21. Ленин организатор первых концлагерей

Продолжение. Начало см.
http://www.proza.ru/2017/11/29/421

Все статьи данного цикла размещены в папке «Ленинское наследие»



Посмотрим, какую роль сыграл Ленин в организации тех учреждений, создание которых долгие годы приписывалось советской пропагандой гитлеровскому рейху. Речь идёт о концентрационных лагерях, придуманных Лениным для граждан России ещё в 1918 году.

9 августа 1918 г. Ленин в телеграмме Пензенскому губисполкому и Евгении Бош писал: «Необходимо организовать усиленную охрану из отборно надежных людей, провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города» (50, 143–144).

Провести массовый беспощадный террор! А ведь ещё не было декрета о терроре. А главное – это ленинское требование запереть сомнительных в концентрационный лагерь, не виновных в конкретном деянии, а только сомнительных.

Вот где истоки идеи концентрационных лагерей; они в ленинской телеграмме от 9 августа 1918 г., когда Гитлера, как одного из основателей фашистской партии в Германии, не было ещё и в помине.

Спустя около месяца после этой телеграммы, 5 сентября 1918 г. был издан декрет Совета Народных комиссаров о красном терроре, подписанный Петровским, Курским и В. Бонч-Бруевичем.

Кроме указаний о массовых расстрелах в нём отмечалось: «Обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях» (Собрание узаконений РСФСР за 1918 г. № 65, статья 710).

Вот когда, в телеграмме Ленина, а потом в декрете Совнаркома был найден и подхвачен, а затем утвердился термин «концентрационные лагеря», которым предстояло широкое будущее не только в России.

Вообще-то этот термин применялся в первую мировую войну по отношению к военнопленным и нежелательным иностранцам. Но теперь Ленин применил его и к гражданам собственной страны.

Эти концентрационные лагеря содержались в прямом ведении ЧК для заложников и особо враждебных элементов.

Идеи концентрационных лагерей бродили и в головах ленинского окружения. Так, Троцкий в обращении в Вологду к губвоенкому писал в августе 1918г.: «беспощадно искореняйте контрреволюционеров, заключайте подозрительных в концентрационные лагери – это есть необходимое условие успеха... Шкурники будут расстреливаться независимо от прошлых заслуг» (ЦГСА, фонд 1, оп. 1, дело 142, л. 20 – Цит. по: Волкогонов Дм. Троцкий. Кн. 1. М., 1992. С. 344).

Итак, лишь за сомнения, за подозрения – в концентрационный лагерь. Какой же это социализм, который нуждается в подобных мерах принуждения по отношению к своим гражданам? Нет! Это был прямой отход от идей социалистического осчастливливания в различных утопических вариантах.

Интересно: пока у власти не было Ленина, не было и потребности в концентрационных лагерях. Но стоило Ленину со товарищи захватить власть, концентрационных лагерей потребовалось очень много! А может быть, не стоило допускать Ленина до власти? Может быть, было бы лучше его самого заключить в концентрационный лагерь?

Ленин и его ближайшее окружение уже окончательно отравились ядом власти, о чём и свидетельствует их позорное отношение к «сомнительным», «подозрительным», к концентрационным лагерям, к различным свободам, в том числе к свободе слова, ко всей сумме тех естественных прав людей, за осуществление которых боролась демократия.

Истоки организованного и планомерного большевистского террора можно в изобилии найти как в 55-томном «полном» собрании сочинений Ленина, так и в его прежде не публиковавшихся документах, хранившихся в закрытом фонде. Изучив опыт Парижской коммуны и её уроки, Ленин пришёл к выводу, что революция должна уметь защищаться.

Но нельзя оправдать тот факт, что он не исключал любые, самые бесчеловечные средства для достижения как стратегических, так и тактических военных целей. Его главным, может быть, единственным, методом управления был террор.

В записке неизвестному от 3 июня 1918 г. Ленин поручает «передать Теру (Тер Габриелян – председатель ЦК Бакинского Совнаркома. – Э.Р.), чтобы он все подготовил для сожжения Баку полностью, в случае нашествия, чтобы печатно объявил это в Баку» (РЦХИДНИ, фонд 2, оп. 2, дело 109). Эта записка написана с выражением удивления, что Тер Габриелян, которого ждёт поезд, еще не уехал.

