Т. Глобус. Книга 4. Глава 12. Настроение

Глава 12. Настроение

Жорж вышел из машины и сразу подставил солнцу бледное, городское лицо. Следом вышла из машины Лиля. Этого Крат не ожидал. Склонив голову набок, она подошла к нему и с милой улыбкой протянула руку.
- Привет, Кратик.
- Привет, крошка.

Обновился её облик: она стала светской. Научилась видеть себя со стороны и перестала суетиться лицом. Жорж и Лиля как-то напоминали друг друга: должно быть, поженились или живут вместе. 

- Когда меня здесь нет, это дом культуры, а когда я здесь, это просто дом, - пояснил Крат на пороге ДК.
- Оу, миленько у тебя тут!
- Лиль, ты из машины всё забери и накрой тут… Юра, извини, что я немножко распоряжаюсь, давай мы с тобой походим вокруг да около, побеседуем, - Жорж взял Крата под локоть.

Жоржу так нетерпелось поговорить, что он даже не озирался в новом пространстве.
Юлик вылез из толстой будки и пристроился рядом; зевнул для приличия, понюхал гостя, ткнулся холодным носом Крату в ладонь.
- Это твоя собака?
- Ну да, наверно.
- Хорошо, очень хорошо, - откликнулся гость; было понятно, что мысли его суетятся от волнения (из-за Лили).
 
Когда проходили по месту будущего яйцелёта, он споткнулся о колышек.
- Понавтыкают хрен-знает-чего и отложат на потом, а ты спотыкайся весь век, - высказал отечественную претензию Жорж (сердце у него колотилось).
- Понавтыкают, - виновато согласился Крат.

Простор неба заполонили серо-белые облака: кумулюс медиокрис - плотные, точно парики сановников, собравшихся у губернатора в голубом фойе.
 
Ветерок играл побегами растений, перелезающих через ограду или сквозь неё. Юлик нюхолкой вчитывался в сообщения на заборе. Чирикали воробьи, нечто бесплотное и неделимое между собой деля: хорошее настроение и прыткую удаль.

- Я привёз деньги, - Жорж достал из кармана конверт.
- Я не заработал, - отступил Крат.
- Мне удалось пощипать Рубенса, верней, адвоката. С твоей помощью, между прочим. Демонское кино, что мы вместе смотрели, оказалось правдивым.

- Да, - кивнул Крат. - Это был документальный фильм. 
- Демон и дальше готов сотрудничать, но при условии, что мы с тобой работаем вместе. Кажется, он скучает по тебе, - Жорж выпятил губу, выражая уважение, восхищение и что-то ещё на всякий выразительный случай.

Крат не удосужился указать Жоржу на одну неисправность в этом высказывании: Фокусник не нуждается вообще ни в каком "условии".

Его захватило другого рода событие. Улицу пересекала Зинаида Орестовна, матушка того самого Лёнечки, ведьма. Опять она в чёрно-синем, опять метнула в Крата взор, но широкий шаг замедлять не стала - пересекла улицу, угрюмо и назидательно, как зловещий знак.

Тут же промчалась ей навстречу скорая помощь, и нехорошо стало на сердце Крата. 

Людей в деревне осталось мало. Начался учебный год: гости и дачники вернулись в город, и притихла деревня. Только Зинаида Орестовна маячит и шастает и при случае вонзает в него взор, словно ядовитую стрелу.
 
К Валентину она специально подходит близко - встанет и ухмыляется. Валентин уверен, что ведьма догадалась, кто убил её бесславного Лёнечку. Только в органы сообщать не будет: она сама хочет казнить виновника. "Месть оставила на десерт своей жизни", - так сказал ему Валентин.

Крат не очень поверил. Ведьма не одолеет богатыря. И не за что его ущемить: ни детей, ни супруги, ни хвори какой, ни пристрастия пагубного. Если враг силён и свободен - как его одолеешь? И всё же холодом повеяло от кареты врачей.
 
- Ну ты чего, клади в карман деньги-то, - нетерпеливо напомнил Жорж.

Крат огляделся. Вон коршун кружит над огородами. Где-то хлопнула дверца машины… и снова тихо.

