179 Великий Октябрь 07 ноября 1972

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

179. Великий Октябрь. Испытания. 07 ноября 1972 года.

Сводка погоды: Суворов понедельник 30 октября 1972, дневная температура: мин.: минус 1.2°C, средняя: 0.4°C тепла, макс.: 2.1°C тепла, без осадков; Калининград вторник 31 октября 1972 года, дневная температура: мин.: 7.6°C тепла, средняя: 8.5°C тепла, макс.: 10.6°C тепла, без осадков; ВМБ Балтийск среда 1 ноября 1972 года, дневная температура: мин.: 6.1°C тепла, средняя: 7.3°C тепла, макс.: 8.5°C тепла, без осадков.

В среду 1 ноября 1972 года, перед выходом БПК "Свирепый" в море, я успел передать на почту ВМБ Балтийск торопливое письмо родителям с описанием моего путешествия из Москвы в Калининград, в посёлок Янтарный, встречи с маминой подругой по войне, а затем моё "триумфальное" прибытие в Балтийск на корабль. Ребята на корабле (годки, подгодки и молодые матросы - автор) всё время расспрашивали меня об отпуске, о приключениях «на гражданке», о девуцшках и я вовсю веселил их своими «всамделишными» и выдуманными байками. Да, отпуск с выездом на родину – это мечта и награда любого военнослужащего срочной службы…

Я очень грустил и даже горевал оттого, что рано утром 01 ноября 1972 года вместе со старшиной 1 статьи Рубаховым и другими «ДМБовскими годками» осеннего призыва 1969 года «сыграл ДМБ» мой друг и наставник в штурманско-рулевом деле – наш командир отделения рулевых БЧ-1 БПК «Свирепый» старшина 1 статьи Александр Кузнецов. Ушёл мой вечно сопящий, азартный, взрывной и отходчивый «старший брат» по военно-морской службе и я лишился своего верного соратника, помощника и защитника в комсомольских и общественных делах. Вместе с Сашкой Кузнецовым уходили «на гражданку» самые лучшие и самые опытные моряки, мои друзья, члены комитета комсомольской организации БПК «Свирепый», а вместе с ними уходил дух и энергия самого первого, изначального и «анархистского» личного состава экипажа корабля.

Наш матрос-рулевой БЧ-1 Петя Немирский лежал в госпитале как носитель каких-то опасных микробов, а прикомандированный к нам на время рулевой 03 ноября 1972 года возвращался на свой корабль, так что на весь БПК «Свирепый» оставалось только два рулевых: командир отделения старшина 2 статьи Анатолий Телешев и я, старший матрос-рулевой Александр Суворов. Командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров и командир БЧ-1 старший лейтенант Г.Ф. Печкуров и слушать никого не хотели о моём переходе на политслужбу в подчинение замполиту капитану 3 ранга Д.В. Бородавкину. Мало того, оказывается, во время проверки нашего корабля по вопросам подготовки к празднованию Дня рождения ВЛКСМ (29 октября) и дня Великой Октябрьской социалистической революции (7 ноября), офицер высокого ранга из политотдела 12-й дивизии ракетных кораблей ДКБФ недоумённо щадал такой вопрос:

- Это как же понимать? Почему у вас при наличии штатной офицерской должности комсоргом корабля является рядовой матрос? Ну и что, что он «на своём месте»? Ну и что, если «у него всё получается»? Ну и что, что «его выбрали комсомольцы корабля»? У вас комсоргом корабля должен быть офицер не ниже лейтенанта! Это что же получается? У вас настроением личного состава заведует матрос, а не офицер! Какой-то Суворов верховодит комсомольцами, а что тогда делает капитан 3 ранга Бородавкин?

Содержание этих вопросов и разговоров проверяющего из политотдела 12-й дивизии ракетных кораблей ДКБФ с командиром БПК "Свирепый" передал мне помощник командира корабля по снабжению лейтенант Миша Казаченко, поэтому я готов был к «неизбежному», к появлению какого-либо молодого офицера-выпускника высшего военно-морского политического училища на должность комсорга БПК "Свирепый". Беспокоило только одно: последние «ДМБовские годки призыва 1969 года» ушли, власть в личном составе экипажа корабля сменилась и новые «властители», то есть годки призыва май-июнь 1970 года через несколько месяцев будут новыми «ДМБовскими годками», начнут устанавливать свои порядки, в том числе в комсомольских делах.

