Убийство оборотня

Убийство оборотня.

- Дарья Михайловна, ну расскажите, как вы убили мужа? Правда,  что вы ему голову отрубили?
- Правда.
- Боже мой, как вы так осмелились? – ужасается Тайка, недавно
 прибывшая с этапом бабенка, которая тоже осуждена за убийство
 мужа.- Мы с мамашкой своего отравили, а потом ночью в мешок
 на санки и в подвал за городом. Пусть там гад теперь лежит. Если б
 не его сестра, которая кипиш подняла, так никто бы и не узнал. А
 так милиция прижала, ну мы и раскололись, хотя долго отнекива-
 лись. И вот скажи, Дарья Михайловна, это наш справедливый суд
 или нет? Все соседи знали, что он пил, нигде никогда не работал, а
 издевался как фашист. Что уж хотела его душонка, то и делал. То
 меня изнасилует, а потом бить начинает, да не просто кулаками, а
все норовит чем – нибудь потяжелее – то утюгом, то сковородкой,
то ремнем. А бил так, что потом сам уставал. Мать пыталась пона-
чалу меня защищать, так он и ее потом колотил так, что в больницу
отправляли. Отлежится бабка, а домой не идет. Ее оттуда насильно
выгоняли. А куда ей идти? Поплачет, поплачет и опять ползет с ба-
дажком к нам домой. Мой гад увидит ее и опять орет:
- «Вот еще одна подстилка идет» - представляешь? Если я лежу
 больная, то он мамку насилует. Мы уже и в милицию, и к участко-
 вому, и к депутату, а они разводят руками, мол, нет такой статьи
                2
вмешиваться в семейные разборки. Разведитесь, мол, по – хоро-
шему, и делу конец. А куда нам с бабкой идти? Квартира – то наша,
а его мы прописали, и уходить, оставлять гаду жилье? Да никогда в
жизни!
Тайка тяжело вздохнула и замолчала. Сердце ее после рассказа –
 исповеди так заболело, что она вынуждена была лечь прямо на
 пол в бане, где они с Дарьей Михайловной мыли каждый день.
Отряды в колонии мылись по графику всю неделю каждый день и
после мойки оставалось столько всего, что приходилось с утра до
вечера отмывать лавки, стены, тазы, полки в парилке. А после ра-
бочей смены приходил очередной отряд и «принимал» баню.
Дарья Михайловна и Тайка подружились и, когда, закончив работу,
еще было времечко поговорить, они выкладывали друг другу свои
мысли, надежды, делились событиями из семейной жизни.
Вот и сегодня Тайка решила расспросить Дарью Михайловну по
просьбе женщин из отряда. Так и сказали, попытай, мол, ее насчет
ее мужа, как она его завалила. Интеллигентка, а туда же, за топор.
Говорят, она оттяпала мужику голову. Расспроси, потом нам расска-
жешь, сама – то она молчит.
Дарья Михайловна подошла к окну. Была зима. За окном валил
 снег. Грустно и тяжело все вспоминать. Этот ужас - убийство она
                3
носила в сердце, как гирю. Ни снять, ни убрать эту тяжесть, от кото-
рой все болит. И чтобы она не делала, чем бы она здесь не занима-
лась, эта картинка убийства все время стояла перед глазами.
И, наконец, эта Тайка доняла ее своим рассказом. И она поняла, что
 ей надо выговориться, облегчить душу, выплакаться, а там, может,
и «гиря» станет легче. Совсем – то теперь от нее никогда не освобо-дишься. И она начала рассказывать.
- Я из семьи педагогов. Уже девочкой знала, что буду учительницей
младших классов. Так мне нравилось учить ребятишек. И что инте-
рестно, они меня слушались, что в детском саду, потом в школе.
И когда я закончила десятый класс – все знали, что я пойду в педин-
ститут. Я поступила туда без труда, закончила с отличием и попро-
силась в самую глухую деревню, чтобы я была и директор, и завхоз
и учительница по всем предметам. Я так горела желанием обнять
всех ребятишек, которые придут ко мне осенью на занятия, что даже, не заехав домой, сразу выехала на место работы.
