Клоун

Он родился в простой семье, мать работала продавщицей, отец умер, когда ему было три года. Жизнь его была трудней, нежели у сверстников, он с детства знал, что кроме него маме никто не поможет, поэтому, по мере взросления брал часть хлопот на себя. Ему дано было свыше трудолюбие, упорство, он неплохо рисовал, рано научился читать и читал в основном с лирикой, настоящей трагедией, которая заставляла плакать и чувствовать каждого, только внешность не давала никому покоя. Увидев его, люди восклицали: «Ну вылитый клоун». Пышные светлые локоны вились на его голове, большие глаза, немного широковат был нос.
   Он пошёл в школу, там название «клоун» не отстало от него, лишь приобрело ещё одну часть «плачущий». От постоянных насмешек он плакал, он не знал, как реагировать на них и иной раз срывался в слёзы. Мальчик хорошо учился, когда закончил начальную школу, пошёл на театральный кружок, там рисовал декорации, но неуклюжий, иногда мог споткнуться, вымазаться краской – сверстники хохотали: «Ну и кто же ты, если не клоун?! Ха-ха-ха». Учительница почему-то перестала его защищать, а мальчик уже меньше плакал, лишь удалялся от всех, читая очередные строки из Лермонтова. Он выдыхал и возвращался. На некоторое время все забыли о «плачущем клоуне», многие вспомнили, что его зовут Сергей. Но вот учительница на театральном кружке предложила детям сыграть пьесу «цирк», она вроде бы сама её написала. Вот уже разбирали роли, лишь Серёжа особо не рвался, он сидел в сторонке, опустив голову и о чём-то задумавшись, пока не почувствовал, что рядом с ним стоит человек. Он поднял голову и увидел учительницу с листком, который она протянула Серёже. Вверху листа он прочитал «Клоун» и его лицо тут же омрачилось, будто что-то его ударило: «Нет, не буду – говорил он, уходя от толпы, он двигался к выходу – я не буду это играть, даже не просите. Ни за что, слышите? Никогда». «Почему же? – говорила учительница – ты ведь подходишь, смотри, как ты повеселить нас можешь. Клоун – такой же важный член цирковой труппы, как и все» тут же толпа подхватила: «Давай! Слабо? Ну чего ты? Просто согласись, что в этом такого?».
   Трудно представить, что тогда творилось у Серёжи в голове, он ушёл оттуда, пришедши на родной берег. «Что такое? Почему я для них «клоун»? Что во мне такого? Я был с ними дерзок или нечестен? Я гадил им? Разбивал окна их домов? Но именно я становлюсь жертвой их насмешек, именно я бьюсь о камни их лжи и жестокости. Я, я это вижу! Никто больше не разглядит того уродства, в котором они и я живут, никто больше не ощущает гадость их душ, разврат их тел, только я это вижу и, видно, именно за это меня карают, они будут клевать меня вечно. Пожалуй, пора домой, мама заждалась». Он, как обычно вернулся домой. Пока мама готовила, он подошёл, обнял и сказал: «Мама, ты самое ценное, самое тёплое, что есть в моей жизни. Я так не хочу, чтобы ты меня покинула, я люблю тебя одну на свете, ты и есть одна у меня». Мама что-то ему сказала, он пошёл спать.
   В школе он больше прежнего был грустен, его будто выворачивали наизнанку какие-то мысли, но он скрывал это. Неожиданно для него, к нему подошла Даша, отличница, красавица и отчего-то спросила: «О чём ты думаешь? Ты сегодня грустный. Тебе помочь чем-то?». Серёжа несколько растерялся, но всё же постарался скрыть растерянность: «Нет, Даш, спасибо». Даша помолчала, но продолжила
 - Ты ведь врёшь мне, зачем? Я ведь могу выслушать, Серёж.
 - Даш, я похож на клоуна? Почему меня все им считают?
 - Нет, я тебя таким не считаю, а остальные…не знаю, я надеюсь, все образумится.
 - Надеюсь… Знаешь, я даже удивился тому, что ты подошла, раньше никто не
 интересовался тем, что со мной творится.
