Второй опыт полётов во сне и наяву

   "Пора влюблённости - счастливая пора. Вот мы и встретились, ты да я, да мы с тобой... Лето было пряное, лето было пьяное, и мы - дети июля, с разницей в два года и шесть дней.
   Вспоминаю, как ходили на озеро Зирга купаться, подальше от всех, чтоб только небо и солнце видели наши поцелуи. Птицы поют, рыбка плещется, вода прозрачная, тёплая, как парное молоко. Я тогда ещё не умела плавать, ты пытался научить, и мне так нравились твои крепкие мужские руки.
   Смешно, когда ты в первый раз зашёл к нам домой мама, увидев тебя, приняла за цыгана. Ещё бы, тёмные волосы до плеч, шлёпанцы на босу ногу, штанины закатаны... В твои синие, как небо глаза, она и не посмотрела. Только спросила Джерри, можно ли тебе доверять? Наш любимый боксёр-полукровка помахал в ответ обрубком хвоста. Он сразу тебя принял, как и я: раз и навсегда.
   Однажды собрались всей большой компанией в поход с ночёвкой, помнишь?
Как такое забыть?! Лесное озеро, тишина волшебная... Раков ловили, пиво пили, пели песни, смеялись у костра. А ночью не заснуть, когда ты так близко..."

   Утром Слава уехал на пересдачу водительских прав (первые его мама неосторожно постирала вместе с одеждой), а я скучала, ждала, и каждая минута тянулась, как столетие.
   Сдал, вернулся счастливый, хоть и не спали всю ночь накануне, да и выпито было не мало. Каждый фрагмент того времени в памяти и сладостен, и горек одновременно. Таких острых и ярких чувств нас удостаивают лишь в начале...
   После похода Саня нас пригласил на следующий день праздновать его девятнадцатилетие. Как сейчас помню: одела новую голубую майку с пейзажем нашей столицы, красивая, лёгкая, модная по тем временам, под шортики по-летнему свободно, уютно и хорошо. За столом нас было семеро. Сашкина мать услужливо всем подливала водочку, подкрашенную рижским бальзамом и нахваливала "домашний коньячок" из Белоруссии. Пилось и в самом деле неплохо, хотя крепкие напитки мне не нравились, но бальзам наш тем и славится, что приятен на вкус и цвет. Выпили всего по паре рюмок за именинника, его счастье и родителей. Тогда у него с моей сестрой случилось что-то вроде пылкого романа. Она уже не жила с мужем, семейная жизнь разбилась о скалы неуёмного стремления супруга осчастливить как можно больше женщин на свете. А тут рядом кареглазый мальчишка, брат подруги, признавшийся, что с детства в неё влюблён. Ну, подумаешь пара лет разницы, со временем их совсем не будет видно...
Но иначе думала его мать, хоть и всячески старалась угодить нам.
   С того дня со мною что-то случилось. Напрочь отбило аппетит, все смеялись, мол, вот что значит любовь! Есть перестала совсем, от одного запаха еды выворачивало, единственное, что спасало - яблоки, и то не все, те, что приносил любимый из своего сада.
   Белый налив, при одном воспоминании о нём, бегут слюнки. Спелый, он становился прозрачным, так что на свету видны были семечки, надкусишь и сок бежит по лицу, не кислый, не сладкий, а самое то, что надо. И ещё ранетки, сладкие, как мёд.

   Через несколько недель яблочной "диеты" меня стало ветром сносить. Одна кожа да кости. Родители забеспокоились, не беременная ли?
   Я отшучивалась: "Разве что от Духа Святого?!"
   "Знаем мы его..." - отвечали мне все.

   В тот день мы пошли в кино, как сейчас помню, на "Девять с половиной недель", где молодой Микки Рурк наслаждается плотской жизнью с красавицей Ким Бейсингер. Фильм почти не помню, когда вышли из зала на свежий воздух, сразу поняла, что мне становится плохо. Идти домой не хотелось, всегда боялась маму расстраивать (после смерти бабушки особенно). Напросилась к Славе. Его мама лежала в больнице, дома кроме него и брата никого не было. Кое-как дошли. Оказалось, к счастью, мы вдвоём.
-  Может тебе чая сделать, вдруг станет лучше?
-  Давай, попробуем...
   А сама в окно смотрю и вижу, что всё поплыло. До кровати он меня, наверное, донёс, не помню, как там очутилась. Когда покидаешь плоть, ощущение парения и лёгкости возносит, я зависла где-то сверху, но потолка не видела, просто смотрела со стороны, как испуганный Слава шлёпает меня по щекам, трясёт и умоляет вернуться.
   Бабушка пришла за мной не в том костюме, в котором её хоронили, а в сереньком своём скромном свитерочке и тёмной юбочке, в которых она умерла.
-  Пойдём, детка, я за тобой... Не бойся, Там у нас хорошо.
   Мне очень хотелось пойти за ней, но он кричал, и слёзы уже текли по его лицу, когда любимый прижимал к груди моё бездыханное тело. И мне стало невыносимо жаль его оставлять.
-  Прости, бабуличка, я не могу! - это было последнее, что я помню перед тем, как ощутила, что погружаюсь в камень: столь тяжёлой и холодной показалась мне моя физическая оболочка.
-  Задышала! Слава Богу! Не пугай меня больше так!..
   Мы ещё долго лежали, плотно прижавшись друг к другу. Я чувствовала его родной запах, тепло ласковых объятий, радость возвращения к жизни.

