Золушка с криминальным уклоном Глава 13

Начало здесь http://www.proza.ru/2018/03/25/845


  Дэвин Прискотус – следователь Контртеррористического комитета, осуществляющего свою деятельность в рамках ООН и Интерсес, действительно не любил мусульман. И на то имел веские причины. Ведь в результате одной из операций исламистов он потерял свою семью, то есть жену и пятилетнего сына, что оказалось для него ужасной трагедией. С тех пор он изменился до неузнаваемости и, не имея ровным счётом никакой личной жизни, полностью посвятил себя борьбе с шахидами, отдавшись этому делу со всей душой, рвением и пылом. Да, он не просто не любил мусульман, он их ненавидел, считая представителями единственной из мировых религий, которая не считает убийство грехом. Ведь в обмен за жизни иноверцев членам бандитских и террористических группировок их лидеры обещали награду в загробном существовании и избавление от адского огня. За время деятельности Прискотуса в комитете по борьбе с исламистами не проходило ни дня, чтобы мусульмане не совершали террористических актов. «Эти «Воины Аллаха» за год убивают больше невинных душ, чем испанская Инквизиция за три с половиной века своей активной деятельности», - говорили про них.
  Но самую страшную опасность за последнее время представляла исламистская террористическая организация Сону-Монун. Эта группировка ставила конечной целью, ни больше ни меньше, а захват власти во всём мире и учреждение Всемирного Исламского Халифата. Конечно, для осуществления столь амбициозного плана у бандитов не было достаточных сил и влияния. Но жестокий главарь организации Сулейман Лайкан казался невероятно дерзким и смелым, обладал недюжинными стратегическими талантами, продумывая блистательные операции, которые именно ввиду своей дерзости нередко имели ошеломляющий успех. Его люди держали в страхе всю Европу и Америку. Да что там! Жители всего Земного Шара не могли спать спокойно. Ведь бездушные моджахеды оказывались не просто свирепы, а презирали смерть и совершая свои смертоносные броски не ведали, что такое страх, уверовав в то, что места в Раю для них уже приготовлены.
«Теперь террористы добрались и до Пронсельвани, где за последние три месяца было осуществлено пять кровавых террористических актов, - размышлял про себя Прискотус, направляясь авиарейсом из Нью-Йорка в Мегалиолисс, -  И сегодня мне стало совершенно понятно, что на этом дело не закончится. Именно по этой причине на срочном заседании Антитеррористического комитета члены его настаивали на переброске в эту страну отрядов спецназа из войск Объединённых наций, сформированных для борьбы с террористами».
Он отвлёкся немного от своих мыслей, потому что стюардесса попросила пассажиров пристегнуть ремни, так как самолет шел на посадку, прибывая в пункт назначения. 
«Подобные меры я нисколько не считаю преувеличенными и напрасными, - всё больше утверждался в своём мнении он, - ведь положение крайне серьёзное. И борьба предстоит решительная и нешуточная».
  Уже в аэропорту Мегалиолисса уполномоченный представитель международного комитета узнал от службы паспортного контроля и встречающих его лиц о происшествии с документами на въезд одной из монарканских гражданок, которая была представлена, как сопровождающее лицо некоего известного дипломата. Девушка, как он узнал, задержана и препровождена в отделение Госбезопасности. Получив сведения об этом Прискотус решил подняться на четвёртый этаж здания аэровокзала, чтобы выяснить обстоятельства инцидента. Подробности дела ему не казались понятными, но он разумно рассудил, что разберётся во всём на месте. Однако, в отделении Особого отдела здешнего начальства ему застать не удалось, так как встреча деятелей пронсельванской Госбезопасности с монарканским консулом затянулась.
- Я слышал, что сегодня в этом аэропорту задержали ещё одну моджахедку? – спросил он, представившись, у секретаря, который сам с головой увяз в работе, так как готовил к оформлению какие-то важные документы. Вежливо встретив уполномоченное лицо, он попросил приехавшего немного подождать, но энергичная натура Прискотуса не могла терпеть бездействия, и он просто не считал себя вправе в такой обстановке сидеть сложа руки.
- Ну, моджахедка или не моджахедка, это нам неизвестно, - пояснил секретарь, не имея возможности оторваться от своих занятий и ведя беседу между делом, - просто девица более, чем странная.