Примерно с 17 декабря 1972 года начнётся отсчёт 100 дней до "Приказа о ДМБ" и нынешние годки призыва май-июнь 1970 года постепенно перейдут в статус "ДМБовских годков" и начнут всерьёз устанавливать "свои годковские порядки". Сумеет ли молодой лейтенант за этот срок заработать заслуженный авторитет в экипаже корабля, если он не был и не жил в учебном центре 67-го ОДСРНК, не жил в промозглом железном корпусе строящегося корабля, не таскал и не протягивал километры кабелей, не участвовал в подъёме первого Военно-морского флага корабля, не участвовал в швартовных испытаниях и не стоял изнуряющие вахты во время заводских ходовых испытаний?

Нет, личный состав экипажа БПК "Свирепый" уже не разношёрстная вольница списанных с других кораблей, мы теперь одно целое и одна семья братишек, которые первыми пришли на наше место, на наш корабль, выстрадали его, "родили", "вынянчили" и готовы создать и воспитать наш боевой корабль "по своему образцу и подобию". Примерно так говорили и выражали свои мнения и мысли новые члены комитета комсомола БПК "Свирепый", когда наш замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин сообщил о претензиях и вопросах политотдела того соединения ракетных кораблей ДКБФ, в который мы должны были вступить после окончания государственных испытаний.

Я не стал ни с кем спорить и сопротивляться, кого-то убеждать или просить, потому что был уверен, что "всё само собой встанет на свои места", потому что знал и чувствовал – нет в экипаже БПК «Свирепый» человека, который мог бы как я делать то, что я мог делать. Кроме этого я был один из очень немногих молодых матросов, которые пришли на БПК «Свирепый» в первые дни формирования экипажа корабля в учебном центре 67-го Отдельного дивизиона строящихся и ремонтируемых кораблей ЛКБФ, а это в системе отношений срочной службы моряков многое значило.

Внеочередное заседание комитета комсомола БПК "Свирепый" было бурным, хаотичным, эмоциональным и наши замполит ушёл к себе в каюту с сомнениями, без чёткого мнения-решения, но сама жизнь заставила нас всех, в том числе командира корабля капитана 3 ранга Е.П. Назарова, забыть об этой мелочи (вопрос о комсорге корабля - автор), а сконцентрироваться на подведении итогов социалистического соревнования к празднику Великого октября (7 ноября 1972 года). Нужно было готовить праздничный приказ о поощрении, праздничные мероприятия, наглядную агитацию, корабельную стенгазеты, боевые листки по боевым частям и многое-многое другое. Я намеренно "ударился" в службу дежурным рулевым по БЧ-1, "рьяно" исполнял все свои обязанности старшего матроса, а также желания, прихоти и поручения штурмана, командира БЧ-1 старшего лейтенанта Г.Ф. Печкурова, что потребовало от меня использования всего служебного времени.

Геннадий Фёдорович Печкуров милостиво разрешил мне во внеслужебное время выполнять свои комсомольские обязанности и откликаться на просьбы и поручения замполита, но только "не в ущерб исполнению своих прямых должностных и служебных обязанностей по боевому корабельному расписанию". Я тщательно и скрупулёзно точно всё исполнял, поэтому для замполита и его поручений времени совершенно не было, оставалось столько работать ночью, но по уставу матрос ночью или между вахтами должен спать, принимать пищу, заниматься своими личными делами, например, стирать робу, следить за своей гигиеной и т.д. Я "следил" и делал всё "по уставу"...

На мою службу "по уставу" хватило ровно три дня. Дмитрий Васильевич Бородавкин попытался взвалить обязанности комсорга на кого-то из офицеров, потом на кого-то из мичманов, потом начал привлекать старшин и даже годков призыва 1970 года к себе в помощь, но никто не смог совладать с задачами и делами подготовки к октябрьским праздникам, а время "поджимало". Кроме этого ситуация усугублялась ещё и тем, что мы с Толей Телешевым оставались только двое из квалифицированных "классных" рулевых, имеющих допуск к управлению кораблём. Попытка заменить нас кем-то из матросов экипажа корабля не получилась.

