Картинки детства цикл - 1

                Картинки детства
                                   Вход

      Удивительная всё-таки штука – человеческая память!  Уж сколько говорено - переговорено о странных последствиях возраста, когда события многолетней давности помнятся лучше, чем то, что произошло накануне или даже сегодня. Диагноз по данному поводу суров и однозначен – всё это связывают с ослаблением работы мозга и, как следствие, с провалами в памяти.
      Попробую поспорить: не везде, не всегда и не обязательно. Спор по такому серьёзному поводу должен быть подкреплён научно- обоснованнными фактами. У меня перед глазами один такой основательный, подтверждённый фото-кино-теледокументами фактор. Речь идёт о девяностопятилетнем юбилее Всенародного Артиста СССР и России, о человеке, пережившем царя Николая, председателя Керенского, пролетарского вождя Ленина, Генералиссимуса и злодея Сталина; оттепель, застой, перестройку и развал, - Владимире Михайловиче Зельдине.
      И сегодня эта удивительная личность и выдающийся артист играет премьеры и запоминает тексты многочасовых и многословных ролей практически в моноспектаклях; совершает то, что порой недоступно молодым, годящимся ему в правнуки актёрам.
Когда у Владимира Михайловича спросили, в чём секрет таких, без преувеличения, феноменальных качеств памяти  и творческого долголетия, он вдруг заговорил о детстве : о многодетной семье. где он рос младшеньким; о маме-учительнице, о папе-музыканте, о постылых уроках музыки, о многих других эпизодах детской жизни... Именно тогда, по мнению мэтра, и закладывалось то, что сделало маленького Володю большим Зельдиным.

       Зрители Первого канала видели выражение лица Владимира Михайловича: перед нами был не «могучий старец», а убелённый вековыми сединами нежный и мечтательный мальчишка. В эти минуты он снова проживал своё детство – сыграть такое не дано даже гениальнейшему актёру...
      Изложенное выше подтолкнуло меня воспользоваться «таблеткой молодости» от Зельдина и «прошерстить» картинки бытия из собственного детства. По меньшей мере, в контексте сказанного выше это не должно выглядеть взрослыми проявлениями детского маразма...


                Целебная инъекция юности
                    в слегка изменённый возрастом организм

       ... Мне исполнилось три годика. Мама покупает подарок – игрушечную лошадку-качалку. Об этой лошадке я мечтал полгода, с тех пор, как увидел подобную у соседского мальчишки. До этого у меня была единственная игрушка – драный матерчатый заяц, оставшийся «в живых» ещё от старшего брата.
Целый день я не вылезаю из седла. Мама еле отрывает меня от лошади, чтобы уложить спать. Просыпаюсь раненько утром, когда вся семья ещё в глубоком забытье. Пробираюсь тихонько в гостиную, где на коврике стоит мой серый в яблоках. В предрассветном полумраке лошадка выглядит сказочно. Я смотрю на неё , не решаясь оседлать – боюсь спугнуть сказку...
          Так всю жизнь: увидя что-нибудь удивительно красивое, боюсь пошевелиться – жаль потерять эти счастливые мгновения.

        ... В доме гости, застолье. Водочку пьют из толстых, граненных в четыре грани, тяжелых рюмок. Я сижу на руках у отца. Он опрокидывает свою рюмку, где на донышке остаётся полукапля водки. Я тянусь ручонками к рюмке. Папа даёт мне сосуд и помогает лизнуть оставшуюся влагу...
Отец курит «Казбек». Мне оказывается   великая честь «прикурить» папиросу , приложив её к раскалённой докрасна плите...
Может от этого отцовского доверия всю жизнь я умерен в питие и никогда не курил?

       ... Мы живём в центре посёлка. Чуть поотдаль через дорогу здание суда.  «Здание» - сильно сказано: так себе, хатёнка чуть больше других. Вижу возле суда какое-то скопление народу. Естественно, бегу в ту сторону. Десяток зевак наблюдают картину: грузовик (чуть ли не единственный в посёлке) задел жеребёнка, который не был привязан легкомысленным хозяином к подводе. Лошадка лежит на боку и мёртвым глазом смотрит в небо -  мне кажется, что укоризненно на меня. Большая зелёная муха садится на ресницу распахнутого глаза...
С той поры, когда провожаю безвременно ушедших людей, я снова чувствую на себе укоризненный взгляд жеребёнка.