- Подозрительная, значит? – переспросил Прискотус.
- Странная, - уточнил секретарь, - но при ней ничего компрометирующего не обнаружено.
«Просто плохо искали», - подумал про себя приезжий, вслух же спросил:
- А кто такая, как зовут?
- Её записали у нас, как Алисо ди Томпольё. Но на самом деле, фамилию свою она назвать отказалась.
- Понятно, что-то скрывает, - с уверенностью констатировал уполномоченный Интерсес.
- Возможно, - согласился с ним секретарь, не отвлекаясь от своих дел.
- Так я, как представитель влиятельной международной организации с широкими полномочиями могу посодействовать.  Составим письменный запрос, который рекомендую направить по месту её рождения и постоянного проживания с целью получить необходимые сведения. Уверяю вас, что такие бумаги за моей подписью с печатями Интерсес не останутся без внимания, и будут рассмотрены и проверены в любом государстве с особой тщательностью.
- Было бы не лишним, - заверил его секретарь.
- Так на кого оформлять запрос?
- А вон там на столе возьмите анкету, наши сотрудники заполнили её со слов задержанной. Правда начальство пока данные не просматривало, а показания ханым никто не проверял.
«Ну, вот и проверим», - подумал Прискотус, следуя полученному совету. Он взял в указанном месте документы и углубился в их изучение.
«Так, значит Алисо ди Томпольё… Ах, нет, Алиса де Томпельён… Француженка? Аристократка?... Но как же? Почему же мне сказали, что она мусульманка? Ах, вот. Бабушка задержанной вышла замуж за арабского шейха и приняла мусульманство в 1940 году. Понятно-понятно… так это же совсем меняет дело. Вряд ли герцогиня, урождённая парижанка станет связываться с исламистами, если конечно она сказала правду. Данные, разумеется, необходимо проверить. Но следует преступить к задаче осторожнее. Сделаем так…»
- Скажите, а ведь известное лицо собирается какое-то время проживать на территории этой страны? – осведомился уполномоченный представитель.
- Видимо, - с прежним равнодушием ответил секретарь, занимаясь бумагами, - иначе из-за чего весь сыр-бор?
- Понятно, - кивнул головой Прискотус, про себя продолжая размышлять: «Тогда лучше бы сформулировать запрос таким образом, как будто собираем сведения о некой особе для оформления документов на временное проживание в этой стране с целью досконального выяснения её личности и вех биографии. Тогда, если факты, указанные в анкете, после тщательной проверки подтвердятся, мы не обидим важную персону. В противном случае на адрес Особого отдела пронсельванской Госбезопасности придёт полное или частичное их опровержение».
Приняв решение, которое показалось Прискотусу на тот момент весьма дипломатичным, беспроигрышным и разумным, он заполнил целую кипу бумаг, заверив их личной подписью и соответствующими печатями, собираясь уже отправить с посыльным. Однако, вошедший в кабинет начальник отделения не дал счастливо завершиться этому делу. Просмотрев документы, господин Зимстаутен оказался в полнейшем шоке от того, что здесь понаделали без него подчинённые. Он вызвал к себе в срочном порядке Вуча и Дорвайдена, вопросив у них:
- Объясните мне, что за водевиль вы мне тут сотворили?
Говоря так, он вежливо улыбался, потому что сидя в кресле в углу напротив за ними чуть в отдалении наблюдал господин Прискотус. А ему-то – международному представителю начальник отделения никак не хотел показать, что возникли какие-то нелепые обстоятельства по вине его подчинённых. Не хватало ему ещё позора во всемирном масштабе, чтобы во многих странах заговорили о том, что в его стране в отделениях Госбезопасности творится полный бардак. И хотя выражение лица начальника казалось со стороны вполне себе миролюбивое, ледяной шёпот, которым он произносил слова, пропесочивая подчинённых, говорил о том, что сейчас бы он собственными руками придушил тех, к кому обращается.
- Мы заполнили анкету, как вы нам и дали указание, со слов задержанной, - запинаясь довёл до сведения начальства Дорвайден.
- И что, хотите сказать, что косноязычная ханым вам столько наговорила, в то время как на допросе у следователя двух слов связать не могла? – пылая гневом, но показывая на лице вымученную улыбку, испросил Зимстаутен.