«Кедровка» - так называлась деревушка, куда меня распределили.
Родителям написала, что приеду в следующем году на все летние
каникулы, а сейчас надо принимать школу. Да, я там была и дирек-
тор, и завхоз, уборщица и сторож. Деревня небольшая – 30 дворов,
но в каждом были дети. Мужчины занимались лесом – такой сани-
тарной работой. Выпиливали сухостой, сажали новые деревья.
                4
Женщины занимались детьми и хозяйством. В основном малогра-
монтные, по – деревенски работящие, не требовательные ни к се-
бе, ни к мужьям. Главное, чтобы мужики не пили и не дрались, а
так жить можно. Мужики получали зарплату и бригадами шли в
лавку за водкой. Закуски в доме хватало. Держали скотину, на ого-
родах овощи – сколько душе угодно. Пей и закусывай прямо с гряд
ки. Тут тебе и лук с редиской и помидоры с огурцами. А что еще на-
до на закуску летом, после тяжелой работы в лесу под тяжелой мас
кой от мошек и комаров? Из – за пота они так жрали мужиков, что
те приходили распухшие, грязные, злые и страшно уставшие. Их
не интересовали кино, книги, какие – то лекции о здоровье, дети и
жены. Их заботы в доме сводились к еде, выпивке и обладание
своими женами, которых они ни во сто не ставили, не уважали, не
любили, не заботились о них.
Здесь селились и жили в основном те, которые, освободившись,
не имели нигде родственников, и ехать им было не куда. Начальст-
во предлагало им эту работу, как они говорили «непыльную» и они
соглашались. Приехав в деревню, они находили одинокую женщи-
ну и устраивали семью. Их никто не расписывал. Рождались дети,
жили, вырастали и хоронили тоже здесь. Кладбище было от дере-
вушки – рукой подать. Ни радио, ни телевизора, ни телефона. Лав-
                5
ка – магазин приезжала в день получки и в день аванса. Был в де-
ревне управляющий поселком Степан Григорьевич. Видный мужик.
Приехал сюда тоже после отсидки. Но пока в избе жил один. Он же
и исполнял роль милиционера и бригадира. Вся деревня была в
его руках. Он был грамотный, бывший офицер – афганец. За что он
сидел в тюрьме – никто не знал. Приняли его в деревню сразу. Ху-
дощавый, подтянутый, седой, со светлыми желтыми, как у тигра,
глазами. Он твердым и тихим голосом сказал: «Беспорядка не по-
терплю». Что он имел ввиду, сначала не поняли, но согласились
жить под его руководством без разговоров, тем более, что его при-
везло начальство из города.
В первый день нашего знакомства, он тут же заявил, что я директор
школы и еще, « по совместительству», жена – и так добродушно
улыбнулся, что я тут же ответила согласием. Взвесив все, я поняла,
что мне искать нечего. Мне уже 23 года. Сюда никто не поедет из
городских парней. А этот видный и начальник, и, самое главное,
грамотный человек. Для приличия мы погуляли дней 10 вечерами.
Свиданья были длинными. Но в первый же вечер он сделал мне
предложение. « Чего тянуть, Даша? – говорил он, нежно меня це-
луя и бережно обнимая. – Я же мужчина. Мне нужна жена, хозяйка
мать. Я тебя не обижу. Давай поженимся скорее».
                6
Я робела, но сердце уже тянулось к нему. Хотелось дольше не
расставаться, но было как – то стыдно лечь в кровать через не-
делю знакомства. Да хотелось бы и какую – то свадьбу устроить,
ну хоть маленькую. Надо, чтобы все знали, что у нас все по – людс-
ки. Договорились, что вечер проведем в школе. Там был один боль
шой класс с партами для разного возраста детей и один стол для
учителя. Можно все это выставить на улицу, открыть окна и гуляй
сколько душе угодно. Так и решили. Через две недели сыграли
свадьбу. Моих родственников не было, так как я не хотела их огор-
чать этим необдуманным скоропостижным поступком. Не этого
они желали. Мало того, что я не посоветовалась т уехала в тьму -
тараканию, да еще и вышла замуж за безродного, да еще не офор-
мив брака. « Нет, все сделаю в следующем году» - решила я.