- За что? Ты мне уже заплатил.
- Месяц назад я готов был поспорить на собственную голову, что мои представления правильные и незыблемые. И вдруг старую голову ты мне поменял на новую. За это получи гонорар.

Крат заглянул в конверт, прикидывая, хватит ли этой суммы на постройку терема.
 
- Моя новая голова, надеюсь, большего стоит, но извини, сейчас деньги самому нужны: я покупаю дом.
- Где?
- Здесь, и у меня на это есть причины.

Крат не стал спрашивать о причинах. Они вернулись в ДК. Здесь Лиля уже накрыла стол. Она о многом передумала, и глаза у неё стали печальные. Чтобы меньше стыдиться за себя, она стёрла с лица косметику и стала человечная, трогательная; душой поумнела.

Общение за столом не клеилось. Крату неловко было попросить гостей уйти: они вправду мешали ему собраться перед выступлением. Жорж тоже поглядывал на часы, потом поднялся.

- Спасибо за трапезу. Нам пора знакомиться с продавцом дома, пора хозяйство осмотреть, - с шутливой важностью сказал он.
- Удачной сделки. У меня сегодня мероприятие, загляните в актовый зал, если будет время, - пригласил Крат из вежливости.

Они ушли, он вздохнул. Какая-то озабоченность мутила ему сознание. Тут и Маша теперь, и Лиля - не много ли прелестей для одной деревни?

Он стряхнул с себя всё, не имеющее отношения к театральным поминкам, и вышел из комнаты. Ему нравилось тёмное фойе. Остатки мозаики на стене - девушка и пшеничный сноп у неё в объятии, а вдали выразительный трактор. Многие кусочки разноцветного кафеля, из которых собрано панно, выпали из композиции, но получилось ещё интересней. Волшебная, неисчерпаемая недосказанность - у девы сохранился головной платок, а лицо исчезло; трактор повис в облупленном поднебесье.

Он включил в зале свет и поднялся на сцену. Сегодня будут не только байки о театре, но и сообщение о человеке. Рискованное предприятие. Крат похаживал туда-сюда от волнения, руки растирал. Может, не надо ничего говорить серьёзного? И дело не только в том, что Крат не проповедник, а вообще - надо ли? Зачем созрела в нём потребность поделиться размышлением? - не искусством, не шуткой, не байкой, а напрямую размышлением. Опасная потребность.
   
Он столько раз ходил по краю сцены, что это хождение выстроилось в отдельную дорогу - дорогу маяты. Волнение в нём вызывала не только идея поделиться мыслями, но и будущее дома культуры, которое теперь во многом зависит от него лично. Что нужно людям? Сможет ли он это дать?

Он вспомнил о том, что в грядущую зиму в этом Доме культуры не будет вешалки, поскольку не работает отопление. Люди будут входить сюда в тёплой одежде, которую потом, согревшись от переживания, снимут и расположат на свободных креслах. (Шапкам будет удобно проваливаться на пол между сиденьем и спинкой.)

В ДК нет сценических механизмов. Разнообразная постановочная инженерия покорила Вагнера и сделалась его обер-шизухой, но так ли нужны театру водопады, подъёмные небеса и разводные мосты? Театр существует ради воображения, и сложные устройства помогают зрителю восторгаться, но, вместе с тем, в сложных технических устройствах прячется недоверие к зрителю, чьё воображение умеет поселяться в предметы обыкновенные.

Сцена ДК не имеет поворотного круга, и занавес раздвигается верёвками. Здесь нужен помощник. Раньше этим занимались два человека: хватали края занавеса и разбегались в разные стороны. Теперь достаточно одного. Крат смастерил верёвочное устройство с двумя блоками. (Блоки подарил Кузьмич - от сердца оторвал, из гаража). Долго стоял он, терпеливый, на шаткой стремянке, поставленной на высоченные козлы, и стиснув зубы шурупил эти блоки к бетонной балке.

Если бы Крат сверзился оттуда, стремянка стала бы его личным культурным знаком, вроде той "вешалки", где никогда не висела шуба Станиславского, или того чеховского "ружья", которое стреляет ватными пыжами.

