Золушка с криминальным уклоном Глава 7

Начало здесь http://www.proza.ru/2018/03/25/845


  Алисо не выходила из своей комнаты вот уже целую неделю. Всё это время она ничего не ела и не пила. В тот вечер, когда произошёл инцидент с клиентом мадемуазель Жули, она, как вбежала в отведённое ей помещение, так и не вышла оттуда. Не просто заперлась на ключ, но и основательно забаррикадировалась, пододвинув к двери тяжёлый шкаф и другую мебель. Хозяйка пробовала к ней стучаться, крича:
- Alice! Alice! Выходи, кончай капризничать и дуться! Да, я оставила тебя наедине с клиентом. Но кто же знал, что он окажется таким отвратительным, таким мерзким чудовищем!
  Но совершенно никакого ответа на её увещевания не последовало.
Тогда мадемуазель решила, что самым наилучшим методом воспитания будет сейчас оставить упрямицу в покое. К утру она немного очухается, проголодается, отойдёт от своих обид и как миленькая выйдет. А куда она денется?... Но весь следующий день Алисо проторчала в своей комнате за закрытой дверью.
- Ну, и сиди там! – возмущалась мадемуазель, - Ты думаешь, что кого-то впечатлишь своим идиотским бунтом? Никого совершенно, и уговаривать тебя никто не собирается. Проголодаешься – догадаешься.
  Но и следующие два дня Алисо не подавала из комнаты никаких признаков жизни. А хозяйка не спешила нарушать её уединение.
«Девчонка показывает характер? Так пусть себе сидит затворницей без еды. Сейчас начнёшь за ней бегать, так возомнит о себе невесть что. Пусть до конца поймёт, что никто не собирается с ней возиться. Да, она наверняка и не голодает вовсе, запаслась чем-нибудь. В её комнате водопровод и раковина, значит есть вода. Рано или поздно ей надоест играть в бунтарку».
  Так прошла целая неделя, при этом из комнаты Алисо не доносилось ни звука.
- Да жива ли она? – спрашивала у прислуги, хозяйка, потому что нервы её всё-таки сдали, - Быть может негодяй ранил её, и она лежит там бедняжка, истекает кровью.
  Комната девушки была на первом этаже, хотя окна располагались высоко от земли. Служанка Анета, взяв садовую лестницу, приставила её к стене и поднявшись по ней, заглянула внутрь… Алисо сидела на полу в совершенно неподвижной позе, прислонившись к шкафу, который, видимо, неделю назад сама (ведь больше некому) придвинула к двери, чтобы преследователи любого рода не могли ворваться в помещение и её побеспокоить. На девушке был всё тот же порванный наряд танцовщицы, что надевала она в тот злополучный вечер. Выходит, бедняжка даже не переоделась с того самого дня. Но крови или видимых следов физических повреждений не имелось. Взгляд, как будто окаменевшей особы, был направлен прямо перед собой, при этом смотрела она в одну точку, что казалось совершенно неестественным, непонятным, пугающим и странным. На внешний шум, вызванный появлением в окне Аннеты, она тоже никак не среагировала. 
- Всевышний Создатель! – возгласила служанка, - Померла! Померла!
- Да, типун тебе на язык! – приказала ей заткнуться мадемуазель, - Что же это такое?
  Владелица заведения забралась по лестнице сама. Заглянув в окно и увидев свою воспитанницу недвижимой, начала истерично стучать по стеклу.
- Alice! Alice! – визгливо вопила она, - Откликнись! Живая ты или нет?
  Ответа не последовало.
Ввиду чрезвычайного происшествия в заведении мадемуазель Жули, вскоре был вызван дворник, который выставил оконное стекло и таким образом проник внутрь.
- Жива! Дышит… но, кажется, в обмороке… или нет? – бормотал он, приблизившись к упрямой девчонке.
Мужчина заметил, что девушка смотрит на него внимательным взором, значит видит и воспринимает окружающее, но только естественной здоровой реакции на происходящее не проявлялось и в помине.
- Доктора! Доктора! – возгласила мадемуазель Жули.
  Дворник освободил проход от мебели, открыл ключом, который торчал в замочной скважине изнутри, дверь, на руках вынес ослабевшую до предела особу и переправил в домашний лазарет.
