Луораветланка

Ох и трудно было привыкать к Питеру этой девчонке из далекой северной провинции с внешностью азиатки! Стресс на стрессе — начиная от езды в трамвае, и кончая порядками в институтском общежитии. А про метро и вспоминать не хотелось, стоят все в вагоне, притиснутые друг к другу, дышат прямо в лицо. Как тут совладать с теснотой, и особенно - с редкими запахами? Сколько раз она порывалась убежать из этого шумного, суетного  мира в тихий чукотский городок Анадырь, с его  веселыми чайками, свежим морским ветерком, привычными очертаниями сопок, но родина всегда оказывалась недосягаемой. Да и как было потом смотреть в глаза родным и близким, провожавшим ее  на учебу в город на Неве!

 Обладательница редкого имени «Идея» (которым ее «наградили»  в сельсовете, как и приблизительной датой рождения 1 января)  держалась молодцом, помалкивала, много терпела, как когда-то в родной Омолонской тундре во время длительных перекочевок оленьих стад. Никакого желания посвящать окружающих в свои несогласия не возникало. Ну, не нравилось слово «чукча», пущенное в обиход еще казаками царской поры, и что?  Зато есть другое слово в родном языке для идентификации ее земляков - луораветлане (в переводе с чукотского - настоящие люди). Они единственные из малых народов Севера кто не подчинился власти и не платил царю ясак.
   
- Ты что задумалась, небось про свою Японию вспомнила, - вывела девушку из оцепенения кондукторша, когда автобус начал разворот на конечной остановке.

- О какой Японии вы говорите, я родилась и живу в России, - хотела крикнуть студентка этой простоватой женщине  в лицо, но как всегда, сдержалась и поспешила к выходу на улицу Стачек.

Когда занятия в Институте народов Севера (входящего в состав университета им.Герцена) переносились в главное здание на реке Мойке, Куликова переживала вдвойне. Она словно попадала в сердцевину растревоженного пчелиного улья. По улицам шли толпы  разноликих людей, машины неслись как сорвавшиеся с цепи псы, тяжелый загазованный воздух застревал в горле. С грехом пополам, сжимая кулачки, она пересекала Невский проспект и почти бегом заскакивала в уютный сиреневый сквер с памятником педагогу К.Д.Ушинскому на фасаде дворца Разумовского. Тут можно было перевести дух перед лекцией и успокоиться после скрежета рельс, шин, переклички клаксонов.

Постепенно молодость брала свое, а город не казался серым и промозглым.  Люди в институте, что студенты, что преподаватели, оказались выходцами из российских высоких широт, также с аборигенным миропониманием. В аудиториях звучала чукотская речь, приятная и успокаивающаяся, как шелест северных снегов. Да и коренные петербуржцы, корректные и вежливые, помогли ей быстро привыкнуть к новой жизни. А уж когда сильно накатывали ностальгические настроения, приходила к Неве, долго смотрела на воду и чудились девушке  крутые перекаты родной реки Омолон, прозрачной как горный хрусталь. А зеленые острова с зарослями смородины, тайга с ее тайнами? Песня детства!

С годами  Идея утвердилась в мнении, что Санкт-Петербург не зря называют северной столицей.  Она ею считается по праву, собирая под свое крыло  людей, живущих в России на огромных пространствах Арктики, давая им знания, профессию, перспективу.  Так появилась привычка  к  большому городу и даже любовь. Нравилось ей в свободное время навещать музеи, ходить по развалам Апраксина двора, париться в удельных и комендантских банях, наблюдать морские парады и регаты.
 
- Да ты, подруга, как в Питере родилась, столько знакомых, разброс интересов, увлечений, - посмеивалась Нина  Марголина, сотрудница музея Этнографии.

Они сразу понравились друг другу и подружились, да так, что не хотели расставаться ни на день.   Подумала, подумала Идея, и перешла после окончания института на работу в Этнографический музей. С легкой руки Нины Борисовны, ставшей для нее старшей сестрой,  дела пошли весело — экспозиции, конференции, экспедиции. С большим настроением  взялась за обновление чукотского раздела музея — много раз ездила в родной округ, привозила предметы быта и культуры оленеводов, меховую одежду, охотничьи принадлежности. Экспозицию чукотского этноса сразу стало посещать больше людей, что не могло не понравиться начальству. И светила Куликовой успешная карьера музейного научного работника, да только однажды она вдруг поняла, что атмосферу Института народов Севера не заменит ничто. И как не упрашивала  подруга остаться, вернулась на старое место. Даже гены кочевницы оказались не властны над судьбой.
 