Дежурным по верёвке, магистром занавеса, он мыслил, разумеется, Валентина. Ясно представлял себе, как скрытый от глаз Валя тянет бечеву, и зрители замирают, ибо распахивается перед ними живая внутренность театра, открывается лоно драматургического замысла, чьи образы выйдут сейчас на сцену в актёрских телах и нарядах.

И космос, подобен театру, поскольку открывает воображение Создателя. Впрочем, уже не только Создателя…

Крат сделал очередной разворот на пятке у края сцены.  Де-юре в театре - и во вселенной - ставится идея драматурга, но де-факто здесь также воплощаются идеи режиссёра и художника; актёры тоже вносят свою лепту в спектарь.

Так же и в планетарной исторической постановке мы видим коллективное и разноречивое авторство.
 
Он оглядел зал. Первые зрители суетливо и с хорошим настроением располагались в рядах. Сиденья хлопали, ноги стучали, голоса переговаривались. Крат не понимал ни слова, он слышал только звуки, наподобие голосов природы. А вот и Зинаида Орестовна пожаловала мрачно, отчего в зале несколько потемнело.
 
Зрители понимали, что он ходит по авансцене и посматривает на них, чтобы к ним привыкнуть. Когда остановился, они разом сфокусировали на нём глаза. Он к чему-то прислушался и громко произнёс, отсылая голос глубоко в зал:
 
"Рояль тоже бывает расстроенным, как и человек, и тогда уже не будет музыки. Я должен вам сказать несколько слов о значимости настроения, потому что умные люди об этом забыли сказать".

Ещё несколько человек разбежались по местам, втянувши головы в плечи. Странно, где Валентин и где Кузьмич?

Вошли Жорж и Лиля, сели в третьем ряду. Крат посмотрел на них и перевёл взгляд на весёлую Настю - оптическое лекарство. Потом покашлял в кулак.
 
Покашливание было нелепым действием. Сейчас он подхватил эту манеру от зрителя. Актёру свойственны такие невольные подхваты, они случаются после внимательного взгляда на другого человека.

"Настроение - главный ресурс человека и народа, - продолжил Крат. - Заметим, есть люди, которые сами вырабатывают в себе хорошее настроение, но таких меньшинство. Большинство нуждается в приёме хорошего настроения извне, что неправильно.

"Через семью, через домашние привычки и дела, мы получаем внутрисемейное настроение - как родовое наследство. Через язык и народную культуру мы получаем исконное, былое настроение народа. Но самыми влиятельными оказываются временные факторы: политические, экономические, социальные. Из всего этого складывается настроение общества в данное время.

"Сейчас наше настроение унылое, и такой у нас характер. Иначе сказать, тяжёлый.  Причины тому давайте не будем исследовать, чтобы не тратить много слов. Давайте сразу перейдём к выводу: мы должны управлять своим настроением. Обязаны! 

"Деньги - всего лишь богатство. Удача или неудача - всего лишь обстоятельства. Куда важнее настроение - в нём суть жизни, её качество и состав.

"Задача моего обращения к вам приятная - сказать о том, что эмоциональный климат и настроение данной эпохи - не приговор. Нам создают уныние, но мы вправе жить интересно и весело.

"Светлое настроение нельзя создать искусственно. Оно притекает к нам из невидимых глубин, и всё-таки оно подразумевает наше личное участие. Чтобы светлое настроение притекало в нас, мы должны быть чистыми. Радость не потечёт в нечистую совесть; она не войдёт в надменного человека.
 
"Первое условие для хорошего настроения - благодарность. Вот хозяйка поставила передо мной пирог, и у меня появился выбор, как отнестись к пирогу. Я могу увидеть в нём результат заботы, а могу увидеть небрежную ошибку хозяйки, потому что на пироге я заметил подгорелый край.
 
"Если я благодарен хозяйке, тогда её пирог для меня - радость. Если я, прежде всего, нашёл в пироге повод для критики, тогда я лишился радости, зато гордо напомнил себе, что заслуживаю лучших угощений.
 
"Так в мелочах исполняется выбор между благодарностью и надменностью. Этот выбор продиктован моим предыдущим опытом… но не только. В каждый текущий момент я совершаю нравственный выбор - каким быть. И это главное творчество человека.

