ШАРЖ

 
               
Когда у меня появился этот шарж, я уже не могу вспомнить. Могу указать только на сопутствующие обстоятельства. В то время Старый Арбат был пешеходной улицей, оккупированной  художниками, которые продавали свои картины, рисовали мгновенные портреты, шаржи. Свой труд они оценивали по спросу. Рынок мгновенно сбалансировал притязания непризнанных гениев и возможности достаточно небогатой публики. Портрет углём на формате А3 стоил несколько сотен рублей.

Как-то, возвращаясь с работы через центр, я решил пройти пешком по Старому Арбату,  чтобы уже на Смоленской площади спуститься в метро. На подходе к Садовому кольцу я обратил внимание на художника, который рисовал или мгновенно извлекал из куска ватмана некое подобие оригинала, выделив на нём характерные черты.

Художник был маленького роста, неказистый. Лысая голова, большие чёрные усы, и очень внимательный  цепкий взгляд завершали картину. Пока я крутился возле его рисунков, он не обращал на меня внимания. Но когда я стал внимательно рассматривать его во время создания очередного портрета, он посмотрел на меня с интересом и предложил сделать шарж за двести рублей.

Обычно я игнорировал такие предложения, но в этот раз согласился, или точнее, поддался. Через пять минут шарж-портрет был готов. Я не стал его рассматривать, сунул в портфель и продолжил свой маршрут.

Дома внимательно рассмотрел приобретение. Никаких подчёркиваний дефектов моего фейса не было, торчащие уши не были утрированы. Это был мой портрет, и это не был я. На меня смотрело лицо жёсткого, насмешливого и надменного человека. Решив, что художник просто схалтурил, я убрал портрет-шарж в ящик письменного стола, под стопку чистой бумаги. Убрал и забыл.

Жил я в то время разведённым холостяком  в своей новой, однокомнатной кооперативной квартире, в отдалённом северо-западном районе Москвы. Хлопоты по устройству быта постепенно завершились, и через пару  лет моя одинокая жизнь благополучно окончилась. Я встретил свою третью и последнюю любовь и жену.

С той покупки на Старом Арбате прошло  чуть больше тридцати лет. Разбирая старые документы,  я нашёл среди старых писем, бумаг, фотографий тот, сделанный на Старом Арбате за пять минут  свой портрет.

Я не скомкал и не выбросил карандашный набросок, а развернул его на столе и стал всматриваться в незнакомое лицо. Конечно, это был мой портрет. Но память  напомнила мне, что на этом портрете я увидел тогда  жёсткого и  смешливого  человека. В  этом же портрете не было никакой жёсткости и надменности. Выражение спокойное, чуть насмешливое.

Какая-то чепуха. Я не мог заменить рисунка, воспользовавшись услугами другого художника. Я бы обязательно запомнил замену. Я обратил внимание на бумагу. Она была старая и за тридцать лет несколько пожелтела.

Я вспомнил «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда, который читал давно, ещё до покупки шаржа. Прототип портрета – мерзавец и насильник с годами оставался молодым и обаятельным,  а его портрет на чердаке менялся:  лицо старело, проступали следы порока.

Я возомнил, что мой шаржированный портрет повторил,  с обратным знаком, сюжет английского  эпатажного писателя. Но быстро сработало чувство меры и реальности ситуации. Отложив в сторону рисунок, я вернулся к нему лишь через пару дней.

У меня мелькнула мысль, что рисунок может изменять смысл, если посмотреть на него под другим углом. Такого вида рисунки – фокусы  я несколько раз встречал в журналах, в разделе «необычное». Рассматривая  рисунок под  разными углами, я ничего нового в нём не увидел. Попросил посмотреть на рисунок жену. Она бегло взглянула на листок бумаги, заметила, что набросок неплох, и я больше не  стал отвлекать её на свои  заморочки. Однако память о прежнем взгляде на шаржированный портрет, и мое теперешнее  его восприятие, спустя почти сорок лет, не укладывались в моём сознании.

А  спустя ещё какое-то время я понял. Просто за сорок лет изменился не только мой взгляд на мир, на людей, но и на себя. Я стал доброжелательнее, спокойнее, может быть, даже мудрее или, скорее, глупее. В моём осознании на разных уровнях памяти уживаются несколько образов: образ одинокого «степного волка» и тип гармоничного обывателя, довольного своим положением, надёжно защищённого от окружающих страстей.

Вот так в моём сознании и появился двойственный образ...

Лист с шаржем вернулся в ту же папку со старыми бумагами. Больше эта папка на глаза мне не попадалась.

Однажды я рассказал об этом рисунке своему знакомому. Он отверг мои психомистические  домыслы, а затем  так объяснил изменения в рисунке. Существуют чернила, специальный графит для карандашей, след от которых на бумаге со временем исчезает. Художник набросал обычным карандашом твой портрет, а затем нескольким штрихами придал ему злодейские черты специальным карандашом. Художник продал тебе не только портрет в жанре шаржа, но и загадку.

 Обычно такими средствами пользуются жулики, фабрикуя фальшивые расписки и договоры.