156 Испытание годковщиной 29 августа 1972

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

156. Испытание годковщиной. Испытания. 29 августа 1972 года.

Сводка погоды: Калининград вторник 29 августа 1972, дневная температура: мин.: 10.9°C тепла, средняя: 14.3°C тепла, макс.: 17.9°C тепла, без осадков.

Во вторник 29 августа 1972 года прекратились затяжные дожди августовского атлантического циклона, который господствовал над Балтикой с 17 августа (две недели). В воскресенье 27 августа 1972 года «осенние ДМБовские годки» призыва второй половины 1969 года отпраздновали «30 дней до Приказа». Счастливые, им осталось служить на флоте ровно один месяц до того момента, когда Министр обороны СССР издаст знаменитый приказ о призыве нового пополнения призывников и о демобилизации военнослужащих, выслуживших срок срочной службы. Начиная с понедельника 28 августа 1972 года наших «осенних ДМБовских годков» БПК «Свирепый» словно подменили – они стали нервными, настороженными, остро реагирующими на любое проявление непочтения, на ослушание и недисциплинированность молодых матросов, обижались на оговорки и даже на шутки. Эти взрослые парни заметно устали, сильное напряжение последних пяти месяцев военно-морской службы усилило их жажду поскорее уйти на свободу, на волю, домой, к девушкам.

Командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров, как положено по уставу, на основании учётно-послужных карточек издал приказ, объявляющий «список военнослужащих второй половины призыва 1969 года, служащих по третьему году». Теперь официально матросы и старшины из этого списка объявлялись «годками» и по негласной морской и флотской традиции могли «совершать подвиги» или «забивать болт с газовой резьбой» на службу, на свои обязанности, всё и на всех. На корабле началась извечная нервотрёпка, связанная с тем, что «ДМБовские годки» начали готовить свои «ДМБовские аттестаты» и «ДМБовские альбомы» к ДМБ (демобилизации), к увольнению в запас, к сходу с корабля, к увольнению со службы, к прощанию с морем и кораблём.

С 7 марта 1972 года, когда прибыли первые матросы и старшины в учебный центр 67-го Отдельного дивизиона строящихся и ремонтируемых кораблей ДКБФ и до сегодняшнего дня 29 августа 1972 года, когда мы завершили заводские ходовые испытания, практически прошло полгода (шесть месяцев) каждодневного напряжённого труда и службы. Первый изначальный экипаж БПК «Свирепый» за это время, наконец-то, обрёл свой собственный корабль, почувствовал его, сроднился с ним, понял, что это наш корабль, наш «дом-крепость». Поэтому осенние «ДМБовские годки» призыва второй половины 1969 года одновременно жадно желали поскорее «сыграть ДМБ» и также остро желали оставить нам, подгодкам, молодым и салагам, отлично подготовленный к несению боевой службы корабль. Это желание «ДМБовских годков» было общим, целеустремлённым, свирепо ярым, напряжённым, требовательным, бескомпромиссным, истинно «годковским».

«ДМБовские годки» осеннего призыва 1969 года требовали от более молодых по сроку службы матросов и старшин точного, скорого, полного и ответственного исполнения своих служебных и внеслужебных обязанностей. Они не били «салаг» и «молодых» обрезом, голяком, «машкой» (шваброй) или чем-либо иным по голой «пятой точке», якобы «прописывая» их на флотской службе. Они не «изгалялись» в придумывании всяческих обидных шуток, розыгрышей или откровенных «годковских измывательств».

Наши первые «осенние ДМБовские годки» призыва 1969 года договорились между собой оставить после себя настолько сильный и подготовленный ко всем перипетиям морской жизни матросский и старшинский личный состав, чтобы они, ДМБовские годки, «могли с чистой совестью и честью оставить новейший корабль в надёжных руках братишек». Я передал точный смысл слов старшины 1 статьи и лучшего командира отделения БПК «Свирепый», отличника ВМФ СССР, специалиста 1 класса, участника боевых походов и учений «Океан», настоящего друга, комсомольца и человека, истинного «ДМБовского годка» Сергея Берёзы, сказанные им на комсомольском собрании экипажа, посвящённом окончанию заводских ходовых испытаний и началу государственных испытаний, то есть сдаче курсовых задач «К-1», «К-2», ПДСС, ПВО и ПЛО.

Однако «ДМБовские годки» призыва второй половины 1969 года хорошо помнили те «годковские испытания», с которыми они встретились в первые годы своей срочной службы. Они рассказывали нам об этих «годковских испытаниях» на примере, то есть, показывая на нас то, что с ними делали их «старорежимные годки», которые до 1968 года служили по 4 года на флоте. Дело в том, что во все времена в вооружённых силах России и СССР, в том числе и на флоте, существовал и существует общий закон службы: «Не можешь – научим, не хочешь – заставим», потому что любой военнослужащий всегда и в любых обязательствах должен... «Ты, воин, должен и точка!». А ещё в Советской армии и на Военно-морском флоте для любого военнослужащего главное: «Приказ – это святое!», «Приказ должен быть выполнен при любых обстоятельствах».

На этих всеобщих законах ВС СССР стояла, стоит и будет основана мощь, сила и победоносность русской, советской и любой другой Армии и Военно-Морского Флота России, потому что согласно действовавшей в 70-х годах (до 1977 года) Конституции СССР от 1936 года:
Статья 132. Всеобщая воинская обязанность является законом. Воинская служба в Рабоче-Крестьянской Красной Армии представляет почётную обязанность граждан СССР;
Статья 133. Защита отечества есть священный долг каждого гражданина СССР. Измена родине: нарушение присяги, переход на сторону врага, нанесение ущерба военной мощи государства, шпионаж – караются по всей строгости закона, как самое тяжкое злодеяние.

И ещё, согласно статье 131 Конституции СССР от 1936 года: «Каждый гражданин СССР обязан беречь и укреплять общественную, социалистическую собственность, как священную и неприкосновенную основу советского строя, как источник богатства и могущества родины, как источник зажиточной и культурной жизни всех трудящихся. Лица, покушающиеся на общественную, социалистическую собственность, являются врагами народа». Для нас, военных моряков 70-х годов XX века, это были не «пустые слова», а нормы высшего закона СССР… Эти нормы Конституции СССР от 1936 года прочно вошли в сознание и жизнь советского народа, являлись краеугольной основой нашей службы, так же, как наше флотское трудолюбие базировалось на конституционной норме статьи 12 Конституции СССР: «Труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина по принципу: «Кто не работает, тот не ест». В СССР осуществляется принцип социализма: «От каждого по его способности, каждому – по его труду».