   На следующий день захотелось есть. Понемногу начала набирать в весе и уже почти забыла обо всём случившемся, как однажды судьба познакомила нас с НИМ. 
   Этого необыкновенного человека зовут Янис. Встретились мы в баре, он просто спросил:
-  Можно к вам присесть?
   За нашим столиком было свободное место.
   Плавно наше знакомство переросло в настоящую дружбу, у него оказались экстрасенсорные способности. А меня эта тема всю жизнь интересовала, ибо я сама не раз была свидетелем мистических явлений, которые объяснить умом невозможно.
   Высокий молодой человек старше нас лет на десять, волосы светлые, лицо доброе, глаза светло-голубые, проникновенные, чем-то напоминает Иванушку из русских сказок.
   "Когда-то он работал на туристической базе вышибалой, - вспомнил Слава, - занимался восточными единоборствами."
   Говорить с Янисом можно часами на пролёт, чем мы и занимались, пригласили его домой на чашечку чаю и засиделись до утра.

-  А ты знаешь, что пережила порчу на смерть? - спросил он и мы все замолчали ошарашено. Ещё свежа была память моего непонятного "заболевания".
-  Её делали не на тебя, но на кого-то близкого по крови, - продолжил он, хитро прищурив глаза. - Вас за столом было семеро. Справа твой парень, слева молодая женщина, на тебе что-то голубое сверху, с тёмным рисунком. И пьёте вы самогон... - считывает он, как с открытой книги.
   Я засмеялась:
-  Самогон в жизни не пробовала, это же гадость! Один запах отбивает всякое желание...
-  Он был чем-то подкрашен... - Янис шевелит пальцами раздумывая, сам-то он, как мы уже узнали, вообще не пьёт спиртного.
   И тут до меня доходит, что "домашний коньячок" Сашкиной матушки и был самогонкой. Справа сидел Слава, слева сестра, это я и подтверждаю ему, а у самой глаза на лоб лезут, откуда он всё это может знать.
-  Самогонка та из Белоруссии, и побывала у сильной ведьмы. Но её заговаривали на твою сестру. Именно она и должна была умереть, а ты перетянула всё на себя, переболела...
-  И выжила!..
-  Да, но последствия ещё не все ушли, я тебе помогу...
   С этого дня он начал нас лечить. Плавно двигал руками над головой, и становилось то жарко, то холодно, дул на лицо, когда становилось плохо, и это сглаживало неприятные ощущения.
-  Кто это делал? Зачем? Моя сестра и котёнка не обидит!..
-  Это так, для надёжности, парню тоже что-то подливали, развести их хотели.

   К тому времени и в самом деле какие-то "непонятники" в их отношениях происходить начали. Саша то исчезал, то появлялся вновь, с огромным букетом роз, водил её в рестораны, сорил деньгами, то снова где-то пропадал, объясняя это всё бизнесом.
   Потом оказалось, что он просто одалживал у знакомых деньги, тратил их и не знал, как отдать.
   Мамочка Саши и его сестра вместе были у колдуньи, приобрели там каждая для себя по нуждам, так сказать, зелье. Инне страсть как хотелось приворожить одного хорошего парня из нашей компании, а он всё никак не соблазнялся.
   Время спустя я его встретила и предупредила, чтобы, если что, обратился к Янису. Женя поблагодарил меня и начал вспоминать, всплывали всё новые и новые подробности. Его, оказывается, в ту ночь напрочь вырубило, а потом стошнило. Наверное, это и спасло. Организм крепкий или Ангел-Хранитель сильный, я уж и не знаю.
   А Саню жалко, добрый был пацан. "Крышу" ему потом напрочь снесло, пошёл в армию латвийскую, попал на зону в охранники и во время службы, в свой увольнительный, сам участвовал в страшном преступлении, так что после него попал на ту же тюрьму, которую охранял. Что с ним там сделали и сказать страшно...
   Одно знаю, от позора подальше семья его переехала в другую страну.

   Можно сказать так: мы все отделались лёгким испугом. Любовь спасает. А вот по ним судьба ударила со всего маху. Жаль. За свою же глупость и поплатились.

   Янис перестал говорить людям подробности того, что он видит, ведь не все оказались такими, как мы, кто-то начинал мстить.
   Я же в очередной раз убедилась в одном: всё в жизни возвращается бумерангом и бьёт многократно сильней. Недаром народная мудрость гласит: "Не рой яму другому..."