Жить мы начали в его избе. Он занимался работой, я – школой. На-
до было покрасить окна, поля, парты. Приходили дети, кто постар-
ше, немного помогали мне. Женщины не помогали, у них свое хо-
зяйство, домашние заботы – не до меня.
Вечерами мы со Степаном долго разговаривали. Он мне рассказы-
вал о войне, о своих товарищах. Я ему о своих родителях, друзьях.
Мы мечтали о хорошей школе, о благоустроенном поселке. И еще
мечтали  о наших будущих детях. И после разговоров и мечтаний,
                7
после ненасытных обладаний друг другом, мы засыпали уставшие
и счастливые.
Первый «звонок» в семейной жизни случился через месяц после
свадьбы. Была получка. Привезли в контору деньги, и мужики пош
ли гурьбой получать зарплату. Лавка с продуктами и водкой стояла
уже у ворот конторы. Мужики тут же отоваривались, отдавали же-
нам деньги, которые прямо выхватывали у них из рук, а потом тоже
подходили к лавке и брали уже вещи себе и детям. Шум, гвал, смех
Все были веселые, разговорчивые, желали одного – добраться бы
до дома, помыться, поесть и пить сколько кто может.
Я смотрела на этот деревенский «быт» и думала – они живут как
при царе – Горохе. Им ничего не надо. У них нет никаких запросов.
Никто не просил у продавца ни книг, ни журналов, ни газет. Они ни-
чего не хотели. Как я буду учить их детей, когда родители сами ни
чем не увлекаются, не развиваются. Как эту инертную массу расше-
велить, заставить жить интересно, одухотворенно? Нас учили поль-
зоваться методической литературой, вникать, читать новинки по пе
дагогике, а тут даже газет нет. Что делать, как жить и работать в
этой глухомани?
После получки Степан пришел поздно. Он отправил лавку в город,
закрыл контору. Я приготовила ужин и с радостью ждала мужа.
                8
Степан пришел веселый, энергичный. Мы поужинали. Степан вы-
пил водки неприлично много, хотя на свадьбе почти не пил, что
мне особенно понравилось. Пошли укладываться спать. Было уже
за полночь. Я раздевалась возле койки, складывая одежду на стул,
стоящий рядом. Только начала надевать сорочку, как Степан схва-
тил меня сзади, крепко обнял и пригнул к постели. И тут я почувст-
вовала, как его член вонзается в мой зад. Я закричала от боли. Сте-
пан с силой стал толкать член глубже. Боль была нестерпимой. Я
выла от боли, цепляясь руками за постель. И не могла его оттолк-
нуть, не могла вырваться от этого чудовища. От боли я потеряла
сознание. Когда я пришла в себя, то увидела возле кровати Серафи
му Ивановну – медсестру нашего поселка. Она уже знала, что про-
изошло и тут же начала мое лечение. Уколы, мази, таблетки. Она
смотрела на меня сочувствующим взглядом и тихо говорила: «У на-
ших мужиков эти «игры» из тюрьмы идут. У них там женщин не бы-
ло, вот они друг друга и насиловали. И Степан, глядя на твой аппе-
титный зад «вспомнил», тем более, что был пьян, как свинья. Сей-
час его нет. Он ушел и где –то ходит. Не знаю, простишь ли ты его,
я лично своего простила, потому что поняла, откуда эта болезнь.
Я перед половым актом пользуюсь вазелином. Ему хорошо, а мне
аборты не делать. Так и живем. Хотя одного ребенка, Сережку, ро-
                9
дили. Может, простишь? – спрашивала она.