То, что в нашей действующей в 70-е годы XX века Конституции СССР от 1936 года были общепринятые народные принципы, источником которых был многотысячелетний жизненный опыт русского и советского многонационального народа, давало нам, современникам – военным морякам, некое право также применять в нашей жизни и службе общепринятые принципы, обычаи, традиции, уставные нормы и неписанные правила военно-морской службы. Ярче всего наши флотские традиции, обычаи и принципы 70-х годов XX века выражались в наиболее употребительных речевых выражениях, которыми пользовались наши первые «ДМБовские годки» - зачинатели моды «свиреповской годковщины» БПК «Свирепый».

Сейчас, 45 лет спустя, слова и выражения наших «старорежимных» ДМБовских годков осеннего призыва 1969 года звучат для меня, как музыка, а тогда мне было обидно, досадно, смешно и горько, когда мне тоже иногда доставался пинок, подзатыльник или тычок в спину за нерасторопность в душевой или в умывальнике. Когда мы, молодые матросы, в ответ возмущались, годки нам говорили: «А ты не бей меня по пузу мокрым полотенцем», что означало – «не серди и не огорчай меня». Если кто-то из молодых матросов начинал возмущаться, годки, как правило, говорили: «Рот закрой!» или «А в рот тебе не плюнуть?», что означало непосредственную угрозу. Как правило, такая угроза и вероятные последствия ослушания останавливали любого «молодого», а тем более «салагу»…

Иногда годки учили молодых подчёркнуто вежливо и не раз применяли способ ещё детского воспитания, говоря: «А волшебное слово?», то есть, требуя произнести слово-просьбу «пожалуйста» при просьбе чего-либо у годка. При этом, если просьба молодого была невыполнима, то наши годки говорили: «А фала жареного не хочешь?». Справка: Фал – это снасть бегучего такелажа, канат разной толщины, предназначенный для подъёма и спуска парусов, рангоута, флагов, вымпелов, тяжестей и т.п.

Когда годки в компании матросов и старшин или на комсомольском собрании боевой части кого-то обсуждали из молодых матросов, то часто (в шутку, но только с долей шутки – автор) они спрашивали: «А если бы он вёз патроны?», что означало – из-за «молодого» могло быть несчастье, авария, ЧП. В ответ, как правило, командир боевой части откликался так: «А если бы он вёз макароны?», то есть «всё нормально, ничего страшного не произошло». Если какому-то годку чего-то не доставалось, то он, обычно, тут же обиженно восклицал: «А компот!?» и после этого мог «по годковскому праву» отобрать у кого-то то, что ему хотелось. Если кто-то из годков или молодых матросов говорил тоже обиженно: «А мне?», то годки дружно почти хором грубовато отвечали: «А тебе по губе, чтоб не отвисала, и служить не мешала!».

Иногда в кубриках кто-то из годков вопрошал в «никуда»: «А не испить ли нам кофею?», что означало его желание выпить кофе или чаю. Дневальный по кубрику тут же должен был снарядить кого-то из салаг или молодых матросов на камбуз за чаем для этого годка или для всех годков. Очень популярным ответом годков на вопрос молодых матросов: «А что потом?» было: «А потом суп с котом!», что означало ответ не по существу, но что-то неприятное. Если молодой матрос смущался, признавал свой вопрос или свой поступок-желание несущественными, то ему говорили: «А ты говоришь: «Купаться!», что означало – «не всё так просто, салага».

После замечательного кинофильма «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён» (1964), который мы смотрели с удовольствием множество раз в учебном центре 67-го ОДСРНК и на корабле, популярными у годков стали фразы: «А чего это вы тут делаете?», что означало провокационное любопытство «кучкованием молодых» и фраза: «Всё! Кина не будет!», то есть «Кончайте кипеш (беспорядок, скандал, разборку) и расходитесь»…

Для годков самым обидным, самым распространённым и самым любимым способом осадить молодого матроса было – поймать его на естественном ответе «А?», тогда годок с удовольствием и восторгом тут же громко говорил: «Буй на! Работать надо!». Когда мы на одном из комсомольских собрания постановили «исключить из морского лексикона и речи матерные слова», то популярными стали такие ругательные выражения годков: «Ангидрит твою перекись марганца!», но говорить эту фразу могли только годки. Когда кого-то из молодых матросов надо было крепко обругать за нерадивость, годки придумали универсальное обидно-безобидное ругательство: «Ах! ты с-с-су (Украины, Урала, Ухты и т.д.) приехал сюда кур-р-р воровать?!». При этом про свою нерадивость годки неизменно говорили: «Я не дельфин, чтобы впереди форштевня прыгать!», что означало: "Я не карась, чтобы из штанов выпрыгивать!"...

Универсальным определением необходимости держать язык за зубами, то есть помалкивать, было всем известное и любимое годками выражение: «Болтун – находка для шпиона», причём под понятием «шпион» подразумевались те военнослужащие, которые «наушничали» в кубриках и докладывали обо всём командирам боевых частей корабля. Вообще «праздная», то есть не деловая, не служебная, а пустая болтовня не уважалась и не приветствовалась на БПК «Свирепый». При этом на корабле и в экипаже все свято придерживались старинного обычая: «Больше двух говорят вслух», то есть эти слова обязательно говорились годками, а потом и молодыми матросами, если кто-то в присутствии других разговаривает шёпотом – в компаниях военных моряков не принято секретничать и шептаться.

Также, например, существовало общее правило-закон любого дела-действия, в том числе и движения корабля в море: «Больше скорость – меньше ям», как оправдание быстрой езды или работы. Оправданием компактного «кучкования годков» (объединения в небольшие обособленные группы-компании - автор) служило выражение: «Больше народу – меньше кислороду».

