6. Расправа над педагогом Анной Ивановной

«Ну вот, и снова Моисей Соломонович крайний! – рассуждал старый еврей, садясь за стол и собираясь вести протокол. – Педсовет решил, Николай Иванович, наш деректор завизировал, Нимрод, главный спонсор утвердил, а Соломнович исполняй, как будто у меня других дел нет!»
Он взял журнал, поствил дату и стал оформлять шапку протокола. Старый еврей не считал нужным набирать текст на ноутбуке. Когда ему указывали, что текстовый редактор сильно облегчает выявление и исправление опечаток, Соломонович отвечал, что ошибки воспитателя, в отличие от ошибок в электронном тексте на экране, соответствуют древней пословице: «Что написано пером, не вырубишь топором.» Занося в протокол средства, задействованные для выполнения воспитательной процедуры, Соломонович писал аккуратным красивым почерком:
- Кожаные ремни надежно фиксириуют к скамье. Скамья, подарок господина Нимрода исправительной школе, – широкая и тяжелая, не шатается, есть возможность фиксировать воспитываемых в разных точках, позволяя ту или иную степень свободы. Для Анны Ивановны выбрано три: поясница, лодыжки и запястья.
Но тут он почувсвовал легкое покалывание в спине.
«Похоже, за нашим педагогическим мероприятием умудряется наблюдать вестница смерти Баньши! – Моисей Соломонович посмотрел в большое зеркало, но там отражались только приготовления к процедуре. – Я не я буду, но чую и ведьму и беду! Обязательно возьму свою зеленую свечу и проведу ритуал изгнания сразу, как тут все закончится! Ну почему одному старому еврею нет покоя?»
Юный педагог Ольга Ковальская не знала, какие мысли и воспоминания терзают Анну Ивановну и тем более Моисея Соломоновича.
Она выполняла приготовления к воспитательной процедуре.
Она знала, что следующей будет ее очередь.
"Будет больно, очень дольно! Но и сам Нимрод, и директор не раз и не два видели меня голой! С обоими в сауне грелась! А у Нимрода я вообще 2 месяца голой жила, и на попу садилась с трудом! И не умерла ведь! Так что стыд я переживу! да и порку тоже!"
Курс по Филиппову и лицензию на порку Ольга в свое время и получила от самого господина Нимрода, почему-то решившего не дать понравившейся ему девушке скатиться по наклонной плоскости и стать проституткой.
– А моя коллега ведет себя достаточно мужественно! – подумала Ольга и посмотрела в большое зеркало, подарок Нимрода исправительтной школой.
Считалось, что отражение воспитательной процедуры и все, что с ней связано должно усиливать педагогический эффект. Отражение в зеркале стало обычным до того, как Ольга смогла осознать, что в нем было что-то не так.
На мгновение ей показалось, что зеркало перестало отражать рыдальню и всех присутсвующих. Она машинально моргнула, и отражение стало прежним.
– Все, что могу! – Тихо сказала она, наклонившись к Анне. – Я очень вам сочувствую! Простите меня, если можете! Пусть эти садисты пялятся на двух голых женщин сразу, главное, чтобы их внимание не привлекал тюбик с кремом!
На самом деле мужчинам было не до изучения этикеток. Олины движения были настолько плавными и эротичными, что оба мужчины, директор школы и Нимрод подумала об одном и том же, и даже Моисей Соломонович отвлекся и от протокола, и от дурных предчувствий…
– Ладно, Ольга Владимировна, оставь в покое ее попу! – Нимрод все же заметил, что крем с анестезином, но вмешиваться и отбирать его не стал. Решил, что в его интересах, чтобы женщины выдержали порку – Начнем!
– Я слишком занят протокольными вопросами, чтобы начать процедуру. Для начала вы, коллега, получите десять ударов, от господина Нимрода, затем столько же от директора и столько же от Ольги Владимировны. Вам понятно? – объявил Моисей Соломонович.
– Да, – ответила Анна Ивановна и посмотрела на себя в зеркало. В этой позе потаенные места были почти скрыты, и под живот мучители валика не подложили.
– Пусть первой начнет Ольга Владимировна, потом Николай Иванович, а в конце я. Я хочу посмотреть, как они выполняют воспитательные болевые воздействия. – потребовал Нимрод.
