Прусс и рыцарь. Покорение Ульмигании - 34

В соавторстве с Валерием Сергеевым Орловским


         Часть 3. Глава 10. 1265 год. Предательство

         Весна в этом году наступила поздно, Боги, видимо, прогневались на народы Ульмигании. А может, сейчас вовсе не Пушкайто с Потримпо царствуют над силами природы, а тот Бог, которого привезли с собой крестоносцы и в которого силой заставили верить пруссов.
         Как бы то ни было, но снег повсюду лежал даже в ту пору, которую важные и гордые тевтонцы называли кратко: April (154). Но зелень упорно лезла сквозь снежный «настил», на опушках солнышко давно «выжгло» проплешины, которые уже покрылись весенними цветами, а в двух шагах от них покоились темнеющие снежные кучи. Однако в лесу, под деревьями всё было ещё в снегу.
         Утром 12 апреля 1265 года по дороге из замка Бальга в небольшое селение Квитено двигался отряд всадников с чёрными крестами на одеждах. Было их пятеро. Возглавлял отряд рыцарь Герхард фон Штурм, опытный тридцатилетний воин, одетый в тяжёлую металлическую кольчугу, с топхельмом на голове. Меч, находящийся в ножнах, висел с левого бока брата Герхарда, кинжал-мизекордия - с правого. Данный рыцарь умел довольствоваться малым, обладал здравым смыслом и мужеством, правда, не лишённым показных эффектов… Его ноздри с удовольствием вдыхали свежий, бодрящий воздух, а уши слушали пение радующихся весне птах. Следом за ним ехал его оруженосец брат Вильям, низкорослый крепыш с рыжими усами. На своей лошади он вёз копьё, боевой топор и щит рыцаря, а также - арбалет.
         Пруссы в этой стороне были смирными, восстание удалось подавить, лишь немногочисленные горстки вероотступников ещё прятались в тёмных чащобах, и при желании, вполне могли напасть на крестоносцев, но это уже далеко отсюда - в дебрях Натангии да Надровии. Здесь же, в Вармии, население вполне прочувствовало железный характер тевтонцев, и присмирело. Местный вождь восставших, Глаппе, побит и оттеснён в жемайтийские леса.
         В селении Квитено решено было строить церковь. Поэтому в отряде, сразу же за братом Вильямом, ехал священник, отец Марк, имеющий в своей суме как соответствующие документы для строительства, так и сумму денег, которую предполагалось потратить на возведение в Квитено небольшой кирхи во славу Архангела Михаила. В отличие от воинов, священник был излишне грузен, и напоминал брюхатую женщину примерно на восьмом месяце беременности, его постоянно клонило вправо, и в пути он неоднократно «причащался», благо под рукой всегда находилась объёмная фляга с вином.
         За отцом Марком ехали двое сариантов, молодых ещё парней, родом из земель Баварии. Обоих сводила с ума весна, ароматный лесной воздух, они чувствовали себя двумя Голиафами, готовыми свернуть горы, но завоевать рыцарское звание. Молодость любит заглядывать вперёд, но не всегда следит за тем, что может случиться сегодня и сейчас, на тихой лесной дороге, покрытой еловыми иголками вперемежку с ледяной крошкой.
         Ехали молча. Каждый думал о своём... Скрипели ремни, копыта лошадей топтали рыхлый снег, звенела сбруя и кольчуги. Из-под мохнатых еловых лап на процессию настороженно поглядывали глаза хищных птиц.
         Отец Марк, закутанный в шерстяной плащ, еле слышно и монотонно бормотал молитвы. Солнце неумолимо поднималось в вышину. С правой стороны слышался треск льдин - это небольшая речка, впадающая далее в Прегель, освобождалась от надоевшего ей зимнего панциря. Где-то впереди, хрипло и натужно, закаркал ворон.
Брат Герхард оглянулся и осмотрел свой маленький отряд. Никто не отстал. Ну, и слава Господу, скоро будет поворот направо, а там - и цель путешествия.
         Внезапно его лошадь остановилась. Что это? Вырос дуб прямо на тропе?.. Нет, это - не дуб, а всадник на огромном коне, да и сам он под стать своему скакуну - велик и мощен. Одет просто, по-прусски - меховая шапка, куртка и штаны - из звериных шкур, да шерстяной плащ, а поперёк седла лежит длинный двуручный меч.
         - Прочь с дороги! - свирепо воскликнул брат Герхард, хватаясь за рукоять меча. Он знал, как обращаться с пруссами, особенно, когда тех мало, а за твоей спиной - достаточно вооружённых людей, готовых прийти к тебе на помощь. Глаза рыцаря злобно сверкнули.
         Но странный прусс не дрогнул и не повернул коня. Вместо этого его страшный двуручный меч взметнулся вверх, коснувшись еловых лап.
         Рыцарь не успел и глазом моргнуть - не то, чтобы вытащить из ножен меч, - как был сражён. Удар оказался такой силы, что тело брата Герхарда распалось на две части. Хлынула кровь, лошадь рыцаря испуганно отпрянула в сторону.
         - Пресвятая Дева... – в ужасе прошептал священник.
         Брат Вильям не успел начать молитву - второй удар прусса обрушился на него. И даже попытайся он прикрыться щитом - неизвестно, спасло бы его это или нет. Безжизненное тело оруженосца рухнуло под копыта лошади.
         Прошмыгнув мимо окаменевшего отца Марка, чьи выпученные глаза напоминали две белые льдинки, неизвестный прусс схлестнулся с обоими сариантами.
         Те на узкой тропе были лишены манёвра. Поэтому гигантский прусс расправился сначала с одним тевтонцем, а затем - с другим. Шансов против него ни у кого из них не было - мощь прусса и длина его меча оказались его неоспоримым преимуществом.
         Затем перекошенное злобой лицо и налитые кровью глаза повернулись к дрожавшему от ужаса отцу Марку. Молитвы застряли у того в горле, лишь хрип с лёгким присвистом вырывались изо рта.
         Огромная лапа схватила священника за горло, хрустнули шейные позвонки... Когда тело святого отца обмякло, прусс отпустил его горло и сорвал с седла священника суму. Серебряные монеты были просыпаны наземь, а листы пергамента - разорваны в клочья.
         Затем неведомый воин, прошептал достаточно громко:
         - Хвала тебе, Перкуно!
         И повернул коня по направлению к Квитено.