С одним популярным выражением «старорежимных годков осеннего призыва 1969 года» я в корне был не согласен, потому что они по-своему переиначили известное выражение: «Бороться и искать, найти и не сдаваться» и говорили так: «Бороться и искать, найти и перепрятать». За этим выражением скрывалось извечное «годковское мародёрство» – отбирание перед ДМБ флотских аттестатов первого срока носки у «молодых» и «салаг»…

Также любили наши ДМБовские годки (кстати, всех годов призыва - автор) «брать за зябры», то есть силой принудить «молодого» или «салагу» к чему-то, причём, если «молодой» или «салага» упорно противились даже тогда, когда их действительно брали за горло, то годки переводили своё принуждение в шутку, в испытание на прочность и стойкость характера («испытание на вшивость» - автор).

Я был не рад, когда сам догадался, почему наши осенние ДМБовские годки призыва ноябрь-декабрь 1969 года называют команды добровольцев на какую-нибудь работу так: «Бригада кому нести чего куда» (созвучно - «бригада коммунистического труда» - автор). Это была уже не шутка, а издевательская «антисоветчина»… Про себя и про свою «ДМБовскую артель» для выполнения работы по «ДМБовскому выходу» наши годки в шутку говорили так: «Бригада Ух! работает до двух, а спит до четырёх». На самом деле «годки», если брались дружно за дело, то делали его действительно «ухарски», то есть азартно, аврально, мастерски. Если кто-то из «молодых» или «салаг» брался не за своё по силам дело, то годки неизменно говорили: «Брось, а то уронишь!», то же самое они традиционно говорили всем, кто нёс чего-то тяжёлое.

Однако самым популярным выражением в экипаже БПК «Свирепый» (вообще на военно-морской службе – автор) было: «Будь проще, и люди сами потянутся к тебе», то есть «будь сдержаннее, веди себя скромнее, не зазнавайся, и тогда все будут тебя ценить, уважать, холить и лелеять». Всякий раз, когда кто-то не из годков возмущался, сопротивлялся или проявлял какое-либо неуважение или невнимание, то годки тут же говорили: «Что-о-о?! Бунт на корабле? Кто зачинщик?». Этот вопрос «Кто зачинщик?» сразу же осаждал любое активное сопротивление, переводил конфликт или случай в скрытую фазу развития…

Когда «годки» кого-то наказывали либо не по уставу, либо с нарушением своего же Годковского закона, то они, как правило, говорили потом: «Бывает хуже, но реже!», так они выражали своё запоздалое сочувствие и понимание своей ошибки, но потом кто-то из них обязательно добавлял: «Бывают в жизни злые шутки, - сказал петух, слезая с утки»… Если у молодого матроса или у «салаги» что-то пропадало, то годки дружно говорили: «Что упало, то пропало», «Был, да весь вышел», «Был, да сплыл» и т.д., а в утешение они говорили: «Что было, то было, упало-забыло, а что будет, то будет и снова пройдёт».

Когда кто-то из молодых матросов и «салаг» говорил, например: «И так сойдёт» или «Всё равно», то годки, как правило, говорили старинную формулу артельной службы: «Было б всё равно, лазили б в окно, а нормальные люди в дверь ходят!» и требовали выполнить необходимое как надо.

Одной из старинных блатных шуточек, пришедших на флот и на наш корабль «с улицы», было неизменное и традиционное: «Было ваше, стало наше». Так говорили в компании годков, когда что-то из имущества или флотского аттестата молодого матроса или «салаги» оказывалось во владении какого-либо годка. При этом «годковская солидарность» требовала такого добавления: «Было ваше, стало наше - кто не верит, тот дурак», тем самым тот, у кого было что-то отнято и присвоено, «прописывался» как «дурачок», не принимающий годковские законы и права «годков»…

В бытовом обиходе наши «осенние ДМБовские годки» призыва второй половины 1969 года любили вспоминать и произносить что-то из далёкого детства, отрочества или юности, тем самым подчёркивая своё весёлое отношение к жизни и к службе с вершины своего «годковства», например: «Быстро только кошки плодятся», «Бяка-бука», «В Багдаде всё спокойно!», «В гости глодать кости!», «В двадцать лет ума нет!» и самокритично добавляли: «И не будет!»… Также годки любили в своих ответах офицерам и мичманам (командирам команд и групп) «по-годковски» докладывать: «В действительности всё выглядит не так, как на самом деле!», что открывало им простор для дальнейших выдумок и шуток. Одной из «годковских шуток», например, была такая: «В конце концов! Концы концам будут?!» или вот другая: «Этот конец всем концам конец, в конце концов, наконец-то концом по концу – доброму молодцу по лицу» (из таких каламбуров годков рождались будущие военно-морские КВНовские шуточки – автор).

Если кто-то из молодых матросов или «салаг» умничал, проявлял «излишнюю образованность», то «ДМБовские годки» неизменно его спрашивали: «Скажите, вам в очках ноги не потеют?». Если молодой матрос излишне «качал права», то наши годки ему с намёком говорили: «Умелый матрос в зад пихает, а неумелый в пупок дышит… Понял!». Когда обиженный «молодой» или «салага» уходил, годки, как правило, говорили ему в след: «Вали, вали! Да только не в штаны!». Если была за чем-то очередь, то в середину очереди неизменно подходили годки, выбирали себе «жертву» и говорили ему: «Вас здесь не стояло»… и вклинивались, занимали его место в очереди.

Универсальным показным «годковским несогласием» было выражение: «Вася, ты не прав!», лаже если кто-то причинял нечаянно годку сильную боль, то всё равно говорилась эта фраза и это выражение было «годковским шиком» терпения и выдержки. При этом термин-статус-понятие «Вася», то есть «Эх, ты, Вася!» припечатывалось к нечаянному обидчику «годка» надолго.

В экипаже БПК «Свирепый» в период пребывания корабля в Калининградском ПССЗ "Янтарь" родилась настоящая своя свиреповская примета, которую подхватили наши «ДМБовские годки», они говорили: «Везёт «молодым», «салагам» и дуракам», тем самым объединяя и тех и других в одно целое… Воспитывая и приучая молодых матросов и «салаг» к порядку, годки, заметив неряшливость и недостаток в одежде матроса, подходили к нему, брались, например, за плохо пришитую пуговицу и спрашивали: «Видишь? Больше не увидишь!», отрывали её и выбрасывали. В следующий раз пуговица молодым матросом или салагой пришивалась «намертво»…

Если в кубрике внезапно «вырубался» (выключался) свет (освещение), то в темноте неизменно раздавались шутливые фразы годков: «Врубите свет! Блоху поймал!», «Блоха не вошь, в темноте не разберёшь!», «Дышать темно и воздуха не видно!», «Не бздыхай и дыши наощупь!». Любили наши осенние «ДМБовсие годки» призыва 1969 года ради развлечения заставлять дневальных по кубрику произносить разные каламбурные фразы, например: «Во мху я по колено», а также петь ухарские (хулиганские) песни типа: «Ехал на ярмарку Васька-холуй, за три копейки показывал ху… Художник, художник, художник молодой, нарисуй мне барышню…» и т.д.

