Графиня поневоле часть пятнадцатая

   - А куда, скажите на милость, прятать? Так ведь ещё и за материал, что затрачен излишне раскошеливаться особо не желают, - причитал Михельсон, то ли из желания узнать или подтвердить платежеспособности графа,а возможно и просто поддержать разговор.
 
   - Барин наш в этом плане не жадный, сама видела не столь давно, - воспротивилась дурным слухам Варенька.
 
   - Вот милая госпожа, последнее, - оборачивая вокруг бёдер сантиметр, пропел модист, - и Вы, как и я, свободны. Правда, моя свобода заключается до прихода в мастерскую.Относительно материи, что Вы предпочитаете? – вопросительно, поверх пенсне, посмотрел он внимательно на Лизавету.
 
 - Я, как-то не задумывалась над этим, - застигнутая вопросом врасплох, ответила она, не уверенная, что сказать. Опять-таки, это всё было внове для неё, но на помощь подоспела Варенька:
 
 - Относительно материи и прочего, лучше будет, если Вы обговорите с господином графом.
 
 Лизавета с признательностью и благодарностью взглянула на Вареньку, чей взгляд красноречиво говорил:
 
 - Наша обязанность такая…,- но вслух, она ничего не произнесла, хотя Лизавета и без того всё поняла без слов.
 
  Обмерив и записав свои результаты в книжицу, он поспешил откланяться, и попросив прощения за своё вторжение в женскую половину.
 
  - Госпожа Лизавета, дня через три просим пожаловать в наш салон для полной примерки готовых платьев, - сказал Михельсон и протянул Лизавете свою карточку с именным вензелем.
 
  - Благодарствуйте, господин Михельсон, - ответила она, принимая визитную карточку.
   
  -Прошу Вашего разрешения покинуть Вас, - и взялся за ручку двери.
 
 Вслед за тем, как были уточнены размеры Лизаветы Бахметьевой, которые более, чем укладывались в стандартные, а в чём-то даже превосходили по утончённости, модист прошёл в кабинет графа Апраксина.

    А в светлице Варенька приговаривала с упрёком, что зачем, мол, продешевила. На свадебный наряд в стольном граде такие деньги, мол, выкидывают, что  Лизавета, узнав, чуть не лишилась чувств. Даже по меркам её родного городка это были немалые суммы, а то, что платья невесты могут стоить до такой суммы, на какую, можно прожить безбедно месяцев шесть, то вообще в голове не укладывалось. Но при всём при этом, у графа Апраксина челядь на жизнь не жаловалась.

   Много всего диковинного довелось узнать Лизавете в стольном граде, о чём в родной провинции никто и заикнуться не смел.

    Граф же недавно только проводивший Ефремушку, с величайшим предостережением, благодушно принял модиста.

    - Слушаю Вас, - поприветствовал ещё раз модиста Апраксин. – Какие будут предложения, пожелания?

   - Ваше Сиятельство, пожелания с моей стороны могут быть только такие: госпожа Лизавета, имеет превосходные параметры, о коих городские модницы могут лишь завидовать, а значит, материя может быть самой тончайшей, что придаст воздушность и невесомость нарядам.

    Но: это касается помещений, на улице и в храме я бы предложил более практичный белый бархат с золотым шитьём.Плюс ко всему прочему для мадемуазель я бы предложил бархатную шубку с меховой подбивкой для уличной части, Как, Вы на это смотрите, Ваше Сиятельство? В карете тоже не очень-то тепло, Вы согласны? – ознакомил с планами по шитью, модист. И видя внимательный взгляд графа, продолжил:

   - Тем паче, господин граф, Вы имеете представление о нашей работе по свадьбе барона Винкендорфа, что проходила минувшей зимой. Вам, как показалось платьице  невесты, Варенька? – модист излагал свои мысли, сообразуясь с практичностью и с финансовыми возможностями графа, что были достаточно весомыми, чтобы ограничивать себя.

   - Михельсон, - Апраксин сделал паузу, - я правильно назвал Вашу фамилию?

   - Да, Ваше Сиятельство.

  - Итак, господин Михельсон, что Вы предлагаете? Бархат, парчу, шёлк, тафту или холст тончайшей работы?
 
