Фиолетовый танец

         Эту женщину можно слушать бесконечно. Я поражаюсь её эрудиции, научным знаниям, особому взгляду на Божественное мироустройство.
         На конференции заворожённо слушала её, а сегодня приглашена к ней на чай с моей подругой Мартой. Марта – полноправный участник этой конференции. Я же приехала, как интересующаяся теми вопросами, о которых шла речь эти два дня. 
         Выступления ученых и философов увлекли и вызвали желание хоть немного понять законы и тайны устройства мира, который ещё не до конца изучен. До конца? Разве можно узнать всё? Даже себя мы не знаем полностью.

         Когда с докладом вышла Ирина Васильевна, аудитория словно озарилась. Она предстала светлым и энергичным созданием, весь облик соответствовал её внутренней чистой сущности: пшеничные волосы гладко зачесаны и собраны в длинную тяжёлую косу, тонкая белая кожа сияет в лучах невидимого света, лучистые глаза (наверное, небесные, предположила я; издалека не было видно) улыбаются задорно. Милое лицо без грамма косметики. Её движения легки и ритмичны. Необычная женщина! Но к ней манит ещё что-то. Кажется, коснись этой женщины или постой рядом  и обретёшь покой, которого так давно нет. Почему возникли эти мысли? Что в ней главное? И вдруг понимаю: Любовь. Любовь к миру, который она видит по-особому, любовь к людям, понимание их и желание помочь.
          Речь её течёт и завораживает; слова, как откровение, к которому ей позволено было прикоснуться.
          Возникает ощущение расширенного пространства, освещённого невидимыми лучами, которые приоткрывают завесу небес.

          Ирина Васильевна - доктор философии, специалист в области математики, экономики, богословия. У неё несколько научных открытий и особый взгляд на мироустройство и место человека в нём. "Божественное и научное - нераздельно, – считает Ирина Васильевна.  - Людям надо не спорить, а принять и понять это".
         Я заинтересована её теорией ритмо-резонансных процессов и, конечно же, её видением человека. Плоть, Душа, Дух… Благодаря ей эти слова обретают великую значимость и важность...

        - Вера, я хочу посмотреть тебя в танце, - Ирина Васильевна закидывает косу назад, ставит чашку с чаем на стол. – Пойдем в другую комнату.
         Я испуганно смотрю на неё. Танцевать? Я и в молодости-то этого не умела, всё больше книги читала да стихи писала.  С моим стеснением – и танцевать? И я умоляюще произношу:
        - Только не это! Я не могу! Не умею.
         Но она, ничего не отвечая, идёт по коридору лёгкой танцующей походкой, русая коса перекатывается по спине. Такая молодая в свои шестьдесят с лишним!

         Заходим в просторную комнату. Это её кабинет. Вдоль стен - шкафы с множеством книг; слева, возле маленького окошка в пасмурное небо Питера, -письменный стол, ноутбук на нём.

         Ирина Васильевна подаёт мне широкую удлинённую светлую юбку, которая напоминает мне старинную испанскую:
         - Вера, импровизируй под музыку, ни о чём не думай: ни о том, что кто-то на тебя смотрит, ни о том, какое движение ты хочешь сделать в данную минуту.
         Я жалобно смотрю на Марту, которая садится на диван. Она меня подбадривает взглядом.
         Ох, как я волнуюсь и стесняюсь…

         Я слышу знакомую классическую мелодию – нежную и ласковую. Я начинаю двигаться, а сама думаю: "Боже, как неуклюжи мои ноги и руки, как невпопад мои движения: они совершенно не ритмичны мелодии". Я смотрю в пол, пытаюсь контролировать себя, но от этого движения мои становятся ещё неувереннее.

        Вдруг я услышала в музыке пение морской волны. Она подкатилась к моим ногам, погладила их и отошла; но тут же опустился ветерок с прозрачного неба, остудил мои алые щеки, погладил руки, и они потянулись к нему, улетающему. Я закружилась, пытаясь его вновь найти, и забылась в этом движении. Вновь явственно проступила  мелодия, но скованность исчезла, я не чувствовала тела - оно стало лёгким и послушно следовало за магическими звуками, соединяясь с ними и получая наслаждение от этого слияния.