Сжечь Баку «в случае нашествия», т.е. в случае опасности захвата города британскими или турецкими войсками. Можно только представить, какими страшными бедами обернулось бы сожжение города, стоящего на нефтяных пластах, для мирного гражданского населения, если бы указание Ленина было выполнено.

Но это было не единичным подобного рода приказом вождя большевизма, жестокого и беспощадного. В секретной телеграмме Л.Д. Троцкому шифром, с требованием вернуть оригинал, Ленин 10 сентября 1918 г. писал:

«Удивлен и встревожен замедлением операции против Казани, особенно если верно сообщенное мне, что Вы имеете полную возможность артиллерией уничтожить противника. По-моему, нельзя жалеть города и откладывать дольше, ибо необходимо беспощадное истребление, раз только верно, что Казань в железном кольце» (50,178).

В «Очередных задачах Советской власти» весной 1918 г. Ленин писал: «Мы Россию отвоевали, должны теперь Россией управлять». Это управление мыслилось им в качестве превентивного устрашающего население террора.

И он начал разрабатывать эту акцию, может быть, самую страшную в истории человечества, ибо она с самого начала была обращена против миллионов различных слоев населения.

Ленинские приказы и телеграммы, записки и письма и т.д. рассылаются во все концы страны: «...Будьте образцово беспощадны». «Расстрелять, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты». «Повесить, непременно повесить» и т.д.

26 июня 1918 г. Ленин выговаривает своему питерскому наместнику за «мягкотелость». «Тов. Зиновьев! Мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы (не Вы лично, а питерские цекисты и чекисты) удержали. Протестую решительно.

Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс вполне правильную. Это не-воз-мож-но» (цит. по ст.: Латышев Анат. Морали в политике нет // Комсомольская правда. 12 февраля 1992.).

В результате гражданской войны и массовых репрессий Россия потеряла более 10 миллионов человек. К этому надо добавить еще пять с лишним миллионов – жертв страшного голода 1921–1922 г. Итого за период гражданской войны только погибло более 15 миллионов человек, т.е. 10 % всего населения.

Между тем демограф БД. Урланис считает, что потери в гражданской войне у других народов были несравненно меньше: в Испании 1936–1938 гг. – 1,8 %, в США (во время войны Севера с Югом) – 1,6 % по отношению к численности населения.

Сюда следует прибавить еще не менее полутора – двух миллионов эмигрантов, интеллигенции (цвета российского народа), ушедшей из духовной жизни страны.

Как свидетельствуют документы различных движений 1918–1921 г., а не только Кронштадтского восстания, речь шла о демократических требованиях выборности, свободы, действительной демократии, о протесте против тотального партийного террора. Но ответом было ещё большее усиление массовых репрессий.

По приказу комиссаров и ЧК арестованных офицеров, интеллигентов, партизан собирали на баржи, которые затем топили. Тысячи и тысячи рабочих были расстреляны в Севастополе, Одессе. В целях устрашения большевики, не ограничиваясь расстрелами, вешали людей на деревьях и оставляли трупы висеть длительное время.

В одном Севастополе было повешено и расстреляно 8000 человек (Руль. 1921. № 51.). Вот где следует искать истоки массовых сталинских убийств. Во время грозного для большевиков восстания моряков в Кронштадте были расстреляны тысячи.

По сути дела Ленин заставил деревню и её крестьян даром отдавать продукты своего труда. Массовыми подавлениями восстаний крестьян и движений рабочих ему удалось свернуть в бараний рог рабочий класс, заставляя его трудиться за грошовую плату.
 
Расстрелами, заложничеством, круговой порукой, обвинениями в антибольшевизме Ленин и его ближайшие соратники терроризовали интеллигенцию, инженеров, врачей, учителей и, тем самым, оставшихся в живых превратили в бессловесных исполнителей своей воли.

Наконец, Ленин милитаризировал коммунистическую партию, увеличил её состав новыми членами с тем, чтобы с помощью лиц, не боящихся крови, не знающих жалости, беспощадных и решительных в расправах, творить произвол. Он создал огромный аппарат надзирателей всех за всеми.

Превратившись в фактического сверхдиктатора – самодержца, Ленин в конечном счёте покончил и с коммунистической партией, которая умерла, превратившись в массу испуганных бюрократов, задавленных взбесившимся вождём.

