Март как предисловие любви

               

Кто-то из поэтов сказал, что март – послесловие зимы и предисловие любви. Наверное, это так, потому что оживает земля, освобождаясь «от лохмотьев  рубашки своей снеговой». А с небес тихо, нехотя кружась, летят и летят белыми перинками последние снежинки, серебря оттаявшие черные прогалины. Это и в самом деле зимнее послесловие.
 
И огнерадостный весенний хмель наполняет душу, потому что приходит к нам «март огневой». И несет с собой  будоражащее нас «предисловие люби»  - любви ко всему оживающему на свете, ко всему, что окружает человека и что не может его не волновать. Но волнению этому трудно найти объяснение. Оно возникает само собой, будто ниоткуда.

 На городских улицах мартовские проталины рождаются скорее, чем на открытом поле, где еще гуляют студеные ветры, порой шалят, пляшут, не пуская горячие солнечные лучи на стеклянный наст, оставшийся с ночных морозцев.
А на прямой городской разомлелой  земле, под которой лежат горячие трубы теплотрассы, уже брызжет редким изумрудом зелень, пробиваются кое-где золотые монетки мать-и-мачехи.

 Природа готовится к всегдашнему удивительному созиданию – из года в год повторяющемуся и неповторимому.

По небесной сини плывут золотые облака; в пышной сиреневой накидке  плавно движется к городскому лесу весна-красавица. Она, как  русская девушка, застенчивая и скромная, бескорыстно дарит всем тепло и ласку.

 Синеет дальней щеткою лес.   Возле него тают, растворяются под теплой ласкою весны холодные свинцовые тени.
 
Воздух беспощадно пьянит, кружит голову. Этим мартовским воздухом столько наобещано счастья, что нет ему ни меры, ни объема. От этого «предисловия любви» хочется не просто жить, а взлететь золотым  облаком в поднебесную синь.

Совершенно органично в это мартовское время вспоминаются школьные годы. И незамысловатые стихи Самуила Маршака:
   

Рыхлый снег темнеет в марте.
Тают льдинки на окне.
Зайчик бегает по парте
И по карте
На стене…

И уже не удивительно, что из души вон исчезает  жизненное беспокойство, несмотря на то, что на городских улицах слышен  тревожный гул, напоминая о непростой земной жизни, с совершенно неприветливыми сквозняками и свинцовыми холодами.

 Неосторожная, быть может, безмятежность одолевает сердце, и оно бьется беспечно, по-весеннему ребячливо, беззаботно и легко.
Стою у окна, приветствую весну, нарождающееся «утро года», шепчу плещеевские строки:

«Опять весной в окно мое пахнуло, / И дышится отрадней и вольней…/ В груди тоска гнетущая заснула, / Рой светлых дум идет на смену ей. /Сошли снега…Оковы ледяные, Не тяготят сверкающей волны…/ И плуга ждут далекие, немые  /Поля моей родимой стороны».