 - Ну, мне просто стало интересно, сегодня ты слишком грустный.
Так началась их дружба, но, как бывает  жизни, в четырнадцать или пятнадцать лет человек находит в своей душе новое чувство – любовь. Серёжа искренне полюбил ту, что однажды подошла к нему. Даша чувствовала каждое дыхание, каждое изменение его души. В неё нельзя было не влюбиться, красивая, умная, а главное – чуткая, единственная, кто могла понять Сергея. Не знаю, на каком небе от счастья был Серёжа. Точно весна расцвела в его вечно холодном сердце, он и не знал, что такие чувства могут быть постижимы обычному человеку, ему, «клоуну». Он восхищался ей, даже стал писать стихи, такие чистые и проникновенные, что каждый раз, когда он вручал ей открытку, она улыбалась.
   Однажды они поссорились, собственно, это был пустяк, у Даши была ссора с подругой, а Серёжа, заметив и пытаясь их разнять, получил все «лавры». Он мало что мог сказать им, да и не хотел, он не мог обидеть Дашеньку. Он просто ушёл. Даша стояла, точно столб, точно не осознав, что случилось, потом слёзы ручьём покатились по её щекам и она попыталась найти Серёжу. Он сидел на берегу, нет, не плакал, а вновь был грустен, точно буря была в душе его. «Он не желал мне зла, он лишь хотел помочь, а вышло так, что я, я его обидела» - подобные мысли не покидали Дашу, пока она не подошла к нему. Она села рядом и шепнула на ухо: «Прости меня, Серёж, если можешь, прости». Серёжа помолчал, а после ответил: «Мне не на что обижаться, да и на тебя обидеться нельзя, ты друг, ты дорога мне». Она обняла его и долго ещё была с ним. Они говорили о чём-то, что-то рисовали на том песке и каждому захотелось в душе, чтоб этот берег, теплота, речи когда-нибудь повторились.
   Всё было бы хорошо, если бы в классе над Дашей не стали смеяться, задирать, порой даже стали называть «клоунесса». Ей было обидно, но она старалась не подавать виду. Серёжа отчаянно бросался на защиту Даши, как-то раз он даже подрался с одноклассником и первый раз победил в кулачном бою. Раньше он не знал, как драться, а теперь победил, сделав лишь два удара. После этого в классе перестали так жестоко издеваться над Дашей. А из головы Сергея не выходили мысли о силе разума и кулака. Его тревожили вопросы: «Почему в школе учителя нам говорят о том, что только словом можно всё победить, они не осознают, что порой только кулак спасёт нас, порой только он будет решающим в поединке? Нужно мастерски владеть словом, чтобы выиграть ни разу не прибегнув к силе. Надо мной смеялись всё детство, но когда я вступился за Дашу и победил в драке, меня стали бояться, над Дашей больше не шутят так мерзко. В очередной раз кулак выручил человека. А и ладно, нечего голову забивать». Тем временем, в школе на празднике Серёжа увидел ту сценку с цирком, он понял, что «клоун» которого он отказался играть вызывал больше сострадания, нежели смеха, однако, все давились от смеха. В нашей жизни так часто бывает, то, где нужно сострадать, мы смеёмся, где можно помочь – мы проходим мимо и так слишком часто.
   Ночь, эта темнота сгущалась, будто с каждой минутой, лишь фонари немного давали света, да и горели не все. Но для Даши с Серёжей это было незаметно, они будто были в светлом дне, ином, славном мире и дорога домой короталась разговорами, изредка звучали песни. Знаете, как отрадно порой глядеть на истинно счастливых людей, так и на них в ту ночь было не налюбоваться. Серёжа довёл её до подъезда, они обнялись на прощание и разошлись. Всю дорогу домой Серёжа радовался так чисто, как ребёнок радуется солнцу весной.
