Летние яблоки. Гл. 11

После обеда Воронцовы уехали.
 Вадим посидел немного во дворе, потом решил пойти подремать, включил телевизор и лёг.
 В доме сразу показалось тихо и пусто. Всё-таки друзья здорово скрашивали его одиночество. Телевизор не спасал. И спать не хотелось.
 Вадим поднялся, оделся поприличнее и пошёл пройтись по посёлку. Догулял до того места, где утром они с Валеркой ловили рыбу. Сейчас там загорали на мостках ребятишки. Они плюхались в воде, плавали на автомобильной камере, кто-то просто сидел на мостках, свесив в воду босые ноги. На берегу лежали несколько велосипедов.
 Он понаблюдал за мальчишками и пошёл дальше. Везде была жизнь. Бродили суетливые куры, помеченные разной краской, старуха хворостиной загоняла во двор большую белую козу, которая никак не соглашалась зайти и корячилась в калитке. Бабка ругалась на неё, пыталась впихнуть её ногой. Она обернулась на Вадима, коза обернулась тоже. Так обе и провожали его взглядами, пока он ковылял по улице. Тут и там в пыли валялись собаки дворянских кровей. Иногда они лениво приподнимали морды и испытующе разглядывали незнакомого им человека.
 Многие ездили на велосипедах. Вадим позавидовал им, вот бы прокатиться тоже, да чтобы с ветерком!
 Обратно он возвращался другой дорогой. По его расчётам она должна была привести его к дому совсем с другой стороны.Так и получилось.
 Дом встретил его, как будто обрадовавшись хозяину. Вадим погладил его по шершавым доскам, приветствуя.
 На ужин доедал уху, потом принёс из холодильника остатки шашлыка в эмалированном блюде и съел холодным, сидя в задумчивости за столом.
 Его он решил оставить во дворе. Стол покрыт клеёнкой, так что дождь ему не страшен.
 Вадим убрал посуду, вымыл её, отчистил от копоти кастрюлю из-под ухи.
 Потихонечку смеркалось. Потом снова начался приступ. Вадим ушёл в дом и вернулся во двор только ночью, чтобы покурить.
 Весь следующий день он провёл в праздности. Навалилась тяжёлая апатия, к тому же одолевали мысли об Ирине Николаевне.
 Во вторник он снова был на утренней рыбалке. Уху варил в доме, без Воронцовых быт его упрощался. Правда, кот заходил. То ли проведать самого Вадима, то ли захотел рыбы. В этот раз после сытной трапезы он долго мылся на крыльце, задирая то одну, то другую лапы, потом свернулся клубочком и тут же уснул.
 Вадим долго наблюдал за ним. Приступ загнал его в кухню на диван.
 До вечера он возился в огороде. Ниночка прополола ему грядки, но хотелось и самому поработать в собственных угодьях.
 Он долго приноравливался, пытаясь найти наиболее удобное положение для этого вроде бы нехитрого труда, но пользы от этого было мало. Разболелись и нога, и спина. Зато было принято мужественное решение – выходить на прополку почаще, чтобы привыкнуть. И ещё была надежда, что всё когда-нибудь в его организме придёт в норму. Нога разработается без вмешательства медиков, которых теперь даже видеть не хотелось.
 Вадим страшно устал, вымок весь от усердия и напряжения. Зато поужинал с охотой и ещё засветло лёг спать.
 Утро оказалось солнечным, но в воздухе чувствовалось грозовое приближение. Вадим убрал в сарай самовар и мангал, подтащил зачем-то к дому стол. Всё равно от дождя спрятать его было негде, потому что один он не смог бы втащить его ни в кухню, ни в сарай.
 Закрыл творило в погребе, стащил под крышу все подсушенные доски, которые потом станут снова полками в том же погребе.
 Гроза разразилась ближе к обеду.
 Вадим с удобствами устроился на крыльце. От дождя  его укрывал небольшой навес. К тому же ветер дул в другую сторону, так что до него долетали только небольшие брызги.
 Приятно было сидеть и курить, когда гром грохотал над самой головой и сверкали молнии.
 Дождь был очень сильный. Он прибил всю мураву, которая буйно росла по всему двору, ветер гнул ветки деревьев, осыпая на землю последние летние яблоки. Нужно будет постараться завтра их собрать.
 Свежий воздух и дождь настраивали на какое-то довольство собой и умиротворение.
 Вадим закинул руки за голову и предавался лирическим мечтаниям.
 Неожиданно сквозь грохот стихии до него донёсся стук. Стучали с улицы и вроде по воротам.
 Он суетливо вскочил, хотя никого не ждал.
 За воротами стояла совершенно вымокшая соседка из его грёз. С неё потоками стекала вода, мокрые волосы гладко облепили голову, смешно торчали уши. Она держала за руль велосипед.
 - М-можно я у вас пер-режду?
 - Ирина Николавна! – воскликнул он в то время, как Ирина уже заволакивала свой велосипед к нему во двор.
 - Ах ты боже мой!
 Она вбежала на крыльцо и принялась стряхивать с себя воду.
 - О господи, Ирина Николавна, в дом, в дом проходите!
 Он впихнул её в дом, хотя она и пыталась сопротивляться, похватал из шкафа чистые полотенце и рубашку: « Переодевайтесь немедленно!»
 - Да не надо…
 - Вы замёрзли. Я не прошу, а настаиваю! Ну!