Боли в прямой кишке были жуткие. Я орала, каталась на постели. Я
ненавидела Степана и не хотела его видеть. Я рыдала, рыдала и
рыдала от боли, унижение за свою такую  «любовь». Болела я не-
дели две. Степан валялся в ногах, просил прощения, целовал ноги
и руки. Он не мог обладать мною и только гладил меня всю, жалоб
но говоря: «Выздоравливай, солнышко мое, любовь моя, голубуш-
ка моя!» Я выздоровела и, конечно, простила. Уж как он меня лю-
бил, как носил на руках, как ласкал. В постели я сходила с ума от
его страсти. Конца не было нашим игрищам. Степан был ненасыт-
ный. Он мог среди ночи несколько раз обладать мной, не спраши-
вая, не будя меня. Он изнемогал от ненасытности. Он как бы
впрок наслаждался любовью, которая застоялась у него за долгие
годы в тюрьме и в армии. Только на суде я узнала, что своими по-
ловыми извращениями он довел до сумасшествия свою первую
жену. Откуда такая жестокость? А он, оказывается, служил 3 года
в Афганистане. Кровь, жестокость, побои солдат офицерами сдела-
ли их настоящими маджахетами, которым отрезать голову и вспо-
роть брюхо были простым пустяком. Жизнь там не ценилась ни
сколько. А потом, после армии, женитьба, в которой он не прижил-
ся и, доведя жену до самоубийства, сел в тюрьму. А тюрьме вы жи-
                10
вает сильнейший. Он выжил. Он думал, что с прошлым покончено.
Но нет. Психика не выдерживала, особенно после алкоголя он пре-
вращался в чудовище. Десять дней болезни и ласк сделали свое де
ло. Я плакала и от горя, и от радости, что весь ужас закончился и
больше никогда не повторится. Прошел месяц, потом второй. Я за-
беременела. Радость была у Степана большая. Наконец – то он ста-
нет отцом. У него будет сын. Он будет ходить с ним на охоту, ры-
балку, собирать ягоды и грибы. Он научит его всему, что умел сам.
 Он сам мог отремонтировать хоть самолет, хоть танк, хоть трактор.
За спиной у него был технический вуз и три года Афгана, где само-
му надо было ремонтировать всю технику.
Я родила Димочку. Мальчик был здоровый, крепкий. Молока было
много. Ребенок рос не по дням, а по часам. Степан держался долго
без пьянок. Деньги отдавал все до копейки. В школе я отводила уро
ки и бежала и бежала к сыну, с которым сидела медсестра Серафи-
ма.
Как – то осенью Степан получил зарплату и задержался допоздна в
конторе. Пришел «под мухой». Я сразу почувствовала какую – то
тревогу. Сердце стало сжиматься. Я кормила ребенка, сидя на кро-
вати. Степан пьяный подошел ко мне и посмотрел на меня тяже-
лым пугающим взглядом.
                11
- Ну что, долго еще будешь кормить?
- А в чем дело? – заволновалась я. – Ужин на столе. Иди и ешь. Я
тебе не мешаю. Накормлю ребенка, уложу спать и потом буду за-
ниматься с тобой.
- Пошла на х…Она будет со мной заниматься. Как ты мне надоела
со своими уроками, учениками, ребенком, его криком и мокрым
бельем. Кругом сранье, пеленки, распашонки, чепчики. Я как конь
в стойле – ни вправо, ни влево. Сиди и смотри на свою толстую жо-
пу и отвисшие груди. Вечно ты больная,- это он мне шептал в лицо.
Глаза, налитые кровью, желтые зрачки смотрели дико, не мигая.
Я замерла от ужаса. Ведь что у трезвого на уме, то у пьяного на язы-
ке. Значит, целый год он вынужден был играть роль мужа, отца.
Да на него давно уже жаловались мужики в деревне, что он зани-
мается рукоприкладством.
«Да он оборотень, - мелькнуло у меня в голове». Степан закурил
сигарету и сел на постель так, что я не успела отодвинуться и при-
давила ребенка грудью. Сосок выпал, Димка заворочался, не найдя
соска, заплакал. Степан вытащил сигарету изо рта и начал прижи-
гать мне грудь, потом руки, затем шею и лицо. Я не могла отвер-
 нуться от него, так как он меня прижал к стене. Я боялась кричать,
чтобы не испугать ребенка, хотя была уже вся в ожогах. Слезы ле-
                12
лись ручьем, ребенок громко плакал, а я не могла не защитить
ни себя, ни Димку. Оборотень жег меня до тех пор, пока не погасла
сигарета. Вдруг он встал, вынул член и начал мочиться возле крова-
ти. Я попыталась встать, но он ловко прижал меня к подушке, схва-
тив за шею. Затем, повернувшись ко мне, вдруг стал засовывать
свой член мне в рот.