Возможно, что первоначально Ленин рассматривал террор как неизбежное зло, обусловленное гражданской войной, иностранной интервенцией, насилием со стороны сопротивлявшихся революции классов. Может быть, какое-то время он действительно думал, что террор будет иметь временный характер и считал его исключительной мерой.

Но по мере ужесточения тоталитарного советского режима он превратил массовый террор в постоянно действующий инструмент своей политики и перманентно усиливал его. Этот террор был вовсе не исключением, а ленинской нормой.

Он не был кратким, как писал Ленин 24–27 декабря 1917 г. (6–9 января 1918 г.) в статье «Запуганные крахом старого и борющиеся за новое», а превратился в постоянно действующее средство борьбы со всеми инакомыслящими, не согласными с большевизмом, колеблющимися, не поддерживающими новый тоталитарный ленинский режим.

Его важнейшей целью было не только тотальное истребление всех противников большевизма (по различным основаниям), но и тотальное устрашение, создание обстановки всеобщего страха.

В телеграмме В. А. Антонову-Овсеенко 29 декабря 1917г. (11 января 1918 г.) Ленин писал: «Особенно одобряю и приветствую арест миллионеров-саботажников в вагоне I и II класса. Советую отправить их на полгода на принудительные работы в рудники. Еще раз приветствую вас за решительность и осуждаю колеблющихся» (50, 21–22).

О каком подавлении «эксплуататоров» могла идти речь, когда Ленин в резолюции о войне и мире седьмого экстренного съезда РКП(б) (март 1918 г.) писал:

«...Съезд заявляет, что первейшей и основной задачей и нашей партии, и всего авангарда сознательного пролетариата, и Советской власти съезд признает принятие самых энергичных, беспощадно ретигельных и драконовских мер для повышения самодисциплины и дисциплины рабочих и крестьян России...» (36, 35).

Значит, речь шла о драконовских мерах не против «эксплуататоров», а против рабочих и крестьян всей России «для повышения самодисциплины и дисциплины рабочих и крестьян России».

В призыве «На борьбу с топливным кризисом» (13 ноября 1919 г.) Ленин требовал «карать с беспощадной суровостью тех, кто, вопреки повторным настояниям, требованиям и приказам, оказывается уклоняющимся от работ» (39, 307). Ясно, что эти меры касались прежде всего рабочих и крестьян.

«Заслуга» Ленина, следовательно, и в том, что он обогащал «революционный» словарь терминами: «с беспощадной решительностью», «с беспощадной суровостью», «драконовскими мерами», «образцово-беспощадным» и т.д. и т.п.

В связи с новой экономической политикой Ленин призывал к постоянному усилению репрессий. В упомянутом письме Д.И. Курскому «О задачах Наркомюста в условиях новой экономической политики» (20 февраля 1922 г.) Ленин писал о необходимости усиления репрессий против политических врагов соввласти и «агентов буржуазии», к которым он причислял в особенности меньшевиков и эсеров, проведения этих репрессий ревтрибуналами и народными судами в наиболее быстром и «революционно-целесообразном» порядке, с обязательной постановкой ряда образцовых по быстроте и силе репрессий процессов в Москве, Питере, Харькове и нескольких других важнейших центрах.

При этом Ленин настаивал на воздействии на народных судей и членов ревтрибуналов через партию в смысле усиления репрессий, т.е. вмешательства партии в судебные дела (44, 396–397). Как это бывало часто, Ленин просил не размножать письмо, а только показывать под расписку. Всё делалось втайне, в обстановке строжайшей секретности. Хотя принципом и было устрашение, но на террор и усиление репрессий Ленин пытался надеть флер благопристойности.

Даже за недостаточную наглядную агитацию Ленин требовал суровых мер. В телеграмме А.В. Луначарскому 18 сентября 1918 г. Ленин возмущался отсутствием бюста Маркса на улице, а также тем, что для коммунистической пропаганды на улицах ничего не сделано.

Ленин телеграфирует Луначарскому свое требование объявить выговор за «преступное и халатное отношение» всем лицам, ответственным за пропаганду, а в случае необходимости предать их суду как саботажников и ротозеев.

В телеграмме Реввоенсовету Южного фронта 12 ноября 1920 г. Ленин вновь пишет о беспощадной расправе. «Только что узнал о Вашем предложении Врангелю сдаться. Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий. Если противник примет их, то надо реально обеспечить взятие флота и невыпуск ни одного судна, если же противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно» (52, 6).