Ещё больше любили «ДМБовские годки» повторять: «Водка - это витамин!» - сказал Хо Ши Мин», «Пить надо в меру!» - сказал Джавахарлал Неру», «Кто не пьёт, тот бздун!» - сказал Мао Цзэдун», «Ребята! Пей досыта!» - сказал Хрущёв Никита» и всякий раз, когда звали своих друзей на «тайную попойку», торопили их так: «Водка стынет!». Когда кто-то из молодых матросов или «салаг» изворачивался и оправдывался, то «годки» говорили: «Воротник поправь… Врать мешает», а когда «молодой» или «салага» справлялись с заданием, то говорили так: «Вот и всё, а ты боялась, даже платье не помялось».

Когда до «Приказа о ДМБ» оставались считанные дни, то традиционно в кубриках перед тем, как после отбоя вырубить общий свет, кто-то из годков говорил: «Вот и ещё один день службы прошёл», а все остальные в кубрике должны были традиционно хором, как молитву, произносить: «Ну, и буй с ним!». Утром дневальный приветствовал всех командой «Подъём!» и сообщал-докладывал годкам: «До Приказа осталось (столько-то) дней!».

В разное время, в разных ситуациях и разными по воспитанию и образованию годками произносились множество разных фраз, которые в той или иной степени ими использовались, например: «Вот она была и нету», «Вот так номер, чтоб ты помер», «Вот тебе крест на пузе», «Вот тебе раз! Вот тебе два!», «Вперёд, альбатросы! А я за вами», «Враг не дремлет – он спит!», «Врать – не брать, мешки не таскать», «Врать в КГБ будешь!», но эти фразы не были массовыми. Однако не прижились в экипаже БПК «Свирепый» попытки внедрить такие, например, «гражданские» фразы-выражения: «Всё вокруг колхозное, всё вокруг моё», «Все довольны, все смеются», «Всё есть, как в Греции», «Всё пропало, Бобик сдох», «Всё схвачено, за всё заплачено», «Всех денег не заработаешь», «Встанешь в позу – получишь дозу» и другие.

Нет, в экипаже БПК «Свирепый», как-то изначально, сложились истинно военно-морские отношения и мы стремились не к тому, чтобы увиливать от обязанностей и работ военно-морской службы, а наоборот, к усиленному авральному труду, чтобы поскорее подготовить и вывести наш корабль в море, на БС (боевую службу). Правда, «ДМбовские годки» призыва 1969 года всё же любили говорить в шутку, что их годковская служба – это «Вся жизнь в борьбе: до обеда с голодом, после обеда со сном, и этим она интересна», а ещё они любили мечтательно говорить: «Всякому огурцу своя клубничка полагается», намекая на общение с девушками….

Автор обходит молчанием множество флотских и морских фраз и выражений, которые относятся к мужской разговорной русской речи, которые невозможно опубликовать в литературном произведении, но они, несомненно, являются «живой речью» матросов и старшин, от которых потом, на «гражданке», очень трудно отвыкать. Особенно обидными были изощрённые, граничащие с издевательством «годковские прозвища» и оценки, например: «Гений в трусах!», «Гений среди удобрений», «Геракл засушенный», «Глуп как тульский пряник», «Глядь не глядь, а вертится как… юла!», «Говорливый, вытри нос сопливый!», «Голова дырявая, что гондон штопанный», «Греби ушами в камыши», «Гуляй, Вася, соси ботинки, командир я зубдробилки», «Гутен морген, гутен так, всё равно отдашь за так».

Любымыми выражениями «ДМБовских годков» всех годов призыва во время занятий и тренировок были: «Друг ты мне или портянка?», «Думай, Вася, думай!», «Дурак дураком», «Дурак ты, Вася, и шутки у тебя дурацкие», «Дуракам закон не писан», «Дурацкое дело не хитрое», «Не дурнее паровоза», «Дурных нема», «Дурак дурака видит издалека», «Мой дурак умнее твоего дурачка на четыре кулачка». Если в запале страстных тренировок или занятий годок давал кому-то из непонятливых молодых матросов или салаг «под дых», то он неизменно приговаривал: «Дыши носом, пока не клоун», намекая на то, что следующим тычком в нос он пустит молодому «кровянку» и тот останется с красным носом «клоуна-дурачка»… Если «ДМБовского годка» кто-то их «молодых» или «салаг» выводил из терпения («из себя»), то он любыми путями должен был добиться, чтобы «молодой» признал свою неправоту и громко произнёс традиционную фразу: «Дядь матрос, прости засранца!».

Любимым ёмким выражением изумления годков в первом экипаже БПК «Свирепый» было: «Ё-ка-лэ-мэ-нэ!», что означало любую эмоцию от восхищения до огорчения. «ДМБовские годки» 1970, 1971 годов призыва пытались «придумать» ещё такое выражение «Ё-бэ-мэ!», эквивалент наиболее известного матерного выражения, но оно не прижилось. Зато прижилось другое весёлое, смешное и ироничное универсальное выражение «ДМБовских годков призыва 1969 года»: «Во! Напугал ежа голой попой!».

Однажды я услышал в свой адрес такое выражение моего друга, наставника и ДМБовского годка: «Ему легче дать «леща» (подзатыльник – автор), чем учить с ним полчаса!». Наш первый командир отделения рулевых старшина 1 статьи Александр Кузнецов свято верил в то, что «если долго мучится, то обязательно что-нибудь получится», так учили его «годки», так учил он и нас – молодых… «ДМБовский годок» осеннего призыва 1969 года Александр Кузнецов был очень вспыльчивым, нетерпеливым, ярым, скорым на атаку и авантюру, на злость, но также быстрым на успокоение и отходчивость. Сашка Кузнецов был очень похож своим поведением и характером на моего старшего брата Юру, и я относился к нему так же, как к своему брату. Это ему, Сашке Кузнецову, я начал читать письма моих родителей из дома, потому что Сашке его родители (мама – автор) и друзья писали крайне редко и очень скупо (всё больше жаловались на здоровье, безработицу из-за пьянки, протекающую крышу, на безденежье и т.д. – автор).