   Ему было уже 17, скоро заканчивать школу, но об этом он мало думал, его мама месяц уже болела. Прогулки с Дашей он прекратил, он старался уделить всё внимание и время ей тогда, когда они в школе, на каникулах он стал брать работу всё тяжелее, чтоб заработать ей на лекарства и обследования к врачу. Часто стала приезжать тётя и пыталась утешить Серёжу. Он не желал слушать, он верил в то, что его мама будет жить, только нужно всем приложить усилия, если кто-то и любил маму, то только Серёжа, он отдавал ей всё свободное от учёбы и работы время.
   Как же Серёжа был рад, когда маме становилось легче, она могла ходить, не опираясь на стены, он верил, что вот-вот его мама вылечится, и его труды будут не напрасны.
   Так прошло уже два года, Серёжа окончил школу, стал учиться, хотел стать поэтом, но стал журналистом. Выучился, уже стал работать, денег всё больше стало уходить на лечение мамы, «а что же Даша?» - спросите вы, Даша тоже выучилась, стала учительницей русского языка и литературы, позже стала жить с Серёжей. И в этот раз она чутко понимала, что ей нужно делать, также старалась помочь Серёже.
   Не смотря на все старания Серёжи, его мама умерла. Он однажды пришёл домой и увидел, как из дома вывозят маму на носилках, а за руку её держит заплаканная Даша. Он подбежал, мама ему улыбнулась в последний раз и успела сказать только: «Сынок». В этот момент он будто сломался, будто весь мир его рухнул, всё, во что он верил -  разом сгорело, жизнь стала бессмысленной, он опустился на колени, а машина уже мчалась к больнице. Он так и остался на коленях и рыдал до вечера, всё это время с ним была Даша и пыталась хоть как-то его утешить, тщетно, но она пыталась. Они зашли в дом, Серёжа упал на кровать и до утра ни разу не шевельнулся. Даша дала ему таблетку, потом что-то говорила, пыталась вновь как-то облегчить его мучения и так до утра. Трудно представить, что творилось в его голове, что ломалось, скручивалось, образовывался лишь ком в горле и слёзы, он вроде бы слышал то, что ему говорила Даша, но будто не мог разобрать слов. На работу он не пошёл, директор, узнав о его горе, даже не хотел перезвонить, он пришёл выразить соболезнования и его слова были искренни, как никогда. Виктор Петрович всегда отличался своей правдивостью, искренностью и теперь еле сдержал слёзы, ушёл домой.
   Маму похоронили и ещё пол года Серёжа и Даша не могли оправиться от этой трагедии. Серёжа как только вышел на работу стал искать, как помочь кому-то и искал ответа на многие вопросы в себе: «Как мне жить дальше? Что делать? Как теперь помочь тем, кто попал в такую же ситуацию?». Он попытался организовать фонд помощи, но его мало того что отвергли, даже выслушивать идею не стали. Этот мир был вновь жесток и холоден и ударившись о его стены он побрёл по городу не заметив, как пришёл на рынок, там он увидел девочку, она была худа от голода, бледна и пела какую-то песенку, чей мотив драл и душу, и сердце. Женщины проходили мимо или останавливались, чтобы посмотреть, хмыкнуть и пойти дальше, причитая, а многие мужи смотрели, вроде бы и хотели что-то положить ей в руку, но почувствовав, как за рукав его потянула жена уходили, изредка оборачиваясь. Серёжа долго смотрел на неё, пока его не сзади кто-то не толкнул и не выхватил портфель, он бросился в погоню, но ему поставили подножку и он упал лицом об асфальт. Вокруг раздался смех, люди тыкали пальцем: «Ну не клоун?! Ха-ха-ха! Ну вылитый ведь!». Худая девочка подошла к нему, помогая подняться выкрикивая людям: «Почему вы смеётесь? Ему ведь больно, вы не видите?». Серёжа поднялся, отряхнулся и пошёл куда-то, за ним пошла девочка:
 - А Вы портфель не будете искать?
 - Нет, он пуст, там только два журнала, которые я уже ношу года два, честно говоря, я даже не знаю, зачем он мне, у меня все вещи на работе.
 - А кем Вы работаете?
 - Журналистом. Скажи, а почему ты поёшь там, на рынке?