За три дня пребывания на корабле (31 октября - 2 ноября 1972 года - автор) я быстро вошёл «в форму» и «в норму», опять привык к корабельному распорядку дня, к вахтам, к дежурствам по БЧ-1, снова «со вкусом» вошёл в наши корабельные дела и в нашу флотскую жизнь. "Октябрьские праздники" нам разрешили «гулять» в ВМБ Балтийск, а потом БПК "Свирепый" должен был уйти далеко-далеко и надолго, примерно на неделю, в море в итоговый "сбор-поход" с учебно-боевыми стрельбами всеми видлами корабельного оружия. Единственно, что меня угнетало в эти дни, – это отсутствие писем от родителей, потому что я беспокоился, как мама доехала до Суворова, что с ней приключилось в дороге, как они там, после моего отъезда, как чувствует себя папа, которого мучила язва двенадцатиперстной кишки…

В очередном письме в четверг 2 ноября 1972 года я поздравил родителей с праздником «7 ноября», с Днём Великого Октября, с годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции, искренне красивым почерком пожелал маме и папе «крепкого здоровья (это самое главное) и больше радости и смеха в жизни, просил их не скучать и не ругаться по пустякам, а главное, - меньше волнений. Хорошо, что я поздравил родителей заранее, потому что в пятницу 3 ноября 1972 года меня вызвали к себе командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров и замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин и оба сказали мне, чтобы я "продолжал выполнять должностные обязанности комсорга корабля, потому что больше некому, а кроме тебя, Александр, этого никто не сможет сделать". При этом они попросили меня "не высовываться", "не пререкаться" и "не выставляться ни перед кем, а делать своё дело, как ты умеешь".

- Печкуров... - я было начал говорить, но Евгений Петрович Назаров меня сразу же оборвал (он вообще не хотел со мной разговаривать, это Дмитрий Васильевич уговорил его вызвать меня на этот разговор).
- Печкуров тебе мешать не будет, - сказал твёрдо командир БПК "Свирепый". - Не возражай ему, делай, что должен делать по службе, но если будут помехи, то скажи Дмитрию Васильевичу, мы Печкурова поправим.
- Александр, - примирительным тоном сказал Дмитрий Васильевич. - Надо к празднику подготовиться так, чтобы к экипажу и к кораблю не было замечаний. Вы лучше знаете моряков, личный состав, экипаж, вы можете организовать комсомольцев. Нужно выпустить стенгазету к празднику. Мы понимаем, что вам тяжело, но кроме вас никто не сможет это сделать. Может быть, у вас есть какие-то вопросы, пожелания?
- У матросов нет вопросов! - излишне быстро, резко и твёрдо ответил я и добавил... - Разрешите идти?
- Идите! - буркнул Евгений Петрович Назаров и нахмурился.

Я резко отдал честь, круто развернулся через левое плечо и собрался было выйти из каюты командира корабля, как тут услышал в спину слова замполита...

- Исполняющим обязанности комсорга корабля, до выборов на общекорабельном отчётно-выборном комсомольском собрании, назначен мичман Анатолий Дворский. Он тоже будет исполнять свои служебные обязанности по должности старшины ПУСТБ БЧ-3, но при этом так же, как и ты, будет участвовать в организации комсомольской работы, политзанятий и мероприятий. Он будет тебе помогать...

Я не стал оборачиваться и как-то показывать свою реакцию на эту весть, наоборот, я по инерции чётко и быстро вышел в офицерский коридор и закрыл за собой дверь до того, как Дмитрий Васильевич успел сказать всю фразу целиком, но я всё слышал и, надеюсь, всё понял. Опять я должен был "пахать" на двух-трёх работах, а представляться и выставляться должны были другие, те, кому это положено по званию и должности...

В субботу 4 ноября 1972 года я смог только помыться в бане, постирать свои матросские робы, тельняшки и бельё, выгладить утюгом форменки, брюки, гюйс и носовые платки, а затем весь день и ночь субботы и всё воскресенье 5 ноября 1972 года работал в ленкаюте, оформляя стенды наглядной агитации и праздничную корабельную стенгазету. О всех изменениях в связи с появлением "исполняющего обязанности комсорга корабля" мичмана Анатолия Дворского я никому ничего сообщать и объяснять не стал, а на все расспросы ребят отвечал односложно и просто: "Так надо". Ребята возмущались, негодовали, сочувствовали, но увы, среди них уже не было "старорежимных ДМБовских годков призыва 1969 года", которые знали, чего они хотят и умели этого добиваться. Настали "времена 70-х годов" и это уже были совсем другие нравы и люди...

