Графиня поневоле часть вторая

    Случилось же это на осенней ярмарке, куда стекался торговый люд со всех окрестных деревень и сёл, городов и поселений, каждый со своим товаром и целыми днями на площади стоял людской гвалт из криков, призывающих обратить внимание на товары, и, облапошенных покупателей или обкраденных крестьян и крестьянок. Какого чёрта принесло графа на площадь в тот день, Ефремушка, даже повзрослев, не выпытывал, как не понимал, вообще, зачем он сам там оказался, если с вечера собирались на рыбалку. Наверняка, возможность что-то да украсть в толчее и толкотне, чем особенно славятся торговые ряды, где в другой раз бывает и не протиснуться, а уж кошель вытащить у зазевавшегося покупателя, даже заморачиваться нет надобности, достаточно понаблюдать за ним. И ещё хорошо, что они только подошли к площади, иначе его с небольшим ростом, может и задавили бы какие-нибудь особо резвые ездоки или народ, что шёл сплошным лесом.

    -Куда под ноги лезешь, пострел! – услышал он грузный голос прямо над своей головой, увлечённо наблюдающий за людьми и не заметивший карету, что едва не наехала на него.

    - Что там за шум? – последовал следом вопрос из кареты.

    - Да, тут пострел тут под колёса лезет, барин, - ответил кучер на вопрос.

     В этот миг из кареты показалась голова в напудренном парике и с удивлением и заинтересованностью оглядела площадь, и тут он заприметил Ефремушку.

    - Малец, подойди, - сказал он, обращаясь к нему.

    - А что ты мне за это дашь? – нагло посмотрел Ефремушка на графа, никаким манером, не представлявшим, с кем разговаривает. Уже проживая при дворе графа, он научился выражению своей мысли, о чём тогда и подозревавший.

    - Чего бы ты сам желал? -  в ответ спросил граф. Кучер на козлах с вытаращенными от удивления глазами наблюдал за этой сценой, ожидая, чем же это закончится.

    - В карете прокатиться, - сам не ожидая от себя подобной прыти, выпалил он. Ефремушка, зная повадки и привычки богачей, разумеется, рассчитывал, что сейчас  человек в карете засмеётся и гаркнет ему во всю глотку: а ну, пошёл, отсюда, мелюзга. Но произошло совсем неожиданное, что скорее можно назвать свершившимся чудом, чего не просто не ожидаешь, даже представить сложно, вогнавшее в ступор даже кучера на козлах, граф, открыв  дверцу кареты, произнёс:

    - Милости прошу, - это выглядело странным и, не умещающимся ни в какие рамки, поступком со стороны графа, любившего эпатировать публику неординарными выходками.

   Ефремушка растерялся, он ожидал в ответ чего угодно и готов был ко всему, но только не такому  ответу.

    - Так чего же ты испугался? – подначивая, спросил граф Апраксин. – Или не ты такой уж и смелый на деле?

   Оставалось одно: решиться влезть в карету, но и пугало, а что если это ловушка? Ребятня, стоявшая чуть поодаль от него, также подглядывала за ним. И он решился, если не сядет в карету, житья не дадут, засмеют.И плевать они хотели с какой целью заманивают друга.      

   Отбросив все сомнения, он подошёл к карете и граф протянул ему ухоженную руку, под кружевной манжетой и массивным перстнем на указательном пальце, в камне которого отражались солнечные лучи, переливаясь всеми цветами радуги.

    В карете стоял аромат духов и благовоний, от которых у Ефремушки закружилась голова  и он уже готов был выпрыгнуть обратно, но дверца захлопнулась и граф приказал кучеру:

   - Поехали.

   Лошади всхрапнули и зацокали копыта по уложенной булыжником улице, отстукивая секунды до начала новой жизни Ефремушки, уже в самом скором времени, который позабудет, что значит воровать булку хлеба, чтобы не умереть с голоду где-нибудь под мостом. Но всё это произойдёт после, а пока он ехал рядом с графом, ничуть не понимая, что для него начинается новая жизнь полная самых невообразимых перипетий судьбы и только опыт, приобретённый на улочках и переулках, позволит ему избежать краеугольных камней  при дворе, что подстерегали едва ли не на каждом шагу.

   В тот момент, когда карета исчезла за углом, ребята приуныли, каким-то внутренним чутьём поняв, что Ефремушку они потеряли навсегда, о чём  он сам ещё и не догадывался.

   У детей, постигающих жизнь на улице и в подворотнях, интуиция более развита, поскольку они предоставлены сами себе и за любые шалости и ошибки ответственны сами, папка с мамкой не заступятся. Что, как следствие приводит к мысли, принимать решения самому ибо никто за тебя сие делать не будет, да и не кому. Ефремушка, находясь в карете уже более получаса, начал осознавать, что происходит нечто, выходящее за рамки условностей, и решил обратиться к дяде, сидящему рядом, жалостливым голосом:

    - Дяденька, я накатался. Выпустите меня, пожалуйста.

   - Малец, а покушать не желаешь? – вопрос заданный графом, попал в самую точку. Ефремушка и сам давно уже почувствовал, как у него сосёт под ложечкой от голода, от момента, когда они покушали булочку с маком, прошло достаточно времени и растущий организм, требовал еды, - да и когда ещё доведётся с граф рядом сидя, прокатиться ветерком, а?

   - Хочу, - сказал Ефремушка, не смея прямо в глаза смотреть взрослому человеку, проникшемуся к нему жалостью, не обратив внимания на последние слова. Ди едва ли поверил бы он им. Станет какой-нибудь граф, катать его в карете..

    - Ну, тогда спешить тебе ни к чему, правильно? Прошка, - окликнул он кучера, - заверни к закусочной.

   - Слушаю-с, барин, - отозвался кучер, до сих пор ещё не оправившийся от удивления.

   Ефремушка, почувствовал, как карета свернула, но не видя через занавеси, прикрывающие оконце, ничего не понимал. Происходило же многое, что в корне  бесповоротно изменяло его дальнейшую жизнь.

    Когда переступили порог заведения, в нос Ефремушки ударил аромат вкуснейших блюд, вкус которых ударял в нос и щекотал желудок, проходя мимо харчёвен и закусочных, да и даже мимо жилых домов, где готовили обед или ужин. Кроме печёной в костре картошки или украденной, иной раз выловленной рыбки, разве что он знал в своей  жизни. Барин, а он это понял уже, не смотря на малолетний возраст, заказал первостатейный обед, да и подавали им не чета другим. Уже приступив к трапезе, граф, видя его аппетит, с каким он уплетал за обе щеки, не удержался от вопроса, настолько ему занятным показался малец:

    - Отец с матерью, поди, осерчают, узнав, что ты потерялся?

    - А у меня их нету, - не переставая жевать, с полным ртом ответил Ефремушка.

    - Да как сие может быть? – заинтересовался граф. – И где же они?

    - Кто их разберёт? Мамку я почти не помню, а тятю совсем не знаю, был он или его и не было…

    -А ко мне в дворовые не желаешь? – смекнул граф, видя живость пацанёнка, способного на лету принимать решения и за словом в карман не лезущего.

    - Я и сам ещё не знаю,  чего хочу, - ответил Ефремушка, до которого дошёл смысл слов, к чему клонит граф.

    - Как тебя звать-то, малец? – спросил Апраксин.

    - Ефремушкой кличут, - вполне серьёзным тоном ответил пацанёнок на вопрос, поставленный прямо и, не имеющий других ответов. Хотя, графа едва ли интересовало, как его на самом деле зовут.