- Что с ней, скажите же наконец? – вопрошала мадемуазель, когда девушку осматривал врач.
- Крайнее истощение и обезвоживание организма, - сообщил тот, - совершенно уверен, что пациентка всё время, пока просидела в своей комнате взаперти, не съела ни кусочка и не выпила ни капли воды. Убеждён, что, если бы мы не спохватились и не приняли бы меры ещё пару дней, девушка отправилась бы в мир иной.
- Но как же? – не переставала задавать волнующие её вопросы хозяйка, - Допустим Alice не ела, однозначно и бесповоротно решив не покидать комнату. Но почему же она не пила, в комнате же есть водопровод?
- Подозреваю, - высказал свою версию доктор, - что пациентка пыталась покончить с собой, хотя выбрала крайне мучительный и долгий способ сделать это.
- Ну, что за блажь! Подумаешь, оставили наедине с мужчиной, пусть он даже трижды оказался хамом. Все девушки лишаются невинности рано или поздно, и никто пока от этого не умер! Так или иначе, подобное происходит с любой из женщин. А с кем не случается сей конфуз – так им же хуже! Потом, ну решила покончить с собой, спрыгнула бы с крыши что ли, или бросилась бы под машину. А тут удумать такое! Какой же нужно иметь характер, упрямство и… силу воли, наконец, чтобы сидеть, смотреть на кран, из которого капает вода, и не выпить ни глоточка, причинив себе столько физических и моральных страданий? Кто объяснит мне такое?
- Мне, кажется, я могу ответить на ваш вопрос, госпожа, - вмешалась в разговор другая девушка, тоже воспитанница мадемуазель Жули (звали её Хетиже), - все эти годы мы были близки в Алисо, и я прекрасно изучила её образ мысли. Не спорю, она – создание доброе, отзывчивое и преданное, но с очень большими религиозными комплексами в голове. Кто уж это вбил ей в голову: родители ли в детстве, или у неё от природы мозг наполнен всякого рода суеверным мусором. Но уж если она что-то решила для себя, переубедить её совершенно невозможно. Узнав о том, чем ей рано или поздно придётся заниматься и вообразив, что это смертельный грех, она вознамерилась избежать подобного любыми способами. Но поскольку наложить за себя руки по религиозным соображениям для неё тоже оказалось неприемлемым выходом, она придумала такой пассивный способ самоубийства. Вроде бы как не накладывая на себя руки, умерла естественной смертью. 
- Alice! Это правда? – с упрёком воскликнула владелица заведения, глядя на девушку, которая покоилась на кушетке под капельницей, - И ты всерьёз поверила, что избежишь подобным образом греха? Нет уж, милочка, вряд ли получится! Хоть мори себя голодом, хоть травись – всё одно, душа твоя отправится в ад! Хочешь я приведу тебе бабку-знахарку Зарине, она знает наизусть все писания и скажет тебе совершенно тоже самое. Все мы на земле – люди подневольные, от того и грешим. И ты не избежишь греха и не умрёшь святой, как бы тебе этого не хотелось!
   Заметив, что Алисо постепенно приходит в себя и кажется хорошо понимает, что она говорит, мадемуазель сделала знак рукой остальным, чтобы вышли. Оставшись с воспитанницей наедине, она сказала.
- Сокровище моё, ты думаешь мне приятно заниматься столь мерзким Аллаху ремеслом? Но куда деваться, жизнь заставляет! Если думаешь, что в этом городе у одинокой женщины без родственников и материальных возможностей существуют другие способы заработка, ты ошибаешься. Можешь уйти отсюда, искать себе работу, но всё равно рано или поздно окажешься на панели, только ещё в более мерзком и отвратительном месте, чем это. А останься у родителей, они бы всё равно продали твою девичью честь за деньги: мужу ли или сутенёру. Да, собственно, если подумать, учитывая обстоятельства, тут и нет особой разницы… Так что не существует для тебя другой дороги, как только покориться своей судьбе, умерить свою гордость и лечь наконец в постель с мужиком.
- До меня больше не дотронется мужчина, я ненавижу и их, и их мерзкие органы, о которых мне столько всего рассказывали на занятиях, - еле слышно проговорила Алисо. Это было первое, что она сказала с того времени, как пришла в себя.