А она, судьба, распрямлялась быстро , как сжатая пружина: любовь, замужество, рождение дочери, постижение коллективного быта в питерской коммуналке, защита кандидатской диссертации по филологии. До нее никто из чукотских женщин не рискнул замахнуться на подобное. Но даже  став доцентом и уважаемой дамой, она нисколько не изменила себе, оленному человеку. Для этого достаточно  взглянуть на тему диссертации - «Оленеводческая лексика в современном чукотском языке». Много в ней интересного даже для коренного северянина, а уж для других - тем более.

- Правда, что в вашем языке 200 слов — названий оленя? - Удивляется гостья из Сахалина, прилетевшая в Санкт-Петербург изучать чукотский.

- Да, так и есть, олень у нас— всему голова, как у русских хлеб, но он не только кормит, а еще везет, одевает, отсюда и лексическое разнообразие слов: одни названия животных связаны  с внешними признаками, другие — с характером действия в стаде, третьи — с поло-возрастными данными, - проводит аналогию преподаватель. - Есть «одомленные» животные или «хоркающие у яранги», есть важенки,  или «привязанные к жилищу» и так далее.
 
Получив от института новую квартиру в городе на Неве, Куликова с удовольствием принимала гостей с родины и других северов в своей питерской яранге.  На радостях обнюхивала каждого (по обычаям предков), «упивалась» сочной речью, благосклонно принимала рыбу, вяленое мясо,  которых очень не хватало. Обязательно делилась ею с духами.
 
В беседах не обходилось и без ноток тревоги: все меньше людей посвящали себя изучению  родного языка на кафедре палеоазиатских языков, фольклора и литературы. Но, с другой стороны, развивалась другая любопытная тенденция,  интерес к нему проявляли в соседних с ЧАО  республиках и областях, например, в Якутии, и также иностранные исследователи в Японии, Корее, Франции, Дании и Италии. Чем-то магическим веяло от необычных фраз, предложений, действующих на окружающих умиротворяюще.
 
Лично мне посчастливилось воочию наблюдать за французом Шарлем Венстеном в городе Анадыре, куда  тот прилетел для погружения в глубины чукотского языка. Прибыл не на месяц, не на два,  а на долгие 11 лет, закончив карьеру преподавателя русского языка на родине и став исследователем-лингвистом.  Народ с удивлением наблюдал этого поджарого мужчину на утренних пробежках, в магазинах, в библиотеке. Европеец  просто ходил и завороженно  слушал северную речь, записывал  незнакомые слова у фольклористов. Так, между делом, нашел здесь  свою судьбу — Зою Тагрину, красивую танцовщицу, певицу, знатока чукотских песен. Вскоре они стали мужем и женой, и в отпуск, греться на солнышке, ездили  во Францию вместе с дочкой Айнаной. Их уютный дом посетила (по приглашению Венстена) и Куликова, они просто обязаны были встретиться, два человека, «повернутые» на языке оленеводов и морских охотников, пусть и разной национальности.

- Мы работали с Шарлем, который  у себя на родине перевел на французский язык «Евгения Онегина» А.С.Пушкина, много и плодотворно, это было прекрасное время сотрудничества единомышленников. - вспоминает Идея Владимировна, - а я не переставала удивляться  осведомленности француза в столь редком для европейца предмете, его заряженности на главном — подготовке к печати чукотско-французско-англо-русского словаря. Кроме меня Венстен приглашал  для консультаций  других ученых, и все-таки выпустил в свет столь редкое издание.
 
 С первых шагов преподавательской работы ее окружали люди приятные во всех отношениях, близкие по духу и призванию. Настоящим гуру стал для тогда еще молодой девушки  прекрасный педагог и ученый Л.В. Беликов. Высмотрев в ней исследовательский талант, настоял на аспирантуре, патронировал и в других делах, когда надо было принимать ответственные решения. Долгая дружба и тесное научное сотрудничество связали Идею Владимировну  и с доктором филологии, признанным авторитетом в палеоазиатских языках А.Н.Жуковой. Человек доброй души она всегда шла навстречу молодым и ищущим. Алевтина Никодимовна согласилась быть научным руководителем чукотского диссертанта.  Да и все сотрудники кафедры по какому-то неписанному закону становились не просто коллегами, а друзьями и соратниками. Вместе с земляками, живущими в Питере, они составляли для Куликовой одну дружную семью, где главное правило - помогать друг другу (и даже родственникам умерших коллег).