Я быстро учился всему тому, чему учил меня Александр Кузнецов, но иногда я допускал оплошность, тогда Сашка бегал за мной в ярости вокруг прокладочного стола БИП на ГКП (боевой информационный пост на главном командном пункте - автор), пытался меня догнать и кричал: «Остановись, Суворов! Дай вдарю, а то заболею!». Побегав кругами и увидев, что Сашка Кузнецов сатанеет в ярости, я вдруг останавливался, бесстрашно смотрел прямо в глаза этому долговязому бугаю и максимально спокойно и серьёзно говорил: «Конечно, Александр, вдарьте, если желаете, я не хочу, чтобы вы заболели». Сашка Кузнецов подбегал ко мне, «заграбастывал» меня своими сильными костлявыми руками, прижимал к себе так, что из меня «дух вон», потом отпускал и говорил: «Если человек идиот, то это надолго, но я из тебя, Суворов, твой идиотизм вышибу!».

В то время (март-август 1972 года) я был очень худой и стройный, у меня совсем не было так называемого «живота». Однажды на физзарядке я втянул в себя живот, а Сашка Кузнецов расставил пальцы своих дланей и обнял меня ладонями, сомкнув большие и средние пальцы вокруг моей талии. Потом он «на спор» сделал этот «фокус» ещё раз перед «ДМБовскими годками» призыва 1969 года и выиграл у них бутылку водки. Может быть, поэтому Александр Кузнецов был ко мне по-братски строг, требователен и внимателен…

Любимыми общечеловеческими выражениями «ДМБовских годков» призыва 1969 года, перешедшими в разговорную речь экипажа БПК «Свирепый», были: «Есть люди, которым плохо, если другим хорошо», «На флоте есть надо чаще и помногу», «Есть-есть, на попе шерсть», «Ешь – потей, работай – зябни, как пора – стопарь дерябни», «Ещё не вечер», «Жадность Фраера сгубила», «Жалко у пчёлки», «Нас жалеть не надо, мы своё отжалели», «Живы будем – не помрём», «Жизнь бьёт ключом и всё по голове», «Жизнь как в море – в радости и в горе». Иногда кто-то из годков достигал высшей степени раздражения нерасторопностью «молодых» и «салаг» и тогда грозно спрашивал: «Что, жить надоело? Ты закон моря знаешь? Чушку на шею и в воду!». Конечно, эта угроза была из разряда «шуточных», но в каждой шутке только доля шутки, жить-то всем хочется…

Для всех годков, независимо от срока их службы и даты призыва, главным мерилом и обозначением крайней степени неудачи, неудовлетворения и беды является одно простое русское слово, которое расшифровывается примерно так – «ЖОзефина ПАвловна». Никто не хочет «приключений» на свою Жозефину Павловну и это объединяет всех матросов, старшин, мичманов, офицеров и «годков» в экипаже боевого корабля, но иногда «она» приходит, и тогда все мы оказываемся в её глубоком образе…

Когда только-только формировался первый личный состав экипажа БПК «Свирепый» в марте 1972 года, старший помощник командира корабля капитан-лейтенант А.А. Сальников любил нам повторять: «Здесь вам не там», намекая, что здесь, в Экипаже-Дивизионе 67-го ОДСРНК всё должно быть не так, как на других кораблях, а по-своему. Одновременно, слишком «ярые годки», пришедшие с боевых кораблей, попервоначалу в марте-апреле 1972 года часто говорили вслух: «И скучно, и грустно, и некому морду набить». Например, они грубо и пошло говорили, бахвалясь тем, что лазили в ночные самоволки на соседний хлебозавод: «И у старухи бывает прореха», «Они сами меня к себе зазвали, и суд меня оправдает». Некоторые мои товарищи, молодые матросы и подгодки, считали «это» геройством, а я считал, что такое поведение недостойно советского моряка-балтийца…

Один из таких «героев» до самого последнего дня своей срочной службы на корабле не мог мне простить объяснение и раскрытие его «фирменного фокуса», которым он зарабатывал себе авторитет среди матросов... Он из пустой бутылки водки «выжимал» семь капель в стакан, но я просто обратил внимание, что он «выжимает» из пустой водочной бутылки капли над стаканом, в котором есть немного водки и догадался, что это просто спирт улетучивается и конденсируется на внутренних стенках бутылки, а потом стекает и падает в стакан с ос татками водки. Этот «годок», когда его фокус раскрылся, в раздражении обещал меня «из-за угла пыльным мешком прихлопнуть и устроить мне «тёмную». «Будешь ты, Суворов, инвалидом умственного труда» - угрожал он злобно…

В тот памятный майский весенний вечер в 67-м Отдельном дивизионе строящихся и ремонтируемых кораблей ДКБФ Александр Кузнецов впервые меня защитил и сказал фразу, которая некоторое время была очень модной среди «годков»: «Индюк тоже думал, что он моряк и плавать умеет, да в суп попал». Сашка очень гордился этой своей умной фразой…

«ДМБовские годки» всех поколений экипажа БПК «Свирепый» любили в своих выражениях и в отношениях с молодыми матросами и салагами всё сравнивать со своим опытом, со своими переживаниями, со своими испытаниями, которые они когда-то пережили и испытали. Вариаций выражений с ответом на вопрос «Как?» было множество, вот некоторые из них: «Как белые люди», «Как в лучших домах Лондона и Порижа», «Как выпить дать», «Как карты лягут», «Как в сказке», «Как в Польше», «Какая разница?» и т.д. Бравируя своим годковским статусом, в обед или ужин годки демонстративно не реагировали на зов и на оклики товарищей, мичманов и даже офицеров, а когда те проявляли настойчивость, то весело во всеуслышание говорили: «Когда я кушаю, я никого не слушаю». На вопрос «Когда?» они неизменно отвечали: «Как только, так сразу» или «На днях или раньше», а когда собирали на работу команду, то, как правило, кто-то из годков обязательно говорил традиционную фразу: «Командиров нам не надо – командовать буду я».

