Лихая портниха

А я сегодня дошила платье. Маша мне подарила ткань,но маловато. На рукава и отделку не хватило. А я в комоде разбирала и нашла маечку ярко василькового цвета. Она уже всем была мала. А я её хранила по привычке. А вдруг пригодится! И вот не прошло и десяти лет, и она пригодилась! И по цвету она подошла на отделку. И я все сделала сегодня. И так славно вышло. Нарядно! Мне по душе. 

Дошила я платье и вдруг вспомнила очень давнюю историю. Собственно с того времени меня папа и окрестил лихой портнихой. Купила я себе в нашем универмаге красивый вельвет. Такого вот нежного василькового цвета, да еще и с какими-то незабудками по синему полю. Мама денег дала. Недорого было. Раскроили мы вместе ткань, и я села шить. И быстро сшила по тогдашней моде. Прямое закрытое строгое платье. И выкроила воротник к нему. Тогда в моде были воротники - заячьи ушки.

Но мне на воротник хватило ткани, а на изнанку его - нет. Я долго не думала. В комоде взяла папины сатиновые новые трусы и вырезала из них подкладку под воротник. Трусы были абсолютно новыми. Они были черного цвета.

Мама собирала отца в баню. Он франт был. И в шляпе ходил, и с баулом, и туфли в сеточку носил, и тенниска у него шелковая была. Вот таким вот красавцем он и отправился. А мама не посмотрела на его трусы. А я их свернула аккуратно и положила так, как они лежали. Моя мама и предположить не могла, что они искромсаны мной. Я никому и ничего не сказала. 

В бане папочка стал одеваться, развернул трусы - а в боковинках вырезаны огромные дыры. Там хохот стоял страшный. А отец был человеком непредсказуемым. Горячим очень. На войне он был десантником. Ранен был тяжело - в ноги. Когда он шел торопливо, хромал. Война иногда ему просто казалась. Он тогда занимал оборону. Однажды в парке городском взорвалась лампочка. Звук был характерный такой, как хлопок выстрела. А отец очень любил нас водить в парк. Мы с сестрой и  братом были нарядно одеты. Отец немного хвастался нами. Когда он встречал своих однополчан, они его спрашивали - твои?

- Мои! - с гордостью говорил отец.

И вот когда раздался этот странный звук, отец в один миг всех нас троих бросил за скамейку, сам прикрыл нас своим телом и стал оглядываться, откуда выстрел раздался.

- Ваня, Ванечка! Да войны давно нет. Это лампочка взорвалась.

На всю жизнь я запомнила этот случай. Отец умел воевать. И умел постоять за своих.

И вот когда он увидел свои новые трусы с вырезанными огромными дырками, он торопливо оделся и прямо помчался домой, чтобы совершить суд и расправу. Трусы он нес в руках. Держал за резинку и воинственно махал ими над головой. Он так раскалился от гнева, что даже одуванчики, которые росли вдоль натоптанной тропинки вдоль деревянных заборов, закрывались.

Город наш тогда был деревянным и одноэтажным, горизонтальным он был. Улица наша была не главной. Тихая, скромная улочка сама переполошилась от вида этого разъяренного мужчины, который шел торопливо вперед и произносил при этом такие слова, что даже собаки за заборами от страха перестали гавкать. Притихли. А тополя вдоль сточной канавы приподнимали сами свои ветки, чтобы нечаянно не задеть моего отца. Не переключить его гнев на себя.

Отец махал трусами, как пиратским флагом. Когда он ворвался во двор, все тоже покатились от хохота. Особенно дедушка.

- А, ну, сынок, покажь! Да это Валентина - больше некому. Она платье шила вчера.

Так отец узнал, что автор этих дыр - я.

А бабушка, которая вышла на крылечко, когда услышала шум во дворе, решила по-своему защитить меня.

- Да это моль почикала!

-Моль? Моль?!!! Да вы из меня не делайте глупца! Уже сделали посмешище - хватит! Моль почикала! Прямо взяла в руки портновские ножницы и почикала. Вырезала две огромных дыры. Нет. Я этой Валюшке сейчас задам.

А я пряталась у бабушки за спиной.

-Тикай!- сказала мне бабушка тихо.

На своем родном языке сказала. Беги, значит, без оглядки.

Я хотела прошмыгнуть мимо отца.

-Куда? Через окно.

А когда сбежала через окно и негромко хлопнула калиткой, отец оглянулся.

-Кошка прыгнула, - сказала бабушка.

У меня было надежное укрытие под мостом, который был на соседней улице через овраг. Там я и притаилась.

Меня спасали всей нашей семьей. Дедушка папе выпить предложил. Бабушка сделала мясо-капустные вареники. Мама всячески подхалимничала. Брат под мост принес мне молока и хлеба. И посидел там со мной. Он мне сказал, что платье мое спрятал. Чтобы отец не нашел и не рассердился опять.

Уже летний день подходил к концу, и на улице стало темнеть, когда я решилась предстать перед очами моего папеньки. Брат сказал, что папа остыл. Отец был отходчив. Но он мне так погрозил пальцем, что я думала, что он у него оторвется.

И вот с тех пор он меня и стал звать лихой портнихой. Шить я очень люблю до сих пор. Сама себя одеваю, иногда шью легкие платья для своей сестры. 

Брат мое платье спрятал, мама потом отпорола злосчастный воротник и сожгла в печи на летней кухне. Следы моего преступления исчезли. Папа жаждал меня наказать. Мне было тринадцать лет, но он бы выпорол ремнем. Он так делал в гневе. А платье мне мама помогла исправить. Она связала к нему чудесный воротник. И я его стирала отдельно и крахмалила, и подшивала к платью. От этого оно становилось каким-то праздничным, нарядным. Я в нем на концерты и в театр ходила и на школьные вечера.

Вот такая вот житейская история вспомнилась мне вчера. Я живо представила себе все происшествие. Взглянула на него с другой позиции. Посмеялась от души. И невольно задала себе вопрос: "А как бы я себя повела в подобной ситуации?" Неужели бы стала с ремнем в руках гоняться за сыном или дочерью?  Или просто улыбнулась. А ведь был и у меня похожий случай. Маленькая Маша вырезала у меня из юбки огромный квадрат. На пилотку. На труды. В третьем классе.