«Вот из-за Любки Салкиной, что так вошла в мою жизнь я теперь здесь, в рыдальне! Любое доброе дело наказуемо!» – подумала Анна Ивановна. О том, что стараниями Верки Саврасовой и по оплошности Анны Ивановны Любка Салкина стала всеми презираемое существо, Анна Ивановна теперь не думала. Не до того было!
 - Спасибо Любке Сакиной – ведьма Баньши из зазеркалья смотрела на приготовления к расправе. – Девочка открыла портал и в результате получилось так, что ее обидцики получили то же, что и она!
- Да тут не только Любка, – верный конек Буцефалос присторился радом с ведьмой. – Если бы не Верка Саврасова, не было бы этого скандала и педсовета.
- Одно плохо, мой старый враг Моисей никак не пострадал!
- Ну, с ним мы после разберемся, как и с Веркой Бешеной! – заметил верный конек.

- Если разогнать кровь, болевые рецепторы активизируются! – Ольга Ковальская потискала Анне попу, давая возможность крему хоть немного впитаться, взяла резиновый ремень, наметила место удара, приложив его к попе, и, не сильно размахнувшись, вытянула свою коллегу поперек обеих ягодиц.
После громкого шлепка по голому телу с задержкой на мгновение Анна Ивановна почувствовала резкий ожог, плавно перешедший в тягучую боль, но вполне терпимую!
«Пожалела? – успела подумать она. – Крем не успел начать действовать!»
Ольга Ковальская, выждав паузу, снова размахнулась, и ремень ужалил голую беззащитную попу. На этот раз боль показалась сильнее, и Анна Ивановна вздрогнула.
Анна Ивановна сама удивилась тому, что умудрилась вытерпеть удар без криков и стонов. Тут она почувствовала на коже знакомый холодок.
«Похоже, крем с реальным анестетиком!»
 Развить эту мысль помешал очередной удар ремня, а затем еще и еще один. Анна Ивановна, получая воспитательные болевые воздействия от своей юной коллеги, отбросила все мысли, сконцентрировавшись лишь на том, чтобы не кричать и не дергаться.
Десять ударов ремня по ее попе, тем не менее, были отсчитаны, Моисей Соломонович занес их в протокол, и Ольга отдала резиновый жгут директору.
Анна Ивановна инстинктивно сжала мышцы, однако это лишь вызвало насмешливую реплику со стороны Нимрода, добавившую в происходящее очередную порцию стыда:
– Анна Ивановна, вы готовы повторить ваше утверждение, что полученные вами воспитательные болевые воздействия не являются опасными ни для вашего физического здоровья, ни для вашей психики?
– Подтверждаю! – выкрикнула поротая женщина.
– Прошу иметь в виду, Анна Ивановна, что настоящая порка еще не начиналась, – как бы отвечая Анне Ивановне, промолвил Николай Иванович и нанес резкий удар резиновым ремнем поперек ягодиц.
Вслед за этими словами он, почти не делая пауз между ударами, резко вытянул ремнем по попе еще три раза, отчего Анна Ивановна, не успев придти в себя, застонала.
- Хорошо ее пробирают! – улыбнулся конек.
«Дура она дура, - подумал Моисей Соломонович, неужели она не видит, как мужики на нее реагируют? Подыграла бы им немного и избавилась от лишних мучений! Впрочем, из-за нее Любка Салкина чуть не повесилась, а я приобрел на свою седую и плешивую голову много-много проблем! Я уверен, что проблемы эти толком даже не успели начаться»
Затем, получив еще пять неспешных ударов, Анна Ивановна получила возможность немного передохнуть, а Моисей Соломонович оформить протокол.
После десятого последнего, особенно сильного удара директора Анна Ивановна, дернулась и заплакала.
«Вот и кончилась выдержка Анны Ивановны! – Подумал Моисей Соломонович, краем глаза заметив ведьму в зеркале. – Понятно, мужчинам сейчас не до зеркал, а я чую беду!»

А Николай Иванович, закончил свою часть порки ремнем и передал его Нимроду.
– Господин Нимрод, пожалуйста, продолжайте воспитательную процедуру.
– Погодите! – Нимрод ослабил ремень на пояснице, чтобы подсунуть под живот валик.