Во время завершения какого-либо дела или перед сходом с корабля ДМБовские годки в своих прощальных словах традиционно говорили, подчёркивая свою «годковскую независимость»: «Кому что должен – всем прощаю», тем самым как бы прося прощения у остающихся молодых матросов и салаг…

Подавая команду завершать какое-либо дело или работу, годки говорили так: «Кончай ночевать!», «Кончен бал, погасли свечи», «Кончил в тело – гуляй смело», «Кончил дело – слезай с тела», «Кончил? Ну и тело с концом». В ответ на окрик «Короче!» они придумывали множество вариантов смешных ответов, например: «Короче ближе в ночи!», «Короче дело к ночи!», «Короче у вас, а у нас в самый раз!».

В своей годковской среде обитания годки тоже не очень-то щадили друг друга, меряясь сроками службы по датам призыва (кто раньше по числам призывался, тот и «годок» - автор). Так они с шуткой говорили друг другу, а тем более в среде «молодых» в адрес опоздавших – «Кто не успел, тот опоздал», «Кто не смел, тот не съел». Такое положение с опоздавшими к обеденному столу-банке было до некоторых пор, пока я на одном из комсомольских собраний не высказался за то, чтобы «годки», командиры отделений и вообще старшие по возрасту моряки, «по-братски следили за тем, чтобы «молодые» и «салаги» хорошо кушали, потому что флоту нужны здоровые и сильные моряки, а отбирать у молодых матросов лучшие куски – это значит пособничать врагу, ослаблять флот».

Сначала на меня «окрысились» старшины, а годки оскорбились за сравнение их с врагами народа. Потом само собой получилось так, что «ДМБовские годки» призыва 1969 года, которые, чего греха таить, любили хорошо и вкусно покушать лучшим, что подавалось «бачковыми», начали заботливо «кормить» сначала самых молодых матросов и «салаг», а потом уже наливать и накладывать себе «с горкой». Вскоре, когда мы вышли в море на заводские ходовые испытания (ЗХИ), стало модным и традиционным во время обеда или ужина оставшееся первое и второе, а также компот и абрикосовые косточки выдавать молодым матросам и салагам в качестве «поощрительной добавки». При этом, когда кто-то из «молодых» или «салаг» противился годкам или старшим по команде, то ему неизменно говорили тихо и устало: «Да куда ты денешься, когда разденешься?». Этого выражения, как правило, хватало, чтобы «молодой» или «салага» молча подчинялся общему порядку, делал дело так, как надо, не перечил и восстанавливал дисциплину и субординацию отношений.

«Годки» и «годковщина» - это неизбежность, это норма, это история, это жизнь и от неё никуда не деться, поэтому нужно не бороться с «годковщиной», а использовать её так, чтобы она была полезной, доброй, очищенной от блатной составляющей грубого насилия, от ритуальных издевательств над молодыми матросами. На эту тему мы много раз и много дней беседовали и спорили с нашим замполитом капитаном 3 ранга Д.В. Бородавкиным, который «на дух» не переносил любые виды и формы «годковщины». Дмитрию Васильевичу, например, не казалось смешным и забавным такое «годковское» выражение: «Куда б пойти, куда б податься, кого б найти, кому б отдаться», он видел в нём элемент дезертирства и предательства…

Да, нарочитая грубость слов и выражений годков - это традиция, вероятно, не самая лучшая, поэтому к таким выражениям мы просто привыкали и часто просто «пропускали мимо ушей», не вникая особо в их смысл, например: «Лапшу на уши не вешай!», «Не лепи горбатого!», «Тебе лечиться надо!», «Линяй отсюда!», «Я сказал: «Ложи в зад!», «Ты кайф сломать мне вздумал?!», «Ломаешься, как дешёвый пряник!», «Против лома нет приёма!».

«Годковские поучения молодым» - это отдельная тема, вот некоторые из них: «Лучшая рыба – это колбаса», «Лучше переесть, чем недоспать», «Лучше переспать, чем недоесть», «Лучше поздно, чем никому», «Лучше пусть лопнет моя совесть, чем лопнет мой мочевой пузырь», «Лучшее – это враг хорошего», «Лучшее кино – это вино, домино и немцам». Одна из любимых шуточек годков в столовой личного состава во время подготовки к просмотру кинофильма – это выбрать стриженого «под ноль» новобранца «салагу», сидящего где-то впереди перед самым экраном, и крикнуть ему: «Эй ты, лысый, иди, пописай!».

Иногда на годков находило лирическое настроение, тогда они в разговоре с «молодыми» использовали в своей «годковской манере» такие выражения: «Любовь приходит и уходит, а пива (водки) хочется всегда», «Люся, я боюся, что тобою увлекуся», «Люся, ты нагнись, а я упруся», «Ля-ля, лю-лю, скидавайтесь по рублю!», «Я вижу, ты малый не дурак, а когда дурак, то немалый». Ближе к сроку ДМБ годки становились сдержаннее на выражения, следили за своей речью, но всё же их традиционный «годковский норов» проявлялся в таких выражениях: «Мечтать не вредно», «Много будешь знать – плохо будешь спать», «Много не мало, всё равно не хватит», «Много хочешь – мало получишь», «Моё дело предложить, ваше дело отказаться», «Было твоё, а теперь наше!», «Можно наоборот, но деньги вперёд!», «Можно брюхом, но не духом», «Можно, но осторожно», «Можно Маньку в огороде, а на флоте «Разрешите?», «Не надо мне мозги драить (канифолить, компостировать, пудрить)».

«ДМБовские годки» и «годки» вообще не только терзали и испытывали душевную стойкость «молодых» и «салаг», но и по своему, по-годковски, поощряли их. Например, они говорили: «Молодец! В Москву поедешь, галоши купишь!», «Молодец! Возьми с полки пирожок», «Молодец! Купи себе медаль и гордись ею до пенсии», «Молодец! На тебе фигу и ни в чём себе не отказывай», «Молодец! Подрастёшь… кувалдой будешь».

Когда годки свирепели, то иногда было слышно, как они орали: «Молчать, пока зубы торчат!» или «Молчи в тряпочку», или «Молчи и сморкайся в тряпочку», или «Молчи громче, чтобы я не слышал», «Молчи и якорь точи!». Когда отношения совсем портились, то иногда годки предупреждали так: «Морда, морда, я кулак, иду на сближение!». Объясняя недисциплинированное или протестное поведение молодого матроса или «салаги», «годки» говорили так: «Да ему моча в голову ударила!». О себе «ДМБовские годки», например, говорили так: «Я мужчина в полном расцвете сил», «Настоящий моряк должен быть зол, свиреп, вонюч и волосат, как морской чёрт», «Мы едим один раз, но с утра до вечера», «Мы работаем на глаз, а получается как раз».