"Пока мы живы, наш моральный опыт продолжается и наш моральный характер не завершён. Каждый новый выбор вносит изменение в нашу память и нравственные рефлексы. Вот почему нет смысла свои дурные поступки или дурной характер сваливать на наследие прошлого или внешнюю среду. Мы создаём себя каждый миг, и наша память записывает эту работу.

"В случае с пирогом, мне следует включить воображение и осознать старание хозяйки. Тогда пирог вызовет во мне благодарность.
 
"Второе условие светлого настроения – честность".

Он оторопел и сбился: в зал вошла Маша. Суждение о честности уже приготовилось явиться его сознанию, но сгинуло. Маша робко пробралась между рядами и села позади всех. Она была в шляпке, из-под которой на него смотрели тихие бездонные глаза. Она улыбнулась ему, ища отдельного внимания. Крат вздрогнул, потом вспомнил, что он выступает, рассказывает…
 
"Главное наше дело и наше произведение - это мы сами. Нет проку отговариваться климатом и социальным унынием. Да, наши люди живут на скудном пайке радости, на малой росе, точно кактусы в пустыне. Да, мы видим вокруг себя уныние, но уныние - это не руководитель, это враг. Отчего же нам врагу подчиняться?!"

Он хотел что-то добавить, но Маша, сама того не желая, смяла его речь, как фантик. В зале повисла тишина. Крат со стыдом вспомнил только что сказанные слова о пироге, о нравственном выборе и ужаснулся.

"Зачем я в лекторы полез!" - оглядел зрителей в поиске утешения, но лица увидел неясно.

- А театральные поминки будут? - спросили со второго ряда.
- Ах да, конечно. Простите, хотелось поделиться кое-какими соображениями. Наверно, это лишнее…

За его спиной, на отгороженной занавесом сцене, раздался глухой удар - словно топором. Крат нырнул между портьерами и увидел на сцене лопату. Свою лопату! Он не поверил глазам. Лопата была воткнута в доски, точно в грунт.

Слева от сцены сидел на полу Фокусник. Его белофаянсовое личико сморщилось от ликования. (Демону легко сделать лицо мягким, поскольку оно придуманное, то есть любое.) Фокусник протянул руки в сторону Крата и в этот же миг исчез. А лопата осталась.
 
Крат увидел в её образе намёк на грядущие перемены, призыв к путешествиям и тут же заявил всем сердцем, что никуда отсюда не сдвинется. Если ему уготованы испытания, пусть они происходят здесь, в Малом Куково и в окрестных Зарайских лесах. Валя, Наташа, Настя, Кузьмич и ДК стали его родиной. Кому нужен Крат, пусть едут, ползут и летят сюда.

С весёлым и бесшабашным настроением он вернулся к публике.
 
"Друзья, вы знаете Барбизона Рыльского. О нём писали газеты, будто он сумасшедший, но это неправда, то есть не больше, чем прочие актёры".

Крату удалось попасть в нужный тон. Главное: не видеть Машу.
   
"Кто не знает Рыльского! Тело крупное, корявое, голос иерихонский; нос висячий; глазки поросячие. В исторических пьесах играет Гришку Распутина. Характер скандальный, жесты показушные. Пьёт много, грубо и неряшливо, то есть живёт как бы "в образе". Его реплики и в жизни, и на сцене покрыты блёстками слюны, будто стразами. Одним словом, Барбизон - яркая театральная личность.

"Однажды приехала в драмтеатр юная журналистка, искательница какой-нибудь захватывающей "правды". Она проникла в закулисье и спряталась там, чтобы следить за Барбизоном.

"А он, отыграв эпизод, оказался в коридоре возле гримёрных. Его мутило после вчерашнего. Его лицо держало форму благодаря гриму. Он хотел упасть, просто лечь и лежать, чтобы пьеса текла где-то мимо него, как река в Африке, но поступить подобным образом, то есть лечь, было ему невозможно. Ещё один прогул - и он останется без работы. Без искусства, без женщин и закуски. Только вульгарные привычки и мелкие страсти делают жизнь сносной, такое у него кредо, у Барбизона.