 - Мама… - девочка чуть не заплакала, но сдержалась и продолжила – мама болеет, нужны хоть какие-то деньги…
 - Я помогу, если нужно. Кстати, как тебя зовут?
 - Ирина. Как вы поможете? Уже все говорят, что она умрёт.
Серёжа присел, чтобы смотреть ей в глаза, взял её за руки и рассказал, как он боролся за жизнь свой матери, рассказал, как тогда верил в её жизнь и как она смогла прожить ещё несколько лет, хотя ему говорили, что и месяца не протянет, что лишь вера спасает и помогает, любовь, может сделать чудеса. Он попросил, чтобы завтра он навестил её маму, на что девочка согласилась.
   Наступило утро, уже в обед Серёжа стоял на пороге дома Иры. Он был с врачом, который осмотрел маму и сказал, что жить она будет, лишь операцию сделать нужно. Серёжа рассказал всё это директору и предложил Виктору Петровичу организовать фонд помощи тяжело больным. Директор подумал, потом вспомнил, как умерла мать Серёжи, как все и он в том числе страдали по её смерти и согласился.
   Тем временем мама Иры уже лежала в больнице и ждала операции, через месяц она уже здоровая вернулась к дочери. Ира узнала, что люди бывают не только равнодушные и жестокие, но и чуткие, добрые. Каждый раз когда она видела Серёжу, она благодарила его. Серёжа наконец понял, что он может помочь, он в силах изменить что-то в этом мире. В этой помощи он понимал свою необходимость, он ездил по разным городам, разыскивая лучших врачей. Позже он построит больницу, но пока он размышлял, где взять столько денег на лечение. Он собрал неравнодушных музыкантов, актёров, поэтов и они устраивали концерты, а собранные деньги шли на лечение и стало даже оставаться, чему Серёжа был рад, он устроил тур с концертами по всей стране, а когда вернулся то Даша была беременна. Они были так счастливы! У них родилась дочка Оля. С рождением дочери Серёжа как-то вышел из той тьмы, в которой так долго находился после смерти мамы. Оля и Даша были тем лучиком спасения для него, тем лекарством от вечной мерзлоты мира к нему.
   Его работа по спасению людей ещё длилась, но Серёжа понимал, что если есть деньги, возможности, то он может построить больницу, позвать лучших врачей и со временем нашёл здание, выкупил и собрал команду специалистов, которые провели все нужные работы и через год здание и часть оборудования были завезены и поставлены.
   Оля знала, кем был её отец, чем занимался и хотела помочь. «Ты мне помогаешь тем, что ты есть» - говорил семилетней дочке папа.
   Оля с детства чувствовала очень много, точно мама и не хотела сидеть без дела, уже в 15 лет она стала писать, много писать, да так проникновенно, что ей заинтересовались сценаристы и режиссёры. Они ей рассказывали о могуществе и силе кино, как кино может изменить людей, как оно может указать на проблему, после чего многие могут задуматься и ей эти идеи очень понравились, она хотела показать людям, во что они превращаются, в погоне за кумиром, модой, толпой. И правда, её фильмы потом заставляли задумываться, но часто она давила им на больное и многие отвергали её, не желая признать ошибок
   Ира стала врачом, она работала в той больнице, что построил Серёжа, а он, став директором издательства взывал к совести в своих статьях, указывал на ошибки, старался помочь. Однажды он возвращался домой и был избит. Он понял причину случившегося, он понял, что идёт напролом и понял, в какой опасности теперь Даша и Оля. Его издательство закрыли, не объяснив причины, и он не мог найти работы. Он не хотел говорить правды Даше, но от неё нельзя было скрыть ничего. Он обнимал её и шептал, что сильно её любит и говорил это с той же искренностью, что и 10 лет назад и в школьные годы. Он стал писать сценарии к фильмам Оли, а потом и к постановкам в школьном театральном кружке, где стал работать.