Когда кто-то из молодых матросов или «салаг» «сачковал», то есть всяческими ухищрениями и хитростями отлынивал от службы, вахты, наряда или от хозработ, то годки говорили: «Запомни, салабон, на всякого хитреца довольно одной моей простаты». Если «молодые» просили «годков» не обижаться, то они традиционно отвечали: «Мы, годки, на дураков не обижаемся». Когда для острастки годки вслух обсуждали, как они будут делать «тёмную» провинившемуся «молодому», и кто-то говорил, что наказуемый будет их видеть, узнает и пожалуется командирам, то годки обязательно произносили традиционную фразу: «А мы ему на голову ветошь накинем», а кто-то добавлял – «И в рот кляп вставим». Конечно, это были флотские шуточки, но всё равно – страшно.

Одним из самых любимых выражений годков БПК "Свирепый" был вопрос: «А на фига?». Вариаций этого вопроса была масса: «На фига нам заграница?», «На фига матросу жилетка?», «На фига моряку кальсоны?», «На фига салаге аттестат? Ему ещё служить и служить, а годку приятно». Увы, к сожалению, среди основной массы годков бытовало устойчивое мнение, что «наглость – это второе счастье». Некоторые годки наглостью, силой, насилием, а не своим авторитетом моряка, добивались себе видимости уважения, нагло отбирали у молодых матросов и «салаг» их одежду первого срока службы, взамен своей – старой.

К сожалению, в первом экипаже БПК «Свирепый» были и такие «годки», которые считали доблестью «нажраться до поросячьего визгу», распить тайно принесённую водку на корабле, да ещё в компании с себе подобными или с «молодыми». При этом, как правило, такие «годки-ухари» попадались с поличным, наказывались в дисциплинарном порядке, гордились наказанием, в том числе и отправкой на гауптвахту, но эти подвиги были сомнительного свойства. Наш замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин требовал от меня «прорабатывать» этих «бедоносных годков» на комсомольских собраниях, но я всячески избегал этого, однако открыто, вслух и твёрдо выговаривал «годкам» (с риском для здоровья – автор) за то, что они «подставляли под невиновное наказание своих молодых боевых товарищей».

Дело в том, что в русской, в Красной и Советской Армии, на Военно-Морском флоте существовал, существует и будет существовать один из основополагающих законов военной службы: «Сам погибай, а товарища выручай». Поэтому я не упрекал годков, я ставил им в вину то, что они своим «годковским поведением и гонором» подставляли невиновных боевых товарищей, «расхолаживали» их службу, мешали им, ломали им воинскую судьбу, понижали их боеспособность, а значит, пособничали нашим врагам, вероятному противнику. Нет ничего тяжелее для советского военнослужащего, чем обвинения его в предательстве, в пособничестве врагу. Некоторые годки упорно не видели в «годковских приключениях» что-то «криминальное», поэтому мою логику они яро отвергали, но ничего поделать со мной не могли, потому что, по сути, я был прав. Правда, несколько дней после таких конфликтов с годками я был в страшном напряжении.

Во времена пребывания БПК «Свирепый» в заводе у нас в экипаже корабля был общепринятый всеми годковский лозунг: «Нам чужого не надо, но и своего мы не отдадим». Правда, когда законно или незаконно что-то из «ненужного никому» на заводе оказывалось на корабле, оно тут же превращалось в «наше», корабельное и защищалось всеми способами. Тогда проявлением годковского гонора были выражения: «Наплевать и забыть», «Наплевать и растереть», «Наплевать с марса», «Нас мало, но мы в тельняшках». Также годковским шиком считалась глупая песенка: «Нас ра.. нас… ра нас рано разбудили». Особым шиком считалось произнесение фразы в докладе годка из боевого поста на ходовой мостик в момент наивысшей опасности (например, во время сильного шторма – автор): «Настроение бодрое, идём ко дну!».

Годки, особенно «ДМБовские годки», страшно не любили, когда их встречали без почтения, они не просто обижались, а оскорблялись невниманием к себе, поэтому, как правило, следовал подзатыльник виновнику и фраза: «Начальство надо знать в лицо, салабон!». Когда годки куда-то опаздывали, то в оправдание они говорили: «Годки не опаздывают, годки задерживаются». Годки любили задавать молодым матросам и «салагам» на политзанятиях один и тот же вопрос: «В чём наша сила?». Обычно молодые матросы отвечали, в чём сила нашего советского флота, боевых кораблей, советского строя, но годки неизменно с удовольствием их перебивали и с гордостью говорили: «Салабон! Запомни! Наша сила в плавках!». Одной из годковских шуток по поводу какой-либо оплошности или конфуза «годка» была такая: «Нда… - сказала Красная Шапочка», а второй «годок» добавлял: «И Серый Волк смутился»…

Другая годковская шутка была по поводу упрёка в пристрастности к спиртному. «Не пью, уже не тянет» - говорили годки замполиту. Когда молодые матросы поправляли в чём-то годка, тот неизменно реагировал так: «Не учи годка детей делать!». Когда молодые матросы жаловались на неудобства, годки неизменно говорили: «Неудобно штаны через голову надевать». Когда обнаруживалась пропажа чего-то, годки философски говорили: «Ничего не пропадает, а только переходит из одних рук в другие». Когда годки в казарме Дивизиона-Экипажа 67-го ОДСРНК «прописывали» молодых матросов и «салаг», то они приговаривали: «Бей задом по банке!» (по лавке – автор), а когда «салага» пускал слезу, они спрашивали: «Об чём слёзки, Нюся?».

Когда годки на своих боевых постах и заведованиях чрезмерно «гоняли» молодых матросов и «салаг», то в своё оправдание они говорили: «Обижаешь, начальник! Обстановка максимально приближенная к боевой!». При этом об офицерах-командирах и об упрямых молодых матросах и «салагах» они самоуверенно  говорили: «Не столб – уступит» или «Не трамвай – объедет». Обращаясь к молодым матросам и «салагам» годки, как правило, говорили: «Ну, ты, огрызок счастья! Кончай огурец во рту мусолить!» или «Хватит на себя одеяло тянуть!». Оправдывая молодого матроса или «салагу» перед командиром или офицером, они говорили: «Он, конечно, салабон (дурак), но он не виноват!».