 Очень показательная история приключилась  после смерти известного ученого-филолога П.Я.Скорика. Могила автора первого русско-чукотского словаря представляла собой жалкое зрелище, денег у родни не нашлось даже на памятник.  Печальный факт больно ранил сердце  Идеи Владимировны. Обращалась она во многие инстанции, но денег  найти не удавалось . Написала письмо в Анадырь в газету «Крайний Север». Крик о помощи услышал тогдашний глава Чукотского района М.А. Зеленский, где когда-то в селе Уэлен преподавал Петр Яковлевич. Откликнулись и сами уэленцы, предложили пустить шапку по кругу.  Михаил Антонович поблагодарил земляков за отзывчивость, но средства нашел в бюджете.  Он даже посетил Санкт-Петербург чтобы лично проконтролировать работу по установке памятника. На радость всем, кто знал П.Я. Скорика, большого знатока чукотского языка.

В разгар  ее кипучей жизни объявился в Северной столице и я, переехавший с  Анадырского лимана на берега Невы. Тут  наяву (поселились мы с женой, племянницей Идеи Владимировны, на одной с ней улице) удалось лицезреть  человека, про которого уже слагали легенды на родине. Всегда расположенная к юмору, красиво и модно одетая, поддерживающая в разговоре любую тему.  Именно такой предстала перед нами вчерашняя дочь тундры. В первой половине 2000-х годов она, не прерывая преподавания в Институте народов Севера, закончила десятилетний труд, один из главных в научной биографии — перевела на чукотский язык одну из 77 книг Библии.

-Томик мой озаглавлен так - «Радостная весть Луки», ведь источником перевода стало Евангелие от Луки, - ввела она в курс дела.
 
А «вышли» на Идею Владимировну сотрудники Московского института по переводу Священного Писания в России, созданного  40 лет назад. Завязалось тесное сотрудничество с редактором Марией Васильевой. Были перелопачены центнеры справочной, научной и религиозной литературы, проведены сотни консультаций с разными специалистами. Ими, чаще всего, становились известные земляки, как Евгения Тынеру и Антонина Кымытваль, Юрий Рытхэу (многих уже нет среди нас). Рядом с ней коллеги  часто замечал ее талантливую ученицу из северной Чукотки, ставшую со временем вровень с учителем, Ларису Гутгеут. Также защитив кандидатскую диссертацию по филологии, Лариса опубликовала десятки работ по лингвистике и хорошо помогала в поиске слов, объясняющих смысл религиозных истин.

Главная трудность состояла  в том, что у языческого чукотского народа отсутствовали все термины религии христиан, даже слово «Бог».  Чтобы осуществить сверхзадачу, требовались ученые высшего класса, к коим не случайно принадлежала Куликова.  Ведь в Библии сконцентрировал весь духовно-нравственный опыт  человечества, в ней отражены сложнейшие сюжеты, причем сформулированные в краткой афористичной форме. И все это надо было осмыслить и адекватно перевести.
 
Трудности подстерегали исследователя  на каждом шагу.  Для развязки  лингвистических узлов звонила во все концы, где только звучала чукотская речь, через день заглядывала  в обычную питерскую квартиру, которую снимали  супруги Фостер  - Ник и Маргарет. Они давно и плодотворно работали над «расшифровкой» жизни Христа. Чего только стоит длительная командировка в Новую Гвинею! Там английские ученые переводили книги Библии на редчайший язык островитян, постигали их философию, мировоззрение, быт, учились жить в тропиках и питаться диковинными плодами. Как только контракт закончился, последовал переезд на берега Невы, чтобы помочь местным ученым в переводе Священного Писания на языки северных народов РФ. Здесь, в уютной домашней обстановке, Идея  Владимировна обсуждала с англичанами сотни тем перевода Евангелия от Луки и просто жизни в России малых народов Севера. Угощала гостей чукотскими разносолами, далеко не тропическими — строганиной, мантаком (кожей кита с прослойкой жира), корюшкой и олениной. Как водится у исследователей, возникли  взаимная симпатия и дружба. Апофеозом тесных контактов стала сдача в типографию готового текста книги «Радостная весть Луки». Дома преподаватель «герценовки» не смогла сдержать слез, ведь  позади  остались годы напряженного языкового творчества, общения с коллегами с разных концов света.

-Знаешь, Юра, для меня человек, говорящий  по-чукотски — самый желанный, хотя никогда ничего не имела против великого русского, главного средства общения, - затрагивает она любимую тему.
Мы сидим в ее яранге, то бишь «двушке»,  и пьем после посещения парной  любимый черный чай. Идея Владимировна с воодушевлением озвучивает  список людей, которые в совершенстве владеют чукотским . Они не обязательно одной национальности или профессионально занимающиеся филологией.