  Модист, не напирая на саму фактуру материи, предложил свои взгляды на ситуацию,чьим взглядам прислушиваются даже именитые дома и дворцы столицы. Он предложил использовать помимо плотных материй, воздушные, газовые материи, что оттенят тяжеловесность бархата, а также использовать драгоценные каменья в отделке наряда.

   - Позвольте, Ваше Сиятельство, я Вам продемонстрирую подвенечные наряды, пошитые в нашей компании, - и с этими словами Михельсон извлёк из своего портфеля внушительный альбом в кожаном переплёте.- Вот, примерно таковы наши наряды, - он, раскрыв альбом, положил на стол перед Апраксиным.

   Вне всякого сомнения, наряды имели благородный фасон без излишеств, но настолько подогнанных невестам, что с трудом верилось, в ручной работе этих платьев. Но всё обстояло именно так.Наряды были белоснежные, цвета топлоёного молока, с вставками цветными, меховыми, драгоценностями.

   - Я доверяю Вашим белошвейкам, наряды поистине божественны, - только и смог произнести Апраксин, дабы не показаться неучтивым и неуважительным.

    - В таком случае, в самое ближайшее время, как только наряды будут готовы, я пришлю курьера,- поспешил откланяться модист.   

    - Господин Михельсон,будьте добры, избавьте меня от всего этого. Я всецело полагаюсь на Ваш вкус и опыт. А мне предоставите счёт, который, я с удовольствием оплачу. – Апраксин показал Михельсону, что доле задерживать не смеет.

    В самом дворце, во всех уголках шла подготовка к пиршеству, связанную с обручением графа Апраксина и Лизаветы, урождённой Бахметьевой. Граф, самолично посетив владельца товарищества по изготовлению печатной продукции, и, просмотрев порядка трёх альбомов с самыми замысловатыми образцами, заказал приглашения выполненные на тиснёной бумаге золотом в лучшей типографии северной столицы, с поручением разослать в лучшие дома, представляющим цвет русского дворянства. И обязательно приложить к приглашению небольшой презент, перевязанный шёлковой ленточкой с вычурным бантом. «Деньги хоть и счёт любят, но хорошие связи значительно дороже денег. Значительно дороже», - про себя подумал он, в достаточной степени знакомый с нравами и законодательством своей отчизны. Апраксин не по слухам был осведомлён, каким образом получали многие дворянство или приличествующее положение, дабы после кичиться своим статусом и вот таких-то и нужно было остерегаться. Ради продвижения они готовы были идти на что угодно. И единственный способ обезопасить себя, только подкупать их.  И уже на четвёртый день, как находилась Лизавета во дворце, Варенька стала подготавливать её к обряду венчания. 

   С утра, справив свои обязанности, Варенька отправилась с Лизаветой в салон Михельсона на окончательную примерку, подгонку. Когда они подъехали к модному салону господина Михельсона под ярким названием «Изыск королевы», время подходило часам к десяти дня, и и на улице уже было оживлённо и шумно. Простолюдины кто пешком, на своих двоих, кто на экипажах, боле состоятельные разъезжались каждый по своим делам и то дело было слышно, как возничие покрикивали на зазевавшихся горожан, желая избежать неприятностей.

   Были дорогие экипажи, запряжённые в пару, где и возница сидел подбоченясь, вероятно выражая своё превосхордство от общественных. И на каретах красовались дворянские гербы, да и отделка издали ещё выделяла их из общегопотока. Сидящие же в карете, скрывались за плотоно задёрнутые шторки. И не видно, дама едет или господин,хотя разницы в том особо нет, всем заправлял возница.  Да и на дверце же прикреплён герб, стало быть кому надо тут же и поймёт.

  Все куда-то спешили, чему несколько удивилась Лизавета, привычная к размеренной жизни в провинциальном городке. Высокие застеклённые двери салона украшал портрет барышни в подвенечном платье и с  диадемой на голове, намекая на  основное направление салона, в пошиве платьев и другой швейной продукции. Поднявшись по мраморным ступенькам крыльца с коваными перилами украшенными виноградными листьями, того же кованого металла, Варенька, открыв дверь, пропустила Лизавету вперёд.