В предпраздничный понедельник 6 ноября 1972 года я намеренно "отошёл" от формальной (официальной) организации сбора и проведения заседания комитета комсомольской организации корабля, от сбора группкомсоргов боевых частей, от формирования повестки дня и подготовки выступающих на общекорабельном собрании экипажа, этим занимался мичман Анатолий Дворский. Может быть, поэтому собрание и все предпраздничные мероприятия прошли тускло, без огонька, формально, но организованно. Практически весь личный состав экипажа БПК "Свирепый" почувствовал резкую разницу между тем, как проходили праздничные мероприятия до сего дня, и в этот день, но для выводов и ответной реакции экипажа нужно было время и подходящий случай. Вероятно, поэтому вечером опять стихийно в ленкаюте собрались члены комитета комсомола БПК "Свирепый", некоторые годки весеннего призыва 1970 года и под чаепитие с сушками и ирисками моей мамы, мы второй раз отлично посидели на "посиделках у Суворова". Я опять рассказывал о своих приключениях во время отпуска на родину, в двадцатый раз делился "подробностями" общения с Валей Архиповой в её "девичьей светёлке", а ребята в "двести двадцать второй раз" требовали от меня ещё более "сочных подробностей"...

Кстати, именно на этих "посиделках" мы договорились, что завтра в праздничный выходной день 7 ноября после парада в увольнение на берег должны будут, по справедливости, пойти все матросы, отмеченные в приказе о поощрении, невзирая на их срок службы на флоте. Ещё мы договорились, что годки проследят, чтобы молодых матросов никто в городе Балтийске не обижал и чтобы все вернулись на корабль вовремя и без замечаний. В этот поздний вечер 6 ноября 1972 года я впервые зачитал моим друзьям-годкам призыва 1970 года свод Годковского закона, оставленного нам по наследству "ДМБовскими годками" призыва 1969 года. Эффект от этого чтения был потрясающий, хотя, например, Славка Евдокимов из РТС и его "кореш" Витька Фёдоров из БЧ-5 сказали, что "годковский закон пишут годки и в него нужно внести изменения и дополнения".

- Нет вопросов, - сказал я ребятам. - Станете "ДМБовскими годками", вот тогда и сможете что-то поправить и исправить в Годковском законе.
- Созреть надо, - добавил я и все годки и участники "посиделок в ленкаюте у Суворова" согласились.

В праздничный выходной день 7 ноября 1972 года я опять не выдержал и написал родителям письмо (дом, мама и папа, ощущения, которые я испытал во время недавнего отпуска на родину всё ещё властно вспоминались мне – автор).