   Он стал часто грустен, однажды он шёл домой и вновь упал, но что-то не давало ему встать, что-то будто приковало его к этой траве, а вокруг вновь покатился смех, но уже никто из толпы не выбежал и не помог подняться. Сценарии к фильмам были также грустны, они выражали его внутреннее отчаяние, его боль, он стал вспоминать маму, перестал спать по ночам и всё больше чувствовал, что он не может полностью обеспечить Дашу, и эта безвыходность его топила. Он чувствовал в себе силы на что-то великое, но не знал, куда направить их. Всё то, что он успел сделать, не могло исчерпать его сил, всё это было малой частью его свершений. Единственное, что также его радовало – это его любящая жена и дочь, знать, что они живы, здоровы, счастливы – вот оно, счастье.
   Было воскресное утро, проснулась от того, что Серёжа ходил по дому, он старался не шуметь, но всё же его шаги и шёпот выражали беспокойство, Даша поняла, что муж загорелся новой идеей. За завтраком она узнала, что Серёжа собрался стать военным корреспондентом. Вот она, та сила, вот его место! Он желал донести правду, дать прозреть глупцам, дать надежду здравым. Он быстро стал собирать документы и поспешил в студию. Его идею с охотой приняли (никто толком не желал ездить по горячим точкам, а «этот на удивление отчаянный или сумасшедший»). Через неделю он должен был вылетать. Серёжа порой останавливался и долго смотрел на Дашу, будто запоминая каждую её черту, каждый локон, каждое движение и голос.
   Настала пора расстаться, он уже уходил, и вдруг Даша его догнала, она была заплаканная, обняла его и прошептала: «Возвращайся». Они расстались и Серёжа стал размышлять о том, как он будет вершить своё правосудие.
   Серёжа работал там уже месяц, его репортажи расходились во все новости, все статьи были опубликованы в газетах и он стал уже узнаваем, больше прежнего. В европе многие его критиковали, вновь называя бандитов «борцами за свободу». Знаете, у наших соседей есть особенность называть любого бандита «борцом», но как только этот «борец» касается до их интересов он враг номер один. Ради того, чтобы всему свету было понятно то, где чёрное, где белое работал Серёжа.
   Ночь, колонна машин движется осторожно - недалеко линия фронта, вдруг раздались взрывы, выстрела, машины переворачивались от взрывов из них раздавались крики горящих солдат, кто-то потерял рассудок и бегал вокруг этого побоища бьясь в истерике, то смеясь, то плача. Вдруг живых стали окружать боевики, тех, кто боролся они расстреляли сразу, кто был без сознания они забрали, группа спасения немного не успела.
   Серёжа очнулся, почувствовав холод камней, на которых лежал связанный, голова была будто сдавлена, в памяти крутилось то, что он слышал в тот раз, эти крики настигли его и он закричал от ужаса. Он оказался с подвале, один офицер лежал рядом, он был в сознании и будто собрался умирать, глаза потускнели, он не шевелился: «Серёга, если вернёшься домой, разыщи дочку мою, она одна у меня» - тут он замолчал, всеми силами сдерживая слёзы.
   Подвал открылся, вниз спустились трое боевиков, их подняли наверх и стали расспрашивать о том, кто они, имена, звания, всё что было им нужно. Скрывать им обоим было нечего, один – военный журналист, второй – военврач в звании майор.
   Их спустили обратно и сверху раздавались голоса, вероятно, они решали, что с ними делать. На утро их вывели на улицу, стали рассказывать их задачи, им было велено копать подземные тоннели, десяток солдат, которых они увидели были истощены,  в глазах была какая-то жажда. Майор сразу осматривал позиции, постовых, Серёжа раздумывал о Даше, он знал, что её сердце будет разрываться, узнав, что он здесь. Мысли о побеге настигали обоих. Они узнали, что попытки уже были, правда, они казнили тех, кто помогал и бежал. Казнь была мучительной и жуткой. Так прошёл месяц, все пленники старались быть покорны и вот он, тот день, когда все собрались бежать. Выбив дверь и выхватив два автомата, они завели джип и помчались в сторону горизонта. Уже в машине они поняли, что трое ранены смертельно, они скончались. И тут машина перевернулась, из кузова вылетели солдаты, майор и Серёжа пытались выбраться из кабины. Майор смог вытащить Серёжу и быстро осмотрел раненых. В живых осталось только четверо. До линии фронта оставалось пять километров, а машины погони уже приближались. Майор снял пулемёт с джипа и дал команду всем бежать. Он посмотрел в глаза Серёже и сказал: «Дочь, она одна у меня, найди», он дал адрес, и оттолкнул его.