Анна Ивановна, вспомнив личный опыт, расслабила попку...
– Итак, следующая поза! – Нимрод приподнял под живот Анну Ивановну, заставляя ее приподнять попу повыше.
– Ольга Владимировна, подложите коллеге под живот валик!
– Сейчас! – Ольга Ковальская подсунула валик, а Нимрод снова затянул ремень.
Теперь Анна Ивановна приняла требуемую позу и замерла в ожидании продолжения порки.
Нимрод привычным движением приложил ремень к ее ягодицам, прицелился и ударил. Паузы между ударами сократились, и сами удары стали сильнее, так что Анна Ивановна уже не сдерживала стонов.
«А Нимрод ее достал! А меня эта зараза стерпела почти беззвучно!» – обиделся Николай Иванович.
– Не переживайте, Анна Ивановна, ваша попа от жгута Эсмарха не сильно пострадала, – с улыбкой сказал Нимрод, – А вот когда по напоротой попе мы начнем вас сечь розгой!...
– Господин Нимрод, пожалуйста, продолжайте порку розгами. – Произнес директор.
– Терпит молча, не кричит, зараза! Только плачет! – подумала Баньши. – Зря Соломонович отказался! Рука-то у него тяжелая!»
Жгучий удар прута врезался в ягодицы Анны Ивановны, вызвав очередной вскрик.
Нимрод тем временем, делая довольно длительные паузы между ударами, продолжал порку, покрывая ягодицы Анны Ивановны ровными красными полосами.
Анна была умной и сообразительной женщиной. Ну и что с того, что сегодня не самый лучший день в ее жизни? Грамотный педагог всегда обязан быть на высоте положения, даже, если лежит на лавке…
Анна Ивановна не могла понять, что для нее хуже – острая боль от жгучих ударов прутом по горящим после ремня ягодицам или спокойное обсуждение ее реакции на боль своими коллегами. Она лежала полностью голая в постыдной позе с оттопыренной задницей, а коллеги невозмутимо секли и вслух обсуждали ее реакцию на каждый удар. Обсуждали, как она дергается и стонет, высказывали свои предположения, что она чувствует, как можно было бы еще больнее ударить, не нарушая Правил. Нимрод продолжал ее сечь прутом по бордовым после ремня ягодицам, отчего, не смотря на крем, боль была нестерпимой.
Потом прут взял директор. Он сразу хлестнул с такой силой, что прут сломался, а на попе жертвы выступила кровь.
- Напоминаю, что именно за кровавые просечки Анна Ивановна и все мы тут собрались! – Вмешался Моисей Соломнович. – Еще один такой удар и я подниму вопрос о лицензировании воспитателя!
- И это будет справедливо! – Вмешался Нимрод.
- Ну, опять этот Соломонович вмешивается. – Вздохнула Баньши из зазеркалья, я уже со счету сбилась, сколько раз мне это жид пархатый испортил удовольствие.
- Коллеги, я призываю вас вспомнить, для чего мы сейчас проводим этот Практикум. - возразил директор - Наша коллега Анна Ивановна взялась доказать всем на себе, что кровь не представляет угрозы ни физическому ни психическому здоровью, хотя и признается излишней жестокостью. И, естественно, теперь прямо прописан запрет сечь розгами до крови. Но на этом практикуме наша коллега на собственном примере взялась показать, что в этом нет ничего опасного. Коллеги, у кого есть возражения или уточнения?
- Моисей Соломонович, прошу внести в Протокол.
Директор взял из детской пластмассовой ванночки с рассолом новый прут и нанес пять быстрых сильных ударов. Анна Ивановна закричала от боли.
- Коллега, вы и теперь готовы подтвердить, что такая порка не несет угрозы ни физическому ни психическому здоровью?
- Подтверждаю! - выкрикнула поротая воспитательница.
- А как же ваши крики?
- Просто это очень больно, но ничего опасного.
- Вы признаете недопустимость такого исполнения ТН7
- Болевые воздействия такой силы даже меня заставят соблюдать Правила.
- Вот этого мы от вас и добиваемся! После чего директор решил-таки уменьшить силу ударов, хоть его злило упрямство подчиненной воспитательницы.
- Коллега, вами чувствуется или нет разница в ощущениях?
- Одинаково больно.