         После того, как в 1263 году войска герцога Брауншвейгского и ландграфа Тюрингского деблокировали Кёнигсберг, а восстание в Самбии было полностью подавлено, Барт Локис, вместе с отрядом Герка Монтемина отправился в Натангию.
         Впереди были тяжёлые сражения, численность прусского войска таяла, много отважных бойцов отправились к старине Патолло. В их числе оказался и бесстрашный Плестис, и много других соратников Барта по передовому отряду. Только Локиса не брали ни стрела, ни меч, ни топор...
         Пруссы терпели поражение за поражением. Силы их иссякли, сопротивляться тевтонскому зверю так, как они это делали всего три года назад, восставшие уже не могли.
         В конце 1264 года Локис получил страшное известие: оба его сына погибли в сражении с крестоносцами под селением Курге. Дирбо, спалив дом купца Ово, которого подозревали в пособничестве крестоносцам, попал в засаду. Он отважно сражался, пока ему на выручку не пришёл его брат Беркун. Тот подоспел вовремя, дрался отчаянно, отправив на небеса многих орденских братьев... Ещё бы немного – и он спас бы брата... Но на помощь тевтонцам подоспели их помощники - крещёные пруссы.
         Узнав о гибели своих сыновей, Барт преобразился. Никакой пощады крестоносцу - таков был теперь его ответ на любой вопрос, и такой стала его основная цель в жизни.
         «Перкуно ведёт меня по жизни, а у него есть одна радость - кровь врага!»
         К началу 1265 года отряд Терка Монтемина потерял значительную часть своих бойцов, дисциплина воинов расшаталась, они уже избегали крупных, открытых сражений. Жрецы постоянно спорили и ссорились меж собой, в основном, из-за жертв Богам, сколько кому и когда приносить... но делу это не помогало. Наконец, Локис подошёл к вождю.
         - Великий кунигс, Боги зовут меня заняться другим делом...
         Тревожная мысль мелькнула во взгляде Монтемина.
         - Говори, воин и жрец. Твоё слово всегда было ценно для меня...
         - Я хочу покинуть твой отряд и самостоятельно грызть глотки крестоносцам. Я вижу, ты дорожишь отрядом и избегаешь больших стычек. А моя душа изнывает и требует крови... Я буду подстерегать их на любой тропе, куда приведёт меня Перкуно, и, пока у меня будут силы, - стану убивать их...
         С той поры Барт Локис превратился в зверя, единственным желанием которого была месть. И он умело и непрестанно насыщал её.
         «Раз не удалась мирная жизнь, значит, надо воевать. Умереть в бою, но отправить в царство Патолло побольше тевтонских свиней! Покуда жива вера в наших Богов, и сам Криве-Кривайто зовёт нас на её защиту!»
         Он объявился на дорогах Вармии и Натангии, неподалёку от селений и орденских замков. Дикий зверь, который в одиночку вступал в схватку даже с небольшими отрядами крестоносцев. Он тщательно выбирал место атаки и свою позицию, продумывал каждый бой до мелочей - вплоть до отдельного удара мечом. Он появлялся неожиданно и сражался яростно. И не оставлял никого из противников в живых...