- Не знаю уж, что она хотела сказать, но мы именно так её поняли, - нашёлся что ответить Дани.
- Поняли они! - ворчал начальник отделения, - Впрочем, как ещё понять-то сумели? А вот я ничего не разобрал из того, что говорила мне эта тупица. Герцогиня из Парижа! Ну, не идиотка! Это, наверное, просто она герцогство своё с коровником перепутала, а Париж с сортиром.
- Какие-то проблемы, - поинтересовался подошедший к ним Прискотус, который всё-таки начал подозревать, что что-то происходит здесь не так.
- Что вы! Что вы! – заверил его начальник особистов, - Просто ошибочка небольшая получилась. Путаница произошла из-за схожести имён. Ведите ли, герцогиня де Томпельён это не совсем та особа, о которой доложили встречающие вас лица. А ту девушку, что упоминалась, на самом деле зовут Алисо. Это служанка посланника Томпольё. Поэтому записана она, как часто делают в Монарко, по фамилии хозяина: ди Томпольё.
- И надо же случиться такому совпадению, - покачал головой Прискотус. – А я-то и думаю: что за странность? Герцогиня, и вдруг подозревается в связи с исламистами. Так выходит, что те бумаги, что я оформил, вам совсем не нужны?
- Ну, конечно же очень нужны, уважаемый. Они как раз пригодятся той, другой особе, то есть герцогине – важной персоне голубых кровей, которая в родстве… с этим самым… с Людовиком XVI, - заверил со всей любезностью начальник отделения гостя, не желая с его стороны обид, при этом он незаметно и поспешно, сунув документы секретарю, прошипел, - убери их подальше с глаз моих долой.
  Секретарь же, лишь на секунду оторвавшись от срочной работы, выполняя приказ начальника чисто на автомате положил оформленные уполномоченным представителем Интерсес бумаги в папку, заведённую им сегодня на задержанную. И никому из находящихся в этом кабинете в тот момент не пришло в голову даже заподозрить о том, какую роль эти документы сыграют по прошествии времени в истории всего этого государства. 
- А что же та особа, служанка дипломата Томпольё, - продолжал свой допрос господин Прискотус, - чем собираетесь закончить дело с ней?
- Её хозяин подписал поручительство и собственноручно расписался в том, что готов нести личную ответственность за действия этой особы в случае, если она чего-либо сотворит.
- Вы полагаете, что сотрудники монарканского посольства могут оказаться причастными к террористической деятельности и покрывать преступников?
- Нет, конечно же, нет, - заверил приезжего уполномоченного начальник особистов, - все наши претензии к этому заслуженному человеку состоят лишь в том, что он привозит к нам в страну лиц, чья биография зияет чёрными пятнами. По сути он – добрейшей души, доверчивый человек. Его можно упрекнуть только в бесконечном простосердечии и наивности. Как выяснилось, подобрал эту профурсетку в одном сомнительном заведении некоей мадемуазель Жули, куда попал по ошибке. Взял заблудшую ханым к себе в дом из жалости. Поверил ей, потому что особа эта убедила его, что стремится начать новую жизнь. А о фамилии профурсетки он даже не осведомился, посчитал лишним копаться в её прошлом, всё принял на веру с её слов. Поскольку девица оказалась старательной, благодарной (как ему показалось) и незаменимой для него, как престарелого человека, нуждающегося в особом и постоянном уходе, он взял её с собой. При этом с халатной беспечностью отнёсся к оформлению её въездной личной карты, так как привык к поблажкам с нашей стороны в связи со своим положением. Однако, ситуация изменилась, и он нарвался на неприятности.
- Но мне кажется всё-таки что-то в этой истории нечисто. Как выглядит задержанная? Вы разослали её фото по инстанциям? – настаивал на своём Дэвин Прискотус.
- К сожалению, нет, господин уполномоченный представитель, - разочаровал приезжего особист, - Всё это невозможно, потому что задержанная отказалась открыть своё лицо по религиозны соображениям. Как нам пояснили, после внезапного покаяния дала какой-то там ненарушимый обет целомудрия Аллаху… Ведь отказалась? – испросил он у практикантов.