- Соси, соси,- заорал он. – Соси, сказал, соси член.
И он с силой, разжав мне рот, засунул член так глубоко, что я стала
задыхаться. Руками он быстро накрыл меня одеялом, так что руки
мои оказались под ним, и я ни чем не могла себе помочь. Я неволь
но стала сосать член. Толстый, бугристый, он еще помещался во
рту.
- Соси, сука, я уже не могу, мне надо кончить, - орал он и ударил
меня в глаз. Я тут же ослепла. «Надо быстро это сделать, - пронес-
лось у меня в голове. После того, как Степан кончал в постели, он
тут же засыпал, отвалившись от меня». Я стала усердно сосать член
Наконец сперма потекла в рот.
- А – а – а, - застонал Степан.
Он задрожал, завизжал и вдруг, сев на кровать, захрапел, как всег-
да открыв рот. Я выползла кое – как из – под него. Сыночек, накри-
чавшись, уснул. Я положила его в кровать. Решение убить оборотня
                13
пришло сразу. Но как? Я металась по дому, не зная за что взяться,
чтобы убить, убить оборотня! А там будь что будет…
Наконец, я увидела у печки топор. Но как, как это сделать? Я подо-
шла к кровати. Степан спал, как убитый. Я стала тихонько тянуть за
одеяло, на котором он лежал и таким образом Степан сполз с ним
на пол. Он лежал недалеко от порожка в другую комнату. Я потяну-
ла одеяло к порожку. Степан был тяжелый, но по сантиметру я до-
тащила его до порожка и хорошо примастив его голову, стала сооб-
ражать, как мне ловчее отрубить ее. Я  почувствовала, что совер-
шенно спокойна и понимала, что делаю и зачем. Я должна убить
зло! Голова лежала очень удобно, и я, взяв топор, со всей силы, как
рубила поленья, ударила по горлу Степана. Шея была жилистая и
позвоночник еще держал голову. Я ударила второй раз что было
 сил. Голова отвалилась, и кровь хлынула из тела. Глядя на весь этот
 ужас, я понимала, что убила оборотня и свою жизнь. Я взяла ре-
бенка на руки и прямо в халате ушла к Серафиме. Муж Серафимы
посадил меня с сыном в старенький «Бобик» и отвез в город в ми-
лицию. Ребенка забрали, а меня посадили в «обезьянник».
Утром весь отдел милиции приходили смотреть на интеллигентку –
 учительницу, зарубившую собственного мужа. Когда меня отвели
умыться в туалетную комнату, где было большое зеркало, то я там
                14
Увидела седую старую женщину. Я оглянулась – кто это за мной
 стоит? Никого не было – это была я…
На суде я рассказала, как все было. Судья мне посочувствовал, но
статью за убийство изощренным способом не отменил, сказав толь
ко: «Ну надо же до такого додуматься. Надо было сообщить в орга-
ны о его недостойном поведении. Его бы, соответственно, наказа-
 ли. И, может, он бы образумился. А сейчас что? Сама в тюрьме, ре-
бенок в деддоме при колонии. Чего вы добились?
«Я наказала зло, - сказала я твердо. – Теперь никто не будет стра-
дать от него»
Вот я и сижу уже пятнадцатый год. Сын у моих родителей. Мне его
 сюда ни разу не привозили – далеко. Да и зачем показывать мать
в тюрьме? Пусть думает, что я работаю учительницей в деревне
на севере, куда летают только самолеты. А у них, бабушки и дедуш-
ки, нет таких больших денег на билеты. Началась перестройка. Как
они без меня выживут? Скоро освобожусь и буду помогать им.
 
Кочевой 17.02.2018г.