        Почти без паузы зазвучала известная песня Л. Мартынова о лебединой верности. Слезы прорвались потоком. Какая верность?! Но я не остановилась. Мелькнула мысль: "Ты не получила нежности, но ведь есть же она, не может не быть. Так радуйся за других".
       И я закружилась… счастливая. "Откуда же возникло это счастье?" – на секунду задумалась я. Движения уже были не мои. Как они возникали и каков мой танец - я не понимала.
       Ритм моего сердца и каждая вибрация всего живого во мне осветились тем светом, который невозможно увидеть, но можно почувствовать в редкие минуты вдохновения.
       Исчезла земная тяжесть и появилось невесомое ощущение себя, а пространство расширялось и трепетало. Я казалась себе частью этого места, но не комнаты и не города. Я растворилась в окружающем мире. Или мир входил в меня?

       Потом зазвучала композиция с моим любимым саксофоном, и тело встрепенулось, как струна, а душа потянулась за его голосом, так похожим на человеческий. Тонкой щемящей нотой вытягивал он из меня слёзы. А потом взрыв света и явное двойное звучание, словно я тонкой музыкальной нитью соединилась с Божественной  нотой первоосновы и слилась со своим истоком.

       Тишина. А во мне осталось послезвучие того, что вынесло моё тело на поверхность волны, которая ласково покачивала, успокаивая и охлаждая...

       Оказывается, Ирина Васильевна фотографировала меня во время танца и теперь показывает полученные изображения. С удивлением вижу позади себя фиолетовые сферы: на стене, шкафу, дверях. А вот я в облаке фиолетового цвета.
        - Я так и думала, - говорит она. 
         Я поражена этим фиолетовым облаком вокруг меня. Гляжу в окно на пасмурный вид:
        - Это, видимо, какой-то световой эффект от преломления солнечного света и линз камеры или от люстры. (Смотрю вверх - она выключена).
         Ирина Васильевна показывает несколько фото людей, тоже танцующих в этой комнате. И возле них сферы. У кого-то несколько, у других больше. Коричневые, серые, жёлтые, оранжевые... Но фиолетовых нет, и такого фиолетового пламени тоже нет.
        - Сейчас об этом и поговорим, - замечает Ирина Васильевна, и мы возвращаемся в гостиную к нашему остывшему чаю. Я слушаю. О себе. Она меня читает, словно книгу.
         Поразила её фраза:
- Как ты могла, такая умная и красивая, принести себя в жертву? Плечи опущены, взгляд подбитой птицы. Почему?
         - Дети, – отвечаю я.
         - У тебя должна была иначе сложиться судьба, - замечает она и улыбается мне. - Ты напишешь свои главные произведения.

          Она не читала мои работы, не знает и не может оценить их уровень, но почему-то предлагает написать в соавторстве с ней книгу. Вернее, помочь оформить её идеи, мысли.
          - Переезжай в Питер, и мы этим займёмся, - предлагает она. Я в смятении.
          - Нет, Вера, - через минуту продолжает она. - Зная, что ты хочешь закончить свой роман, отложим это. Приедешь, когда поймёшь, что хочешь заняться моей темой.
          Я удивлена тем, что Ирина Васильевна услышала мои мысли о том, что хочу написать свои книги, те, которые во мне живут несколько десятков лет. Но я ей не говорила, что пишу роман.
          Ирина Васильевна произносит приятные для меня слова о моём дальнейшем творческом пути..
          Пора прощаться. Я обнимаю эту чудесную женщину...

          Мы с Мартой покидаем этот гостеприимный дом. На левой стороне улицы солнце скупыми косыми лучами перебегает от одного дома к другому, словно наигрывает на клавишах вечернюю серенаду. Мы переходим на светлую часть, ловя тёплые лучи. Предзакатное небо отражается в тёмной воде канала Грибоедова.
          Я спрашиваю Марту:
          - Помнишь слова Ирины Васильевны о страдании. Мне кажется, что страДАНИЕ – это дань. Вот только чему. Страху? Глубокому разочарованию, которое гложет сердце? Руинам, оставшимся от мечтаний и желаний? Мы хотим подчинить жизнь своим законам, собственным построенным графикам и созданным алгоритмам развития. А она – импровизация, пытающаяся ввести нас в единый ритм Вселенной. И когда выпадаешь из её ритма (звука, движения, энергии) приходит страдание, а ты думаешь, что это просто удары судьбы или житейские неурядицы. 
          - Ты изменилась сегодня, - замечает Марта. – Другой взгляд, иные мысли.

           Вздохнул и встрепенулся густой алый закат, смешавшись с прозрачной синевой  неба. Фиолетовый луч отразился в витрине магазина и метнулся ко мне, коснулся щеки, волос. Я закрыла глаза, пытаясь сохранить этот божественный миг.

из романа "Вера"