- Наотрез!!!– с жаром заверили ему в один голос Вуч и Дорвайден.
- Вот видите, - пожал плечами Зимстаутен, глядя на уважаемого гостя и думая про себя: «Совершенно был уверен, что затея психолога провалится».

- Ну, проходите, ханым… ханум как вас там? За вами приехал ваш хозяин, хочет забрать, - в это время как раз оперуполномоченный Нельгис вел задержанную по коридору из кабинета психолога, чтобы передать в руки монарканской миссии. Проговорив указанную фразу, он добавил в полголоса по-пронсельвански, обращаясь к окружающим:
- «Хочет забрать ХОЗЯИН». Прямо как собачку заплутавшую! Дикость неописуемая!
- Какая же всё-таки подозрительная особа! И зыркает с такой ненавистью! – высказал своё мнение, выглядывая из кабинета начальника отделения в коридор, уполномоченный представитель, лицезря задержанную в чёрном одеянии с закрытым лицом и только лишь с щелью в верхней части, из которой выглядывали полные ужаса глаза девицы. Просто Алисо, увидев Прискотуса, тут же его узнала, так как видела на фотографии, показанной Иоханом. Она смотрела на сего странного человека и всё думала о том: за что же этот неверный так не любит тех, кто любит Аллаха?
Позже в машине Рамиз-паша сообщил ей, что монарканский консул остался очень доволен её принципиальным поведением, отметил верность своим убеждениям и проявленную твёрдостью духа.
«Только бы он не узнал о том, что я натворила в гостях у неверных!» - с беспокойством думала в это время бедная скиталица.

- Алисо ди Томпольё, говорите? Я запомню эту особу, - сообщил особистам Прискотус, - надо бы держать её под пристальным вниманием.
- Уже приняты меры, - довёл до его сведения начальник отделения, - у нас есть свои люди в посольстве. Они станут доставлять нам о ней регулярные и самые подробные сведения. И если в ближайшее время что-нибудь случиться…

Но ничего не произошло. В последующие несколько месяцев Алисо жила в этой стране тихая, как мышка. Она вела скучную серую жизнь, с утра до вечера выполняя обязанности то горничной, то сиделки. И поскольку состояние здоровья её хозяина оставляло желать лучшего, у девушки и времени-то не оставалось на всякие глупости. По поводу её морального облика Рамиз-паша только ужесточил свои требования, присматривая за ней с ещё большим рвением и изводя до предела нравоучениями. Девушка практически не выходила из апартаментов дипломата, а если и высовывала нос, то только в никабе. Так же она обязана была, согласно требованиям хозяина, закрывать лицо, если к Томпольё приходили посетители мужского пола.
В недолгие минуты отдыха, лишь только иногда Алисо имела возможность немного погулять по садику, засаженному деревьями и цветами, при монарканском посольстве. За высокую ограду она даже не высовывалась. Да и не могла, при входах стояла вооружённая охрана. Живя несколько месяцев в другой стране в большом городе, она практически не видела ни пронсельванской столицы, ни людей, проживающих в этом государстве. Во многом так получилось и по причине, что обслуге посольства с некоторых пор было строжайше запрещено покидать его территорию без письменных разрешений местных властей и собственных хозяев. Во всём этом оказалось хорошо лишь то, что особисты, за неимением повода придраться к ней, практически забыли о её существовании.
В этот период своей жизни Алисо поначалу много молилась, ходила в мечеть, выстроенную тут же на территории посольства, и даже имела хоть и маленькую, но собственную комнату для молитв (Томпольё позаботился об этом). Но если бы нашёлся за ней пристальный наблюдатель, то вскоре бы заметил, что девушка всё чаще, делая вид, что обращается к Аллаху, начинала задумываться о чём-то своём. А в молитвах её уже не было прежнего пыла. Ей изрядно наскучила такая жизнь, но Али всё-таки благодарила судьбу за то, что она сыта, имеет кров и хоть и не свободна, как птичка в клетке, но существует на белом свете без неприятностей. Девушка и не догадывалась, что уже совсем вскоре с ней произойдёт событие, после которого ход её жизни никогда уже не сможет быть прежним. А ей суждено выплакать много горестных слёз.

Продолжение здесь http://www.proza.ru/2018/04/14/1962