   Трое добрались до своей части, на них смотрели, как на чудо, как на бессметных. Майора посмертно наградили званием героя. Серёжа вдруг увидел Дашу, она приехала, чтобы найти его. Грязными и окровавленными он обнял её и вспомнил слова майора. Он отыскал его дочь, рассказал, пятнадцатилетней девочке о том, что случилось с папой. Она пыталась терпеть, а после бросилась на шею Серёже и зарыдала. Серёжа оставил на всякий случай ей свой адрес и ушёл, он обещал, что всегда поможет.
   Через месяц он приехал к ней снова и увидел ужасную картину. Тётя, у которой она жила, совсем истерзала девочку, она была худая и бледная, в доме был бардак, кругом валялись бутылки и сигаретный дым бил в голову. Серёжа не мог этого видеть. Дочь его друга, его спасителя живёт так. Он забрал девочку к себе и старался показать ей иной мир, Женя (так звали девочку) стала хорошо учиться, она стала привязана и к Даше, и к Серёже и старалась их радовать, она любила болтать с Олей и так трепетно ждала возвращения её новых родителей.
   Женя выучилась, стала работать в милиции, проводила беседы с подростками и помогала им изменить свою жизнь, вспоминая то, как её спасла семья Серёжи.
   Серёже уже было уже 65, он перестал работать журналистом, ушёл на пенсию вместе с Дашей. Крики горящих ребят всё больше тревожили его, ему снилась та горящая машина, снился майор, ребята, которые погибли ради того, чтобы сбежали остальные. Они возвращались домой и вдруг Даше стало плохо, она упала, стала тяжело дышать, Серёжа не медлил с вызовом скорой, они примчались, он бежал за машиной так, как будто она его покинет сейчас, он падал от усталости. Он пытался остановить такси или попутку, но никто не подобрал старика, он добрался до больницы, а там его уже встретили Женя и Оля. В слезах он добрался до палаты и увидел свою Дашу на койке, подключённой к аппаратуре. Его вывели из палаты, а он как в бреду повторял: «Она не может без меня, не сможет. Пустите! Она не сможет…». Он просидел вместе с дочками до утра, все смотрели на дверь и будто прислушивались и вот раздалось: «Серёжа! Где ты?». Он вошёл, упал на колени и стал целовать её руки, Даша провела рукой по его щеке и прошептала: «Я люблю тебя». Тут её рука упала, а Серёжа пытался нащупать пульс, пытался что-то говорить, надеясь на то чудо, в которое он верил. Он зарыдал, он понял, что она умерла…
   «За что? Почему она? Она меня вытаскивала с того света и вот так? Господи! Забери меня, забери всё, что у меня есть, но дай ей жить». На небе сверкали молнии, шёл дождь, Оля и Женя пытались хоть как-то его утешить, пытались завести его под крышу, пытались внушить то, что он сильный, что стоит жить ещё ради них… «Теперь у меня нет ничего! Теперь мне не страшно умирать, потому что только ради неё я и жил!
   Врач подтвердил её смерть и после похорон Серёжа был раздавлен, Женя и Оля были рядом с ним каждый день, они боялись за него, но однажды проснувшись они увидели, как он спокоен, он заварил чаю, приготовил завтрак, оделся по-праздничному. Он убедил их, что всё хорошо и уже на следующий день они вернулись к семьям.
   Вот прошла неделя, они приехали, дверь как всегда была открыта, но вот на кухне не стояло его кружки, она была в шкафу, что странно, было тихо, они прошли в зал и увидели, как у выхода на балкон лежит мертвый отец, такой чистый, такое спокойствие было на лице его. Рядом лежал листок, на котором была поставлена дата и время «6 июня 12.46 Даша, я люблю тебя». Они не успели лишь на три минуты к нему…