Восстания крестьян Ленин считал бандитизмом и требовал в связи с этим соответствующих мер. Он писал Э.М. Склянскому 6 февраля 1921 г.:

«т. Склянский!
Пришлите мне телеграмму Саратовского губвоенкома, «ответ» на которую Главкома Вы мне сегодня прислали.
Ответ глупый и местами безграмотный.
Отписка бюрократическая вместо дела: надо уничтожить бандитизм, а не отписываться» (52, 66).

Речь шла об уничтожении восставших крестьян.
Даже за несвоевременность присланных сведений Ленин в письме А.Д. Цюрупе 27 марта 1921 г. сообщал о своем намерении «посадить» ответственное лицо, которое должно представить сведения немедленно (52,1 И).

Но Ленин ведь в самом начале после переворота (в речи на заседании Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов совместно с фронтовыми представителями 4 (17) ноября 1917 г. говорил, что террор против безоружных людей большевики не применяют, и он надеется, что вообще террор не будет применен, так как сила за большевиками.

Однако уже 26 июня 1918 г. Ленин писал Г.Е. Зиновьеву о необходимости поощрять «энергию и массовидность террора против контрреволюционеров». Он считал, что в Питере, пример которого решает, это имеет особо важное значение.

В телеграмме А. Д. Метелеву 9 августа 1918г. Ленин призывал «напрячь все силы для немедленной, беспощадной расправы с белогвардейцами, явно готовящими измену в Вологде» (50, 143). Он говорит именно о беспощадной расправе с противниками. Насилие, по его словам, не только необходимо, но и полезно.

Он упрекает в работе «Успехи и трудности Советской власти», написанной 17 апреля 1919 г., немецких коммунистов в том, что они не умеют научить свой пролетариат тактике необходимого насилия, хотя пример революционного насилия, примененного Советской властью по отношению к буржуазии, свидетельствовал о блестящих успехах насилия.

По мнению Ленина, высказанному в проекте программы РКП(б) – (черновой набросок проекта программы РКП(б) от 23 февраля 1919 г.), опыт всемирной истории всех восстаний угнетенных классов против «эксплуататоров» учит неизбежности их отчаянного и длительного сопротивления в целях сохранения их привилегий. Но без подавления этого сопротивления, заключал Ленин, «не может быть и речи о победоносной коммунистической революции».

Ленин соглашается с возможностью безмотивных репрессий, примененных к невинным людям. В докладе о задачах профессиональных союзов в связи с мобилизацией на Восточный фронт 11 апреля 1919 г. на пленуме Всероссийского Центрального совета профессиональных союзов Ленин говорил:

«Я рассуждаю трезво и категорически: что лучше – посадить в тюрьму несколько десятков или сотен подстрекателей, виновных или невиновных, сознательных или несознательных или потерять тысячи красноармейцев и рабочих? – первое лучше. И пусть меня обвинят в каких угодно смертных грехах и нарушениях свободы – я признаю себя виновным, а интересы рабочих выиграют» (38, 295). Таково оправдание вождем большевиков репрессий против невиновных и «несознательных».

Эта безмотивность характерна для Ленина как организатора именно государственного террора, террора в масштабе всего государства. На том же пленуме ВЦСПС Ленин говорил: «Мы зажгли социализм у себя и во всем мире. Кто хоть сколько-нибудь мешает этой борьбе, с тем мы боремся без пощады. Кто не с нами, тот – против нас».

Иными словами, тот, кто не разделяет убеждений большевиков, тот, по мнению Ленина, враг большевизма со всеми вытекающими из этого последствиями. Это был поистине макиавеллистский лозунг, оправдывающий любые репрессии. Потом «величайший», по словам И.В. Сталина, поэт нашей эпохи В. Маяковский скажет: «И тот, кто сегодня поет не с нами, тот – против нас».

Пора признать, что террор вытекал не из конкретной исторической ситуации. Он был присущ всей системе идей большевизма о революции, диктатуре пролетариата. Мифы классовой борьбы и классовой ненависти, диктатуры пролетариата своим следствием имели не просто признание, но и настоящую апологию террора.


Продолжение см.
http://www.proza.ru/2018/02/19/376


Ссылка:
Розин Э. Ленинская мифология государства. М.: Юристъ, 1996.