11. И тайное стало явным...
«Батюшка мой, батюшка»…
Не укрывая пальцев дрожь,
Но не развенчивая ложь,
Царевна вглубь палат ушла.
«Дочь влюблена, да мне не скажется…
Итак, мудрец-оракул прав.
Но отчего родимой кажется,
Что у меня жестокий нрав?
Царю ль с царевною горюниться,
Коль муж не знатен, не богат?
Любому выбору я рад,
Лишь ты люби его, разумница».
Сомнение – удел раба.
Чтоб туча солнышка не тмила,
Решился царь:
пусть будет милым
Любой, кого пошлёт судьба.
Недосказанье – сущий вздор,
Узлы рубить – мечу забавы.
Желая длить покой державы,
Царь прыгнул в свой фуникулёр.
В покоях девы виден свет…
Оторопело слышит он
Девичий лепет… и в ответ
Мужской уверенный резон:
"Нет, милая, суров отец.
Не злопечалуй, слёз не сей,
Не даст он доченьке своей
Пойти с неравным под венец".
Владыка двери отворил
И замер, мерзостью сражён:
Безумным взором видит он,
То, что и вымолвить нет сил:
Придворный карла в два горба
(горб на груди, горб на спине)
Презрев смирение раба,
Ласкает деву на окне.
А та ответной страстью льнёт,
Лелеет лепестками губ,
Нагая, шепчет, как он люб,
То приотпустит, то прижмёт…
Отец брезгливо каменел…
Дочь, прикрывая горбуна,
Лепечет, что её удел
Быть с тем, кому судьбой дана,
Что с детства в карлу влюблена,
Что он навеки завладел
Душой,
что в дар ему принесть
Готова жизнь свою и честь.
Недвижно карла лицезрел
Картину эту без боязни,
Не пресмыкался, не робел,
Не умолял отмены казни.
Глухую ненависть тая,
Царь в кресла (отказали ноги)
Упал…
«Ты ль это, дочь моя?
За что меня карают боги»?
Во взоре ужас и укор…
И дочь потупила ресницы,
Но не могла остановиться,
Твердя своё наперекор…
Владыка встал.
"С меня довольно"!
Взглянул на карлу:
«Ну, а ты!...»
Собрал угрозою черты
И вышел, дверью хлопнув больно.
Свидетельство о публикации №218031201040