  Мадемуазель рассмеялась.
- О-о-о-о! Да какие ты говоришь глупости!... Открою тебе секрет. Даже несмотря на то, что мужчины так грубы, агрессивны и себялюбивы, для женщины нет большего удовольствия, чем чувствовать их близости, ведь это то, для чего нас создала природа! Кроме того, этот с виду гиблый путь, на самом деле открывает для женщин многие возможности. Не прояви ты характер и полюбовно договорись с Бурнар-беем, жила бы сейчас в его богатом загородном доме – сама себе госпожа и имела бы не только деньги и дорогие подарки, но и возможности, и перспективы. У него часто гостят очень влиятельные люди. Кому-то из них ты могла бы приглянуть, и при верном поведении много чего получить от жизни. Разве Бейан Навади не объясняла тебе, что у сильных, богатых и влиятельных мужчин есть свои слабости, а из них самая большая – красивые женщины.
- Но мне ничего не нужно, - тихо, но твёрдо заявила бунтарка, - и совсем я не хочу пользоваться их дурацкими слабостями.
- Как не нужно, девочка моя? Ведь ты же любишь драгоценности, наряды, комфорт? Всё это могут тебе с лихвой подарить мужчины.
- Я люблю наряды и драгоценности, они красивые. Но Аллаха я люблю ещё больше, - упрямо возразила ей Алисо. – Будь это у нас, у мусульман, принято, то ушла бы в монахини. Вот у христиан, тех, кто следует заветам пророка Исы ибн Мариам, как я слышала, такое часто случается. Если кому-то из них кажется, что человеческий мир слишком жесток и несовершенен, то он уходит от мира и живёт, как отшельник. Я чувствую у себя стремление к такой жизни. Мне нравится проводить время в раздумьях и молитве. У мусульман, я тоже слышала, есть Суфии. Эти люди живут общинами, проповедую духовное братство и поиск живого Бога.
- Всемогущий Создатель! – воскликнула мадемуазель, - Какая беспросветная, полнейшая чушь! Но откуда тебе знать всё это?
- Об этом мне рассказывал мудрый Ийрум-бей – дедушка моего бывшего мужа.
- Постой, так ты была замужем? Я не знала, - мадемуазель была крайне удивлена, услышав об этом. 
- Всего несколько часов, госпожа, - уточнила её воспитанница, - И не была со своим мужем, как с мужчиной. Он хотел, но я не понимала. А теперь, когда поняла, то благодарна ему, что не дотронулся до меня. Он – кровавый жестокий бандит, но хотя бы интересовался моим мнением и моими желаниями. В отличие от Бурнар-бей, который только всё твердил: «Я заплатил за тебя деньги! Я заплатил за тебя деньги!». Этот человек безмерно богат и не умер бы от потери такой ничтожной для себя суммы. Но думал только о том, что потеряет выплаченный задаток, и нисколько о том, что потеряю я. В уплаченную сумму он оценил мою честь, чувства, достоинство… А вы, хотите, госпожа, чтобы я стремилась наверх, к достатку. Нет, по всему получается: чем человек богаче, тем порочней. Раньше я думала, что всё как раз наоборот. Ведь положение в обществе даёт Аллах, а значит дарует всё это самым достойным. Но в мире оказывается всё не так. Но как Всевышний допускает такое?

  Алисо скоро поправилась, но это уже была не та девушка, что раньше, а только бледная её тень. Она не одевалась в яркие наряды, носила костюмы с закрытым наглухо верхом и длинные по щиколотку юбки, на голове платок. И если в поле зрения её появлялся мужчина, она скрывала своё лицо под вуалью. Учёбу она совершенно забросила, зато много занималась хозяйством, выполняя фактически работу служанки. Она готовила, мыла полы, шила. Так она успокаивала свою совесть, потому что не хотела быть обузой. Отчасти из гордости, но и из благодарности тоже. Ведь пусть даже своеобразно, но хозяйка заведения заботилась о ней.
- Ну, что за безмозглое создание! – восклицала мадемуазель, - Я других девочек наказываю за непослушание и упрямство такой вот работой. А её чем наказать? Всё делает по собственной воле, при этом от роскоши и удобств добровольно отказывается.