Наказывая виновных, годки, согласно старинной флотской традиции, приговаривали: «Первый раз прощается, второй раз запрещается, а третьему не бывать». Если молодой матрос или «салага» возражали годку, то он тоже традиционно спрашивал: «А по по не хо хэ?» или «А по фейсу кейсом хочешь?». Если нужно было отвадить кого-то от себя, годки говорили: «Прикинься ветошью (голяком, «машкой», шлангом) и не отсвечивай!». Если нужно было в чём-то проверить «молодого» или «салагу», то годки называли это испытание «проверкой на вшивость» или «проверкой слуха», например, они давали заранее неправильное указание или приказание и смотрели, как отреагирует «молодой» или «салага». Если кто-то из молодых матросов бунтовал, хорохорился и сопротивлялся годкам, ломал установленный ими порядок, то годки, поддерживая друг друга, говорили: «Против слома два приёма: носом в лом или бегом», если реакция молодых запаздывала, то они с угрозой в голосе прибавляли: «Процесс пошёл!».

После очередного «приключения» в увольнении по программе «поматросил и бросил», годки так заканчивали свой рассказ в кубрике о своих похождениях: «Прошла любовь, завяли помидоры, ботинки жмут и нам не по пути». Комментируя подобные рассказы других о любовных похождениях, годки традиционно говорили: «Пруха есть – ума не надо». Когда офицеры или мичманы упрекали годков в том, что они часто отдыхают и не работают, годки говорили: «Работа – не член, постоит», «Работа – наш друг, а мы друзей не трогаем», «Не свисти – не паровоз», «Сейчас, только шнурки погладим и начнём» или «Скажем вместе, скажем дружно: на фига нам это нужно?».

Всякое обращение годка к кому-либо из матросов начиналось словами: «Слушай сюда!», а заканчивалось традиционно: «За спасибо и прыщ не вскочит!», «Спасибо – некрасиво, надо денежки платить», «Спасибо на хлеб не намажешь», «Спасибо не булькает». Если кто-то из молодых матросов подавал голос и пытался высказать своё мнение, то годки неизменно говорили: «Твой номер восемь, когда надо – спросим», если «молодой» настаивал, то ему говорили: «Твой номер пять, помолчи опять», если «молодой» горячился («духарился»), то его спрашивали: «Тебе зубы (трусы в коленках) не жмут?».

Иногда на политзанятиях или тренировках годки в ответ на требование наизусть зачитать какое-либо правило из устава или инструкции, они позволяли себе пошутить так: «Тело, впёрнутое в воду, прёт оттуда на свободу силой выпертой воды, его впёрнувшей туды». Когда годки собирались компаниями, чтобы отметить день рождения друга или какое-нибудь важное событие, то у них был такой кодовый разговор: «Тук-тук! – Кто там? – Сто грамм! – Заходи!». Когда кто-то из молодых матросов проявлял нетерпеливое хотение, годки, как правило, говорили: «Хотеть не вредно, вредно не хотеть», «Хочется, похочется и перехочется».

Свою жизненную позицию в статусе «годков» они объясняли в таких выражениях: «Что-нибудь да будет. Так, чтобы ничего не было, никогда не бывает», «Что-то ноги стали зябнуть, не пора ли нам дерябнуть», «Что-то стало холодать! Не пора ли нам поддать?», «Что-то хочется чего-то, а кого – не знаю что-то, а того, что есть кого, не хочу я никого», «Чтоб жизнь малиной, а служба мёдом не казалась», «Чтоб у нас всё было и нам за это ничего не было», «Чуть-чуть не считается». Иногда с горечью, иногда с философским спокойствием, иногда шутя, но часто «ДМБовские годки» учили «молодых» и «салаг», говорили им: «Запомни, салабон, я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак». Кстати, это мудрое выражение известно ещё со времён древнеегипетских фараонов…

Всё перечисленное я записывал в те минуты, когда сидел в одиночестве в румпельном отделении по боевой тревоге, слушал по ЕГС (корабельная громкоговорящая связь), думал, представлял, придумывал и сочинял, работал над текстами боевых листков, молний и корабельной стенгазеты. Именно эта работа, интересная и творческая, подвигла меня на запись всех этих выражений и фраз годков, на их литературную обработку, на использование здесь в книге "О флотской службе. Легендарный БПК "Свирепый". Я хотел зафиксировать в памяти, в своём дневнике-ежедневнике, в рабочей тетради, которую назвал "Смешанина", то есть "смешная смесь" характерные флотские и годковские выражения, их стиль, манеру, звучность, если хотите, флотскую красоту... Надеюсь, что у меня что-то получилось хорошее...

Чтобы зрительно представить себе как выглядели те самые "старорежимные" годки осеннего призыва 1969 года, публикую фотографию с корабельного стенда "Доска почёта БПК "Свирепый" старшины 1 статьи, лучшего командира отделения БПК «Свирепый», отличника ВМФ СССР, специалиста 1 класса, участника боевых походов и учений «Океан», настоящего моего друга, комсомольца и человека, истинного «ДМБовского годкА» призыва ноябрь-декабрь 1969 года Сергея Берёзы.

Фотоиллюстрация из первого тома ДМБовского альбома автора: 29 августа 1972 года. Балтийское море. БПК «Свирепый». Сергей Берёза и его товарищи-одногодки призыва ноябрь-декабрь 1969 года были первыми образцовыми «годками», которые сознательно отказались от уродливых и порочных традиций «дедовщины» и «годковщины», но зародили новый вид советской комсомольской флотской традиции – братской, заботливой, целеустремлённой, справедливой, честной, порядочной, весёлой и шутливо юморной годковщины первого изначального экипажа БПК "Свирепый". Сергей Берёза, Сашка Кузнецов были верны своим корабля, на которых они служили и впервые выходили в море, поэтому не называли себя "свиреповцы", но они передали по эстафете священную любовь моряков к своим родным кораблям и следующие годки, призыва 1970 и 1971 годов, уже с полным правом могли называть себя "свиреповцами".