- Недавно познакомилась с пастухом из родной тундры, прилетевшим проведать дочь в Санкт-Петербург,  какое удовольствие было услышать редкие диалектные слова, напомнившие  кочевую жизнь отца.  Такие встречи хорошо подпитывают меня энергетически, даже настроение улучшается.

А я смотрю в  распахнутые настежь глаза и сравниваю эту женщину с теми, кто сейчас в настоящей яранге разжигает видавший виды примус, превращает в воду куски принесенного льда, варит мясо, жарит лепешки, чинит меховую одежду, смотрит за детьми, похожими в шкурах оленя на маленьких медвежат. Лица северян порой в саже, за двумя пологами кочевого жилища - минус 40 с сильным ветром, но в жестах и настроении тундровиков - ни страха, ни отчаяния, ни досады.  У Идеи Владимировны картина  другая, как у всех в городе - сетевой газ, вместо шкур- паркет,  центральное отопление, имеются окна (в яранге их нет), а сама она чудесным образом превратилась в интеллигентного человек с прекрасными манерами.  На берегах Невы  первый   кандидат филологических наук среди чукотских женщин многое впитала из того, что изобрело человечество.

- Я симбиоз аборигенки Крайнего Севера и питерской городской культуры, очень толерантной к иноверцам, и мне очень приятно одновременно пользоваться благами цивилизации, но и ежедневно говорить по чукотски (пусть и в студенческой аудитории), видеть в музеях все, что близко  оленеводу-кочевнику, - не скрывает она  преимуществ человека, который вот уже почти полвека  живет во втором в России  мегаполисе и не разрывает связь с малой родиной. - Несмотря на то, что давно разменяла восьмой десяток лет, летаю в самые удаленные села Северо-Востока страны, где встречаюсь с  выпускниками  «герценовки» и всеми, кому дорога наша речь.

С некоторых пор и соседняя Финляндия стала  ближе — дочь Людмила вышла замуж за финна и уехала жить в Суоми в город Куопио. Родился внук Юкка, в котором бабушка души не чает, и ежегодно приезжает к внуку. Там хорошо знают гостью из Питера, одной родни — более 20 человек. Каждый зовет в гости «ученую бабушку», непременно топит баньку, накрывает на стол.

- И какая кровь возобладала у Юкки? - по-семейному интересуюсь я при сборах  в очередную поездку в Куопио.

- Пожалуй, финская — организован, деловит, строго чтит законы.  Как-то приезжал на каникулы, увидел, что грязновато в подъезде, взял веник и подмел на всех площадках.  Когда спросила о причинах подобного энтузиазма, он ответил кратко: «Я же финн».

- Наверное, Людмила вас агитировала переехать к ней? -  сам собой напрашивается другой вопрос.

- Да, было дело, уговаривала, называла десятки преимуществ суомского житья. Нет, это не для меня, как же я без Санкт-Петербурга, университета, русско-чукотской среды?! У нас тут намного интереснее.

В стране тысячи озер Идея Владимировна познакомилась с ненкой Анастасией Лапсуй. Аборигенки севера, естественно, подружились. Анастасия, как и дочь Куликовой, давно переехала  в Финляндию, создала семью. Ее муж оказался известным режиссером Марку Лехмиускаллио, а их сын, Йоханнес, выполняет в семейной съемочной группе обязанности оператора. Они долго вынашивали идею документального фильма о сложностях адаптации коренного человека Севера в нынешнем мире. И вот финнам встретилась стопроцентная героиня будущей ленты. Долго упрашивать филолога из Питера не пришлось, съемки фильма «Мираж» прошли на берегу Финского залива. Большая часть экранного времени (50 минут) была отдана луораветланке. Национальная одежда у героини нашлась, родной речью она владела в совершенстве — киношники о своем выборе не пожалели.

К работе финнов проявили интерес и члены жюри 15-го Международного конкурса документального, анимационного и короткометражного кино, прошедшего в Санкт-Петербурге. «Мираж», в котором заложена идея бюрократического навязывания чукчам плодов европейской цивилизации , произвел в доме кино на Караванной улице  фурор. Из 1100 рассматриваемых работ со всего мира первое место было отдано ленте с участием скромного преподавателя университета имени Герцена. Авторы фильма получили и первый приз — статуэтку «Золотой Кентавр». При всем уважении к талантам Марку, Анастасии и Йоханнеса, успех ленты предопределил удачный выбор главного персонажа, дочери чукотского оленевода.