          ... На окраине посёлка военный городок. Пожалуй, справедливей даже сказать , что на окраине военного городка железнодорожный посёлок. Потому что городок – настоящий маленький город со своей инфраструктурой.
Самое почетное зрелище у жителей посёлка – военные парады. Бывают они два раза в году – на Первомай и в годовщину Октября. Все мужчины из нашей семьи – отец, дядя Яша, старший брат и я – на праздничном параде в военном городке. Мы сидим на каких-то брёвнах, а мимо нас парадным строем, чеканя шаг тяжелыми с обмотками ботинками, шествуют ряды мужественных красавцев – красноармейцев. Тут уж нет никакого сомнения, что «от Москвы до британских морей Красная Армия всех сильней».
Бойцы твёрдо ступают под звуки марша, который я и сегодня могу «выпеть» до последней нотки. Всю жизнь я напевал его как красноармейскую мелодию, пока совсем недавно не узнал, что это марш какого-то лейб – гвардии гусарского полка...
Я отчётливо помню дату этого события: первое  мая 1941 года. В первые же дни войны стоявшая в городке  военная часть в полном составе отправилась на передовую (благо, посёлок расположен недалеко от границы). Кто из этих молодых и красивых ребят остался в живых? На этот вопрос никто и никогда не даст ответа.

        ...Мне уже скоро четыре. Едва научившись говорить, мои приятели дразнят меня «рыжим». И есть за что: горящие медным огнём волосы и обильные солнышки – веснушки на лице  уже составляют предмет моего, если не горя, то большого огорчения.
Плача, я жалуюсь об этом маме. Рядом – мамина сестра тётя Лыба. Она отводит пацана в сторону, вытирает ему слёзы и говорит:
           - Ша, мах ныт кын хойшех. Их ин убшулен даны клаен (Ша, не паникуй. Я соскребу твои клаен. ///«Клаен» на идиш означает и веснушки и отруби).
Лыба берёт тупой ножик и начинает нежно соскребать «отруби» с личика ребёнка. Зеркала поблизости нет. Я бегу к маме с радостным воплем :
 - Мама, тетя Лыба сняла мои клаен!
Матушка грустно улыбается...

        ... Мы с мамой готовим моё выступление на утреннике в детском садике. Я буду читать трогательный стишок «Цветок в тюрьме». Память у сынули хорошая и несколько строф приличного по размеру вирша он запоминает легко. Мама учит декламировать с выражением и вдвоём мы предвкушаем успех талантливого отпрыска.
Первым на утреннике стихи читает носатый мальчишка. Он успешно декламирует один стишок и сразу же, не дожидаясь особых просьб зрителей, второй. Все ему аплодируют. Наступает моя очередь. Природная застенчивость парализует меня. Я утыкаюсь в мамин живот, горько плачу и наотрез отказываюсь читать свой прекрасный стишок. Носатый мальчишка, вызывая понятную ненависть и чёрную зависть, радостно заменяет меня и декламирует свой третий вирш...
После войны с закадычным дружком Тимкой мы нога в ногу прошли с 1-го до 10-го класса школы, дружно поступили в техникум. Расстались на четверть века в связи с его эмиграцией в Америку.
Сегодня, бывая в Бруклине, я захожу к своему носатому другу. Снова, как тогда в детском садике , я завидую ему : в отличие от меня он сохранил, кроме продолговатого носа, ещё и густую шевелюру.

        ... Первые недели войны. Наш железнодорожный узел постоянно бомбит вражеская авиация. От бомбёжек спасаемся в соседнем селе, где живут знакомые крестьяне.
Рано утром до налёта фашистских самолётов мы уходим в село. Идём по скользкой после ночного дождя полевой тропке. Я сижу на шее у отца и чувствую себя вполне комфортно.
Раздаётся, ставший хорошо знакомым, гул подлетающих самолётов. Вот они уже над нами – серые стервятники с жирными чёрными крестами на фюзеляжах пролетают так низко, что кажется могут задеть макушку. Отец поднимает голову вверх, поскальзывается и мы с ним падаем в грязь. Я не чувствую боли от ушиба при падении, я даже не испытываю страха. Я смотрю на нависший надо мною немецкий штурмовик и вижу выглядывающее из кабины лицо фашистского лётчика в шлеме и в очках. Вижу его оскаленный в презрительной улыбке рот...
       Сегодня я понимаю, что на любой высоте  я не мог видеть лицо лётчика, что это видение связалось у меня  с более поздним – кадрами из фильма «Небесный тихоход»... Но до сих пор , когда я сталкиваюсь с человеческой мерзостью (такое, увы, случается), в моём воображении возникает «ощерившийся» ( щiритись –украинское слово) злобным ртом с лошадиными зубами немецкий асс...



                              Выход

      Описанные картинки взяты из самого что ни есть раннего детства и ошибки здесь быть не может. Случилось всё это до «пограничного столба», разделившего жизнь нескольких поколений на «До» и «После» - до 22 июня 1941 года...

                              А потом начинаешь спускаться,
                              каждый шаг осторожненько взвеся:
                              шестьдесят – это так же как двадцать,
                              ну, а семьдесят – так же как десять.

Благодаря дорогому Владимиру Михайловичу Зельдину слова популярной когда-то песенки Юрия Визбора сегодня воспринимаются несколько по-другому, чем в пору нашей беспечной молодости.