         В конце концов, и для священного селения Ромове наступило время перемен.
14 марта 1265 года считающийся правителем Самбии Криве-Кривайто, по имени Аллепс, изъявил желание принять христианство. Он видел, что происходит в Самбии и других землях Ульмигании, и предчувствовал скорое крушение своей власти. Тевтонцы были уже близко, и, приди они в Ромове, церемониться бы с ним не стали. Поэтому Аллепс сам отправился к ним.
         Обряд крещения, несмотря на холодную ещё погоду, провели 20 марта на берегу Прегеля. Выйдя из вод реки, «текущей из потустороннего мира», бывший верховный жрец вытерся льняным полотенцем, осенил себя крестом, поцеловал оный, протянутый ему священником отцом Витольдом, и объявил себя верным сыном католической церкви и слугой Христа. В Ромове он так и не вернулся. Знал, видно, что народ этого не стерпит. Хотя почти всё население Надровии считалось уже христианским, но своему Криве-Кривайто измены бы не простили.
         Так он и скитался вместе с войсками Ордена, пока не перебрался в Литву.
Предательство верховного жреца Ульмигании подействовало и на простых людей. Многие из тех, кто ещё сомневался в превосходстве христианского бога, боясь за свои жизни и судьбу своих близких, не раздумывая, приняли крещение.
         Но Боги, независимо от того, верят в них, поклоняются ли им, или же предпочли им других богов, оставались собой. Просто, народу, который отринул свою веру, они уже не были ни защитниками, ни помощниками.
         Когда Барт Локис узнал о предательстве Криве-Кривайто, его сердце словно схватила чья-то железная безжалостная рука. В глазах потемнело и дыхание остановилось... Некоторое время он приходил в себя, растирая ладонью грудь и молясь Богам. Затем приготовил и принял настой из лесных трав с мёдом, добавив туда немного корней тимьяна и луговальника.
          «Ну что ж, Аллепс, мы лишились Криве-Кривайто, но не Богов!»
          Только позже он понял, что «мы» - это уже не великая сила, не множество народов, а всего лишь жалкая кучка тех, кто ещё не поклонился алчным захватчикам и их непримиримому богу.
          А также он внезапно ощутил щемящее одиночество: родителей и детей убили крестоносцы, а его старая жена с несчастными снохами ютятся в обветшалом жилье. Он же не может помочь им - его тотчас узнают и предадут в руки немецкого фогта.
Единственное, что ему теперь оставалась, это - погибнуть в сражении с людьми, захватившими его землю. Жить дальше - не имело никакого смысла.
          Тогда он и отправился в последний, как тогда думал, боевой поход. Выследил отряд из нескольких крестоносцев, пропустил их вперёд, затем атаковал арьергард. Несколько взмахов ужасным рыцарским мечом... и сонные, ничего не подозревающие путники, не оказавшие должного сопротивления, были повержены. Один из оставшихся попытался спасти свою жизнь бегством, но Локис догнал его, а затем утопил в канаве, наполненной вешними водами.
          Эта достаточно лёгкая победа сначала удивила его, затем заставила задуматься. Передвигающиеся по местным дорогам крестоносцы и немецкие переселенцы не сильно озабочены собственной безопасностью - они думают, что против них уже никто не поднимется. А вот и нет! Теперь он, жрец-вайделот, немолодой, но по-прежнему могучий Барт Локис, целитель, врачеватель и воин, станет для чужеземцев настоящим кошмаром на дорогах!
          И он стал таковым. Летом Барт мог спокойно заночевать в лесу, приняв обычные меры предосторожности от хищников, которые, к слову, его никогда не трогали, а зимой он появлялся в прусских селениях. Его искусство врачевать высоко ценилось среди местного люда, поэтому вайделот легко мог найти место для ночлега или для отдыха на день-два.
          А на страшный двуручный меч, который Локис предусмотрительно обмотал шерстяной материей, никто из жителей старался не обращать внимания.
          Под страшной гримасой кровожадного зверя всё реже проглядывало лицо заботливого, внимательного человека, знатока тонкостей и причуд природы, умеющего говорить с Богами и донести их слово до заблудшей души, а также умелого целителя...
          Теперь этого доброго открытого лица никто уже не видел...