Столь замечательное событие мы отметили в ресторане.  Главная героиня неплохо ощущала себя в роли примы, хотя это происходило впервые. Наиболее смешливые участники торжества предлагали ей попробовать свои силы в Голливуде, но большинству, которое составляли ученые- лингвисты, идея, пусть и шутливая, не понравилась.
 
- Она очень нужна нам, науке, своему маленькому народу, - серьезно заявили они.

Кстати,  о возникшей востребованности  кинематографом...  Интерес к такой колоритной фигуре вскоре после премьеры «Миража» проявил отечественный мэтр киноискусства Александр Рогожкин. Начав подготовку к производству художественного фильма «Перегон» , он нашел номер Куликовой в городском телефонном справочнике, позвонил и договорился о встрече. Режиссер предложил поучаствовать в съемках ленты, в основу которой положен известный исторический факт в войне  СССР с фашистской Германией — переброска американских самолетов с Аляски через Чукотку и всю нашу страну на  передовую фронта по договору ленд-лиза. Поучаствовать в двух качествах - консультанта и самодеятельной артистки. Увы, на данном отрезке времени, когда готовились к изданию ряд учебных пособий в помощь изучающих чукотский язык, Идея Владимировна отказалась от съемок. Мне она по секрету сказала: « Это дело других людей». Но обижать именитого режиссера ей не хотелось — поэтому выбрала время для консультаций и предложила кандидатуры молодых студентов из родного института для эпизодических сцен. Они подошли Рогожкину, и дело сладилось. Фильм «Перегон» имел успех, а северный колорит органично вписался в киноповествование.

Уверен, если бы в третий раз обратились к Куликовой с подобными просьбами, то получили бы решительный отказ, независимо от статуса режиссера. Она четко очертила территорию жизненного и ученого интереса. В нем преобладает язык, фольклор и литература Чукотки.

- Тебе, как человеку пишущему, признаюсь, что регулярно перечитываю сказки А.С.Пушкина в талантливом переводе на чукотский  Ю.С.Рытхэу и Л.В.Беликова, - показывает кандидат филологии несколько томиков советского производства. -  А книжные новинки мне присылают из Анадыря писатели В.К.Вэкэт, И.В.Омрувье.

 В ее домашней библиотеке собраны монографии многих ученых и литераторов, посвятивших свой труд северу и северянам. А на самом видном месте в квартире устроился большой красивый ворон, святая птица почти всех палеоазиатских народов, и особенно чукчей.  Гостям хозяйка с удовольствием показывает богатую коллекцию (около ста экземпляров)  обыкновенных (на русский взгляд) пернатых, рассказывает каков настоящий образ их в мифах и сказаниях. Да мне и самому приходилось читать книги Г.А. Меновщикова о роли «воронья» в фольклоре луораветлан и других народов востока. Складывается удивительная и  почти фантастическая сага превращения ворона в добытчика огня Прометея, первопредка людей и даже в творца мира.
 
- По нашему ворон — куркыль, наделен божественными качествами, он мифический герой, клювом продалбливающий небесную твердь, чтобы взошла долгожданная заря, - с энтузиазмом развивает тему Идея Владимировна, - куркыль непременно побеждает злых духов, платит за добро добром, обладает даром предвидения, воплощает мудрость и долголетие.
 
Прожив почти два десятка лет на Чукотке я и не подозревал, что эти, обычные с виду птицы, столь уважаемы.  Каркали они очень энергично повсеместно,  наверное, предвещали непогоду . Но чаще на краешке земли в поле зрения попадали чайки, подражающие всяким звукам, нагловато ведущие себя около мусорных баков, ловко нападающие сверху на мелких грызунов. В мифологии северных народов им почему-то повезло меньше. Хотя в выступлениях чукотско-эскимосских ансамблей встречались номера, где танцоры исполняли роли и тех, и других птиц (танцы «Ворон» и «Полет чайки против ветра»). Интернет, как все знающее «справочное бюро», поведает  нам о  том, что ворон в Древнем Риме являлся воплощением  надежды, в Японии и Китае признан эмблемой семейной любви, а у других народов символизировал солнце, исцеление и помощь в путешествиях.
 
- Да, мы не одиноки в своем почтении ворону, но в том-то и отличие язычников от  христиан, что у вас на почетных местах храмы, иконы и изображениями Христа и Святых. -  У нас это может быть птица или животное ,  - показывает Куликова в коллекции самую представительную группу пернатых из Финляндии, -  а вместо церквей — красивые уголки природы.

...Общеизвестно, что каждому, свое. И все же, как интересно жить на неподражаемой нашей земле с людьми  внешне не похожими друг на друга,  поклоняющимся разным богам, но думающим о похожем - добре и зле, любви и счастье творчества.