- Здравствуйте мои дорогие, мама и папа, и все-все суворовцы! С большим праздником Вас, который только что прошёл по всей нашей стране. Удачи, счастья и крепкого здоровья вам в вашей жизни!
- Расскажу, как праздновали мы день Октябрьской революции. Вчера, 6 ноября 1972 года, я вместе с комсоргом корабля (мичман Анатолий Андреевич Дворский - автор) пошёл в магазин за конфетами и всякой другой снедью. Накануне праздника и сегодня понемногу уничтожаем эти припасы.
- Я всё не могу очнуться от пребывания дома, все мысли туда, к вам. Утром, когда мы встали в торжественный строй для парада, я представлял вас, как вы идёте по улицам города Суворова в праздничных колоннах. Кругом музыка, возгласы, крики «Ура!», восторженный шум многих сотен людей. «Ура!» пионеров, которые так отличаются от нашего флотского «Ура!», когда мы приветствуем адмирала В.В. Михайлина, командующего Дважды Краснознамённым Балтийским флотом.
- Утро 7 ноября 1972 года выдалось мокрым. Туман, мелкий дождь с перерывами и юго-западный ветер. Во вторник 7 ноября 1972 с утра было плюс 4.4°С, днём - 8.3°С тепла, в полдень и к вечеру - 12.2°С тепла и 4.4 мм осадков, мелкий дождь.
- Стояли мы (на верхней палубе по правому борту - автор) и смотрели, как вслед за торпедным катером с адмиралом на борту шёл правительственный катер с адмиралами, гостями, их жёнами и дочками. Жёны и дочки махали нам ручками, что вызвало в наших рядах бурю восторга и массу едких матросских замечаний.
- Потом один из эскадренных миноносцев «пробухал» выстрелами из главных орудий салютом. В сыром тумане ярко вспыхивали вспышки от выстрелов и через несколько секунд – оглушительный удар (по ушам).
- Мы прокричали троекратное «Ура!», а потом командир корабля (капитан 3 ранга Е.П. Назаров - автор) скомандовал: «Приготовиться к обеду!». Радостно заревев, толпа матросов ринулась в столовую личного состава БПК «Свирепый» есть праздничный обед. Так начался второй день праздников.
- В этот день (7 ноября 1972 года) я должен был (по графику увольнений в БЧ-1 – автор) идти в увольнение в город Балтийск, в город, в котором только внешних, то есть комендантских и гарнизонных патрулей – 40 групп-команд. Об их свирепости к нам, военным морякам боевых кораблей, ходят легенды, особенно, о военном коменданте ВМБ Балтийск – Иване Степановиче (комендант Балтийской военно-морской базы полковник Иван Степанович Рашовец - автор)…
- Всё же, в 18:30 я с группой ребят сошёл по трапу с борта БПК «Свирепый» и пошёл в увольнение в город. Здесь (в городе) всего 4 места, куда можно пойти: БМК (базовый матросский клуб), ДОФ (дом офицеров флота), кинотеатр «Шторм», и ДК – дом культуры. Ну, что можно сказать хорошего об этих местах? Ничего.
- Минуя все патрули, мы благополучно посетили кинотеатр ("Шторм" - автор) и кафе, посмотрели фильм (мексиканский двухсерийный фильм "Есения" - автор) и съели мороженое, а потом прибыли на корабль. Был уже вечер. Я взял у замполита гитару и немного погрустил на баке с ребятами, попел им песни Владимира Высоцкого и свои песни (немного, всего пару песен – автор).
- В среду 8 ноября 1972 года на корабле был день кинофильмов. Новый комсорг корабля (мичман Анатолий Андреевич Дворский - автор) привёз из базового клуба несколько кинофильмов, и мы весь день, между приборками и поглощением праздничной еды, смотрели фильмы один за другим. Отдохнули отлично.
- А сейчас в четверг 9 ноября 1972 года снова тяжёлый трудовой день: драим и убираем после праздничных мероприятий все внутренние помещения корабля, готовим наш БПК «Свирепый» к новому плаванию в дальние края. Погода сегодня вокруг отличная. Зимой и не пахнет. Хорошо.

В четверг 9 ноября 1972 года утром в ВМБ Балтийск было ясно, 6°С тепла, днём - 7.1°С тепла, в полдень - 8.7°С тепла и без осадков. Такая же погода была на следующий день (10 ноября 1972 года) и в субботу и воскресенье (11 и 12 ноября 1972 года). В эти праздничные революционные выходные я получил неожиданное письмо от Вали Архиповой…

Фотоиллюстрация: 7 ноября 1972 года. Город Балтийск. Кинотеатр "Шторм". В афише два фильма: мексиканский двухсерийный фильм-мелодрама "Есения" (1971) и анонс нового советского двухсерийного военного фильм "Блокада". Фильм "Есения" был неоспоримым лидером советского кинопроката 1972-1975 годов и не посмотреть его было нельзя, потому что все моряки, особенно молодые и салаги, только и говорили, что о красавице цыганке Есении (Жаклин Андере) и о красавце офицере Освалдо (Хорхе Лават)... В этой истории XIX века о "мексиканской Золушке" больше всего мне запомнились имена актрис и актёров: Жаклин Андере, Хорхе Лават, Ирма Лосано, Исабела Корона, Аугусто Бенедико, Хуан Гальярдо, Оскар Морелли, Пилар Сен, Клаудия Мартель, Алисия Родригес, Хосе Бавьера, Армандо Акоста. Эти и другие испано-мексиканские имена звучали для меня как музыка и красиво дополняли мои образы героев книги Рафаэля Сабатини "Одиссея капитана Блада".