- Что с неё взять? Одно слово – деревенщина, - отвечала на это, качая головой, главная воспитательница мадам Сюзон, - Это такие люди из низших слоёв общества, плебейство у них в крови. Они не считают нужным стремиться к блеску, воображая, что работа и есть главный смысл их жизни.   
«Хотя девчонка мне нравится, - в это время думала про себя владелица притона, - Есть что-то в ней… какой-то твёрдый стержень… какое-то внутреннее, хорошо прочувствованное осознание собственного достоинства».
  Меж тем поведение Алисо объяснялось не только религиозными комплексами. Когда она поняла, что оказалась всего лишь игрушкой в руках мадемуазель Жули, вещью, которую она намеривалась продать подороже, мир её буквально перевернулся с ног на голову.
«Теперь я никому… Да, никому и никогда в жизни не смогу поверить, - размышляла она, - Все те, кому я доверяла, думая, что они говорят правильные вещи, мне попросту лгали. О, Аллах! И как мне разобраться теперь, что в жизни хорошо, а что плохо? Мудрый Ийрум-бей говорил о том, что человек не ведает своих путей, а тайный смысл их известен лишь Всевышнему. Но если он загадывает людям свои загадки в надежде, что они разгадают их и таким образом познают его совершенство, то мог бы посылать хоть какие-то подсказки. Но их нет! И как мне деревенской девушке понять, какой выбрать путь и как поступить в сложных ситуациях, если я даже не умею писать и не прочла в жизни ни одной книги?»   
  Разумеется, клиентов обслуживать Алисо тоже отказалась наотрез, по крайней мере в том качестве, в котором ей предлагалось раньше. Зато часто прислуживала мадемуазель, когда она принимала посетителей мужского пола, но неизменно с закрытым лицом. Хозяйка некоторое время терпела все её бзики, рассудив, что рано или поздно придёт конец капризам и причудам. Но настал день, когда ей всё это глубоко и окончательно надоело, и владелица заведения сказала своей воспитаннице.
- Знаешь, милочка, у меня здесь не монастырь Святой Терезы или Суфийская община. И если ты считаешь, что шитьём и мытьём полов сможешь компенсировать и окупить все деньги, которые я потратила на твоё воспитание, тем более те, которые я рассчитывала за тебя получить, то ты сильно ошибаешься. Я не имею возможности потакать твоим капризам, слишком много проблем и долгов у меня скопилась, при этом каждый день одолевают кредиторы. Поэтому могу дать тебе только трое суток на раздумье. Или начинай работать с клиентами по-настоящему, или я сотворю с тобой нечто страшное… Что? – ответила она на немой вопрос девушки, - Продам на забаву извращенцам или отдам сниматься в порнофильмах. Вот тогда ты у меня попляшешь!
- Я поняла, госпожа, - с полнейшим спокойствием в голосе ответила Алисо, - как заключила из ваших слов и то, что у меня есть три дня сроку.
- Сроку для чего? – недоумевала хозяйка.
- Это лишнее время, чтобы помолиться и подумать.
- Хорошо. Молись и думай три дня. Но не больше! – отрезала владелица, замечая про себя: «Кажется девчонка всё-таки берётся за ум».
  Но она ошибалась. К вечеру старуха-знахарка подняла шум из-за того, что у неё якобы пропал пузырёк с ядом. Услышав про это, мадам Сюзон подумала:
«Похоже, что наша-то деревенщина совсем не собирается работать с клиентами, и зря мадемуазель радовалась, ведь абсолютно несносная и упёртая в своих религиозных комплексах девица, видимо, окончательно и бесповоротно решила покончить с собой. И для это случая даже украла у старухи-знахарки смертоносный флакончик».
  Но поднимать по этому случаю шум главная воспитательница не стала, решив, что девка совсем уже обнаглела и до крайности надоела всем своими выходками. Если вздумала отправиться в мир иной, то туда ей и дорога, а знахарке Зарине заявила:
- Совсем уже от старости у вас крыша поехала, наверное, милочка. Сами же куда-нибудь спрятали от греха подальше, забыли, а теперь тут шум поднимаете.    

Продолжение здесь http://www.proza.ru/2018/04/04/1161