 И вышел в кухню, прикрыв дверь. Зашумел чайник, он нашёл чистые бокалы, из которых в выходные чаёвничали с Воронцовыми. Кипяток уже был готов, а соседка всё не выходила. Уснула она там что ли?
 - Ирина Николавна! – постучался Вадим в собственную комнату – Вы там не заснули часом?
 - Наверное я без вас не справлюсь…
 Поясок её платья, тоненький и тряпичный, вымок насквозь, вместе со всей одеждой и теперь никак не развязывался, превратившись в мёртвый узел. А без этого простого действия ничего больше не снималось.
 Вадим набросил ей на плечи полотенце и попробовал развязать узел, но тот не поддавался.
 - Вот чёрт! – он, как мог быстро проковылял в кухню, принёс ножницы и разом решил проблему.
 - Платье жалко. – ахнула она.
 - Я вам новое куплю.
 Он сам расстегнул ей пуговицу на горловине платья сзади и вышел.
 Ирина появилась перед ним в его рубашке с закатанными рукавами и замотанная в полотенце.
 - Садитесь, - кивнул он на диван, сам укрыл её одеялом, превратив в прежнюю мумию, и протянул гранёный стакан.
 - Это что?
 - Водка. Пейте. Пожалуйста?
 - Но я не смогу.
 - Не дышите, пока пьёте и сможете. Вы замёрзли, а это единственное лучшее средство.
 Она с ужасом смотрела на него снизу вверх.
 - Ирина Николавна, пей давай без церемоний! Я не воспользуюсь, не бойся!
 Щёки её вспыхнули красным, она взяла стакан, зажмурилась и, действительно, выпила одним махом. На глазах моментально выступили слёзы. В желудке загорелся пожар, который тут же распространился пол всему телу.
 - Давай-ка, ножки тоже клади.
 Он помог ей улечься.
 - Сейчас ещё чай…
 - Да вы с ума сошли, Вадим, чай в постель…
 - Воспалением лёгких не болели?
 - Нет.
 - Вот и хорошо. А у меня жена от него умерла.
 Если можно было покраснеть ещё сильнее, она бы покраснела непременно, а так только опустила глаза : «Извините».
 - Это было давно, я привык.
 Она вдруг опьянела, глаза смешно поплыли.
 - Ложитесь – ложитесь.
 - Вы то на «вы», то на «ты».
 - Я испугался, когда вас увидел.
 - Знаете, а меня муж бросил.
 - Давно?
 - Он был моим директором. Я отказалась подписать левый документ и он уволил меня с работы и из жён.
 - Мне показалось, или на самом деле работа для вас важнее, чем муж?
 Ирина попыталась сфокусировать взгляд на его лице. Получалось не очень. Сосед растекался вблизи неё, но увидеть его чётко не выходило, хоть ты тресни.
 - С чего вы взяли?
 Она и сама чувствовала, как смешно заплетается язык.
 - С того, что сначала вы жаловались на увольнение с работы, значит, она на первом месте.
 - Наверное, у нас уже давно была только видимость семьи.
 - Понятно.
 - Что «понятно»?, - вскинулась она, тряхнув мокрой головой и вдруг уснула.
 Вадим взял её руку и спрятал под одеяло. Кожа была влажная и холодная. Женщина на его диване глубоко вздохнула.
 Он постоял над ней ещё немного и вышел на крыльцо.
 Дождь всё лил. Пришлось набросить плащ с капюшоном, чтобы закрыть ворота, затащить под крышу велосипед.
 Потом он долго курил, глядя, как всё сильнее набирается лужа воды у крыльца. Трава, невозможно зелёная, уже потонула в ней и теперь пошевеливалась в такт движению потока, как водоросли.
 Нога заныла. Вадим потёр её рукой, пытаясь то ли успокоить, то ли пожалеть, но виновницей боли была, конечно, непогода. Так просто теперь не пройдёт.
 Вернувшись в дом, он снова постоял возле своей нечаянной гостьи. Она шумно сопела носом, тёмные кудряшки падали на лоб мокрыми спиральками.
 - Не заболела бы…
 Тут же принялся топить печку. Лучше и быть не может для вымокшего и озябшего человека.
 В этот раз он управился ловчее и скоро белёный бок старой печки начал теплеть. Вот чудо какое.Разве мечтал он когда-нибудь о жизни в деревенской избе, о том, чтобы вот так запросто можно было растопить печь, о вдруг появившейся в его воротах промокшей женщине на велосипеде?
 В его судьбе и прежде случались радости, но он не умел их увидеть и оценить по достоинству. И, пожалуй, только сейчас вдруг пришло осознание, что счастлив. Вот именно в эту минуту он счастлив. Отчего вдруг? А вот от этого уютного потрескивания дров в зеве его собственной печи, от тепла, которое исходит от её кирпичей, от того, что на его подушке, укрытая его же одеялом, спит женщина, пусть только соседка и, в общем, ему никто. Но вот такой момент это и есть счастье.
 Вадим сдвинул занавески на окошке и ушёл в комнату, лёг там на кровать. Хотел было включить телевизор, но передумал. И книжка сейчас не вызвала желания взять её в руки и почитать. Он повернулся на бок так, чтобы видеть дождь за окном и долго на него смотрел. Потом глаза его сами собой закрылись и он заснул.

 Продолжение http://www.proza.ru/2018/04/15/695