"Стало быть, приходилось терпеть эту жуткую работу. В гримёрке он обычно хранил жидкую заначку, однако в тот день в гримёрке была засуха. Он топтался в коридоре и вдруг по какому-то наитию потрогал стену. 

"Стена оказалась холодная. Вот на что он втайне надеялся. Толстый слой масляной краски был очень холодный. Барбизон прижался к стене щекой. Выпив прохладу с какого-то участка, он сместился и прижался другой щекой. Отрадное ощущение, он замычал от удовольствия.

Девушка-журналистка увидела в этих манипуляциях сенсацию и включила видеокамеру.

"Чтобы носки обуви не мешали ему прижиматься, Рыльский поставил ступни в первую балетную позицию. Постоял и снова сделал шажок вдоль стены. Девушка по-шпионски снимала его блаженные замирания. Но он её заметил. Отлип от стены, огладил взором её ладную фигурку и голые ножки.

- Ты что здесь делаешь, пленительная звезда?
- Я журналист Авдотья Сладкая, снимаю материал о театре. 
- Ты, стало быть, меня снимаешь, Сладкая?! Ну-ка прошвырнись ко мне в уборную - я к тебе прислонюсь. Ты, видать, прохладная, - он хищно осклабился.
- Не пойду, я теперь узнала про вас правду. Вы - алкоголик и сумасшедший! – при этом она целилась в него маленькой зоркой камерой. 

"Он притворно бросился на дерзкую деву и отогнал прочь. Он хохотал ей вслед и топал ножищами, но она не осталась в долгу. Назавтра вышла в газете статья "Посредственность и трезвость - две вещи несовместные".

"Вся труппа вступилась за Барбизона Рыльского, и началась распря, которая длится по сей день, глупая, грубая. К сожалению, никто не помнит её забавного начала".

В зале раздались весёлые покашливания и смешки. Попросили ещё историю.
Он по-быстрому вздохнул и обратился к заранее выбранной байке более сложного содержания.
 
"Слушайте ещё историю про известного человека, и тоже немножко про ноги. Верующая прихожанка увидела в храме актёра Питирима Босяцкого. Вы все знаете его. В гастрольном городе К. он зашёл в храм поставить свечку себе во здравие, потому что нога у него разболелась.

"Женщина вышла следом за ним и попросила сделать общее селфи. Познакомились. Она оказалась весьма симпатичная. Разговорились. "Вы знаете, Питирим, искусство, оно от слова искушать, но вы не искушаете, вы внушаете веру". Так она польстила ему и далее заговорила о духовном, ибо все неофиты - проповедники.

"Под свою трепетную и старательную речь она как-то незаметно проводила его до гостиницы. Актёр пригласил её в номер. Она согласилась на чашку чая и на пять минут "очень важной" для неё беседы. Здесь они выпили, то есть она с ним чокнулась и освежила губы вином. Она рассматривала его знаменитое лицо и наполнялась елеем чувства. При этом она ощутила, что стала очень хорошенькой, и подумала, что ей делать, если он тоже это заметит. Вернее, заметил уже.

"Ей захотелось близости с ним, но она понимала, что это будет грех, которого она совсем не хотела. Вот было бы дело, если бы он сейчас над нею снасильничал. Тогда и желание получило бы свою пищу, и греха удалось бы избежать, формально говоря.

"Актёр подумал о том же или пронюхал её мысли. Вспомнил набожный наклон её головы, когда она стояла в церкви… Конечно, было бы хорошо её, стыдливую, завалить и расположить поудобней на этой жалкой койке, но выпивки недостаточно.

"Друзья, не смейтесь над ним: это многим мужчинам свойственно, к сожалению. Питирим Босяцкий на трезвый организм женщин особо не жаловал. Он виртуально заинтересовался дамочкой, но реальное желание в кровь к нему не поступило.

"Между тем гостья уверила себя в том, что страстно и смертельно в него влюблена. И сказала ему об этом.
- Не могу, мой драгоценный Питирим, поверить, что мечта моя сбывается, что я могу потрогать эту руку, слышать сердечный голос…
- Отчего же! Можете, пожалуйста.

