонепроницаемых помещений корабля;
схему и таблицы маркировки водогазонепроницаемых дверей, люков, горловин и вентиляционных закрытий и множество других схем и таблиц.

Причём с самого начала я делал их с любовью, с выдумкой и в едином стиле, классическим удобочитаемым русским шрифтом (примерно таким, каким напечатана эта новелла – автор). В результате адовой работы с короткими перерывами на еду и «отвальный сон», когда уже не в силах было не только работать руками и пальцами, а сидеть на дерматиновых липких от пота стульях, были созданы сотни разных наименований документов во множестве их экземпляров. Кстати, обыкновенные казарменные табуретки нам заменили на старомодные 50-х годов тяжёлые дубовые стулья с прямыми высокими спинками и дерматиновыми сиденьями. Эти сиденья были не лучше плоской деревянной поверхности табуреток, но нам казалось, что они не так сильно щиплют и жгут наши "пятые точки опоры"...

К итоговой Книге корабельных расписаний БПК «Свирепый» (контрольный первый экземпляр и три экземпляра копии – автор) прилагались сборник боевых инструкций личного состава корабля, красивая цветная корабельная боевая схема, на которой на продольном разрезе корабля по всем палубам показывалось расположение всех КП, боевых постов, отсеков и других помещений корабля, а также расположение средств и линий внутренней связи. Здесьл же была отдельная схема боевой организации корабля, где показаны только КП и боевые посты с указанием их подчинённости по боевой тревоге.

В боевых инструкциях (Боевые книжки экипажа корабля - автор) подробно излагались обязанности старшин и матросов по боевой тревоге, по применению оружия и использованию технических средств в бою и в борьбе за их живучесть, а также дополнительные обязанности по герметизации корпуса корабля, химической тревоге и радиационной опасности, по специальной обработке корабля и личного состава, оказанию медицинской помощи раненым и поражённым. Все корабельные боевые инструкции сводились в Сборник боевых инструкций личного состава корабля (приложение к Книге корабельных расписаний БПК «Свирепый» - автор). При этом контрольный или первый экземпляр нашей Книги корабельных расписаний был лучше, полнее и красивее, чем такие же книги БПК «Бдительный» и БПК «Бодрый».

Книгу корабельных расписаний БПК «Свирепый» создавали все – весь экипаж новостроящегося БПК «Свирепый», прежде всего, командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров, старпом капитан-лейтенант А.А. Сальников (это была «лебединая песня» Александра Андреевича Сальникова - автор), командиры боевых частей, офицеры, мичманы, «старорежимые ДМБовские годки призыва 1969 года», годки призыва 1970 года, старшины, подгодки и молодые матросы, которые творчески относились к приёмке сверхсовременного боевого корабля, каким был для нас наш новостроящийся БПК «Свирепый». При этом создание сводной Книги корабельных расписаний уже велось при активном посещении корабля на Калининградском ПССЗ «Янтарь», при участии офицеров, мичманов и матросов в его насыщении оборудованием и коммуникациями. Вот почему наша работа над секретной Книгой корабельных расписаний был «секретом полишинеля», то есть всем известным секретом.

Те, кто работал в секретной казарме-кубрике-кабинете, те видели и знали, как тяжело приходилось нам, тем кто печатал тексты на пишущих машинках, поэтому нас жалели, а однажды в конце недели отпустили (под присмотром дежурных по кораблю – автор) на «побывку», помывку и стирку в расположение своих боевых частей (по кубрикам-казармам). Я пришёл в свой кубрик-казарму и вместо новенькой бело-серой робы в своём рундуке увидел чужую робу - чёрную от грязи и масляных пятен, замызганную донельзя, с чёрными от копоти и грязи карманами… Я не стал никому жаловаться на эту подмену робы, взял её с собой в душевую комнату и пока мылся, топтался по ней, шаркал ногами, чистил большой плоской палубной щёткой, замачивал её в слабом хлорном растворе и в щёлоке, в смеси хозяйственного мыла и всех имеющихся в душевой чистящих средств.

В какой-то миг в струе воды под душем эта страшная жёсткая роба вдруг стала белеть, белеть, становиться мягкой, а потом превратилась в чистую новенькую робу, почти такую же, какой была моя из моего аттестата первого срока носки, только приятно гибкая и мягкая. Мало того, от интенсивного контакта с моющими щелочными веществами и горячей водой у меня прошли боли в пальцевых суставах и сухожилиях, я снова обрёл возможность печатать на пишущей машинке. Из этого «приключения с чужой робой» я снова вышел «победителем» и снова молча вернулся в понедельник 27 марта 1972 года на своё рабочее место в «секретном бункере», как мы называли нашу «машинописную типографию» в кабинете-казарме-кубрике учебного центра 687-го ОДСРНК ДКБФ.

Наша побывка и помывка в своих боевых частях и кубриках, видимо, сопровождалась утечкой информации о нашей работе над Книгой корабельных расписаний, потому что ребята уже получили свои «боевые книжки» и стали говорить мне свои замечания и пожелания. Я это учёл и теперь форматировал текст ровно по размеру страниц книжки, с использованием некоторой автоматики (ограничителей и переводчиков регистров шрифтов пишущей машинки). Второй заход в кабинет-бункер-типографию новостроящегося БПК «Свирепый» был ещё удачнее и результативнее, поэтому «заказчики» (командир корабля и командиры боевых частей - автор) теперь желали не просто текстов кое-как напечатанных, а правильно и красиво оформленных, что я и делал.

Забегая вперёд по хронологии, я могу сказать, что мы выполнили приказ в срок (который сдвигался по мере накопления предложений и заказов - автор) и создали полный комплект документации под общим наименованием «Книга корабельных расписаний БПК «Свирепый», получили самые высокие оценки одобрения от командования Главного штаба Балтийского флота, командования 128-й бригады и 12-й дивизии ракетных кораблей ДКБФ, в состав которых должен был войти наш легендарный БПК «Свирепый». Командир корабля капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров в приказе о поощрении всех участников этой сумасшедшей по накалу страстей, боли и страданиям работы, неожиданно наградил меня 10-дневным отпуском с выездом на родину.

Получить молодому матросу через 5 месяцев службы на флоте 10 суток отпуска с выездом на родину – это всё равно, что получить медаль «За отвагу» на фронте. Многие, очень многие, особенно штурманский электрик Толя Мартынов, старший рулевой Толя Телешев и другие матросы и старшины, прослужившие на полгода или год дольше, чем я, мягко говоря, были не очень довольны таким поощрением матроса Александра Суворова. Они считали, что работа на пишущей машинке и рисование картинок и схем – это не серьёзно, не идёт ни в какое сравнение с вахтами, с хозяйственными работами, с дежурством на новостроящемся корабле, с приборками и т.д. Однако факт остаётся фактом, 10 суток отпуска с выездом на родину мне был объявлен на субботней вечерней поверке старшим помощником командира корабля капитан-лейтенантом А.А. Сальниковым. Вот вам и работа «машинисткой-секретуткой»…

Фотоиллюстрация: Естественно автор не может опубликовывать сверхсекретную Книгу корабельных расписаний БПК «Свирепый», потому что этой книги у автора нет и быть не может, она до сих пор является «живой» книгой-документом, организующим жизнедеятельность экипажей и боевую деятельность СКР пр.1135 типа «Буревестник» и модернизированных кораблей этого базового проекта лучших сторожевых ракетных кораблей ВМФ России. Поэтому автор ограничивается только открытой (рассекреченной) схемой организации дежурства на корабле, она остаётся неизменной с 27 марта 1972 года.