- Вот и не надо драть до крови! Не надо провоцировать обвинения в излишней жестокости.
После того, как директор сделал 10 ударов, прут взяла Ольга Ковальская. Она, посмотрела на бедную попу своей коллеги, где уже не осталось живого места, потом размеренно и аккуратно разместила десять ровных рубцов от прутьев на спине своей коллеги.
– Ольга, по напоротым местам было бы больнее. – Нимрод внимательно смотрел за своей подопечной.
– Если бы после вас я секла по напоротым местам с этой же силой, то получилась бы порка до крови, что грозит мне потерей лицензии!
– Соображаете!
– А сейчас Анна Ивановна отчитается перед нами, как ее выходка с нарушением Правил исполнения ТН стоила всем воспитательной лицензии. Как она не смогла справиться с Веркой Саврасовой, и почему на нашу школу сыплются проверки одна за другой? Сколько ударов и чем вы получили? Доложите нам вслух, чтобы, заодно и самой лучше запомнить. К тому же, вы должны поблагодарить за воспитательную процедуру меня, господина Нимрода и вашу коллегу. Встаньте на колени и выполняйте. – потребовал директор.
– Коллеги, я все выполню, как только вы отвяжете меня от лавки.
– Ольга!...
– Слушаюсь! Ольга быстро расстегнула ремни. Анна Ивановна прямо с лавки опустилась на колени.
- Господа, причиной ЧП и вызванных им тяжелых последствий является цепь оплошностей, допущенных педагогами. Лично я признаю свою вину в том, что не сумела предотвратить разоблачение моего информатора Верой Саврасовой. Обвинять в оплошности остальных причастных к этому ЧП лиц не в моей компетенции.
– Итак, сколько всего вы получили ударов?
– Тридцать ударов ремнем и тридцать розгой! – Анна Ивановна сама удивилась тому, что так спокойно ответила, – спасибо вам, Николай Иванович за воспитательную процедуру, и вам, Ольга Владимировна, и вам, господин Нимрод.
– Ну что же, коллега, вы можете встать. Моисей Соломонович, занесите ее слова в протокол! Кстати, Анна Ивановна,  скажите, как ощущения?
– Непереносимо. Как огнем горит – ответила Анна Ивановна, вставая с колен.
– А вот это очень хорошо, по крайней мере, вы лучше запомните, что чувствуют ваши воспитанницы, когда получают ТН.
– Вы и теперь готовы утверждать, что полученные вами болевые воздействия не повредили вашему физическому здоровью и вашей психике? – спросил господин Нимрод.
– Готова!
– А если еще добавить?
– Считаете, что болевые воздействия на меня не действуют?
– А все же?
– Господин Нимрод, вы признаете, что я получила болевых воздействий не меньше, чем любая из моих провинившихся воспитанниц?
– Признаю, что вы сумели доказать, что полученные вами болевые воздействия не несут угрозы ни физическому здоровью ни вашей психике.
– Моисей Соломонович, а каково ваше мнение? – вдруг спросил господин Нимрод
– Ну, поскольку никто из девочек, которым Анна Ивановна провела очень болезненную воспитательную процедуру, не пострадали, и не последовало жалоб на нашу коллегу, то надо согласиться с Анной Ивановной, что вреда здоровью и психике она никому из своих воспитанниц не нанесла. То есть она соблюдает меру допустимых болевых воздействий. И это главное по сравнению с некоторыми нарушениями регламента исполнения ТН. И лицензию нашему уважаемому педагогу можно вернуть!
"А Верку Саврасову не прощу!" – подумала Анна Ивановна, морщась от боли.
Так Верка Саврасова приобрела еще одного врага.
- Коллеги, - Моисей Соломонович протянул журнал, прошу всех подписаться.
- Поздравляю с повторным получением лицензии! – Нимрод церемонно  пожал Анне Ивановне руку и слегка шлепнул ее по попе, от чего у женщины на глазах выступили слезы, но она догадалась сказать спасибо всем участникам церемонии.
- Чую, что очень скоро и Верка Саврасова и Любка Салкина окажутся на этой скамейке! – Верный конек посмотрел, как прихрамывая и глотая слезы, Анна Ивановна ставит свою подпись под словами, что подверглась воспитательной процедуре добровольно с целью подтверждения ее безопасности для физического и психического здоровья.