"То была для неё спасительная находка, ибо любовь не подлежит суду. Любовь - это праведность. При этом, уважаемая публика, эта дамочка ничего удивительного не совершила, вмиг влюбившись, ибо женщины влюбляются не в реального человека, а в свою мечту. И уже другой вопрос, что потом… ну, потом, когда она разглядит несовпадение своей мечты с чужой реальностью, она предъявит мужчине счёт за это досадное несовпадение. Вам, наверняка, известны такие истории.

"Расплатиться за чужую мечту мужчина, понятное дело, не в состоянии, ну и тогда женщина превращает его жалкую личность в мишень для оскорблений. Это я к слову, дамы и господа. Мы в скобках делаем всякие примечания, чтобы мой рассказ не оказался вовсе бесполезным.

"Представим себе, наши герои сидят на краю кровати. Она уже взялась за вторую или третью пуговицу на своей блузке и призадумалась: она представила, как это сейчас будет. А он, снимая костюм, с холодком осознавал, что ничего сейчас не будет. Она встревожилась о том, какое у него сложится о ней впечатление, и отразила на своём лице самозабвенное счастье. А он некстати вспомнил одну из её фраз. Грациозно спорхнув с паперти, она заявила, что не так уж трудно спастись: достаточно перестать грешить.

"Вспомнив это, он разглядел у неё на переносице микроскопические морщинки, весьма противные, хитрые. 
- Да пошла ты к чёрту со своими грехами! - воскликнул он и впрыгнул в брюки, только что снятые с неловкостью.

"Одевшись, он внушительно покинул номер, чтобы отправиться в буфет, наконец-то. Она тоже не осталась рассиживаться на чужой кровати. Она с возмущением застегнула кофточку, словно та сама расстегнулась, и убежала, пунцовая, зато без греха. 

"Эту командировочную историю мне самолично поведал Питирим Босяцкий, и произошло это вечером восьмого марта в грим-уборной Анастасии Кудреноговой, известной вам певицы и плясуньи".

Крат поклонился публике. Ещё несколько забавных воспоминаний стали выглядывать из-за кулис его памяти.

- Уважаемый Крат, вы расскажите о чём-нибудь высоком, чтобы оно не было похоже на сплетни. Разве артисты не влюбляются по-настоящему? - обратилась к нему продавщица Клавдия Серафимовна. 

Крат задумался, где ж ему взять высокое? Он мог бы сказать о своей любви к Лиле, но, разумеется, промолчал. (Неужто любовь, точно вино, скисая, превращается в уксус?)
 
О, если бы сидящие в зале увидели театральное стадо на какой-нибудь вечеринке! Правда, к чести актрис и актёров следует сказать, что они отходчивы и даже там, где крепко обиделись, через день-другой прощают, чтобы можно было снова обидеться. И себе охотно всё прощают, чтобы завтра заново нахамить кому-то или где-то поинтриговать. Страстные, мелочные лицедеи! Они так часто меняют личины, что не имеют собственного лица, оттого и чувство стыда в них притупилось. (Эффект маскарадной маски, надеваемой как раз для бесстыдства.)

Он ещё поделился тремя маленькими историями. Про суфлёра, который перепутал тексты и от отчаяния завыл волчьим воем прямо из суфлёрской будки, причём в то время, когда на сцене шло венчание. Другую байку про страшную актрису, которая играла бабу-Ягу и заболела, когда приняли в труппу ещё более страшную актрису. И третью о том, как Ренуар Сапожников на своём юбилейном вечере так пламенно задул свечки, что загорелся стол.

Рассказчик зависит от слушателей: добрые слушатели вдохновляют его, и перед такой аудиторией он обретает крылья. Здешняя публика - самая добрая, но сегодня Маша смущала его своей бесчеловечной красотой. И Зинаида Орестовна чуть не угробила излучением ненависти.
 
Наконец, Крат почтительно замер перед публикой. Настя захлопала в ладоши, остальные подхватили, и встреча завершилась.

Удача или неудача выступления почти не трогала Крата. Праздничное появление лопаты перекрыло все недочёты вечера.