Смертельный номер Андрея Кольцова

(Иллюстрация взята с официального сайта Московского театра мюзикла и будет удалена по первому требованию)

В этот раз лучший из мужей исполнил на мой день рожденья нашу давнюю мечту, и мы поехали в Московский театр мюзикла на "Принцессу цирка". Поделюсь лишь самым ярким впечатлением, ради которого уже стоило ехать в столицу, чтобы вернуться домой в половине третьего ночи и потом целый день клевать носом от усталости. Мы, конечно, заранее прочитали про «уникальные цирковые номера, которые актеры театра исполнят вместе с профессиональными цирковыми артистами», но этот текст мало подготовил меня к тому, что пришлось увидеть собственными глазами. Да ещё и в полевой бинокль — наглеем, ага; но, повторюсь, оно того стоило!
Ключевой момент — разумеется, номер Мистера Икс. Если в классической экранизации это был стул, балансирующий на трапеции под самым куполом цирка, и меланхолическая игра на скрипке в ритме раскачивания, то здесь... Здесь было что-то совсем иное.
Бравурное объявление. Шпрехшталмейстер замирает практически в позе Иоанна Крестителя с картины "Явление Христа народу", указывая в глубину, в темноту, точно в центр. Наступает мёртвая тишина. Взгляды пышно одетых цирковых зрителей и простых циркачей в предвкушении устремляются в одну точку. И вот появляется он. Изгой и "пришелец", как он называет себя в знаменитом дуэте с Теодорой Вердье. Среди кринолинов, корсетов, фраков, мехов и балетных пачек — мужчина в чёрном трико и современном плаще с капюшоном, полностью закрывающим опущенное лицо. Нам видны только кисти рук — белые от мела или талька. При каждом движении от них разлетается невесомая звёздная пыль. Кисти медленно начинают вращаться, властительно приковывая к себе и без того напряжённые взгляды. С этого мгновения уже неважно, плачет ли где-то скрипка или по-прежнему стоит оглушительная тишина. Сидишь и слышишь только биение собственного сердца.
Плащ сброшен. Лица по-прежнему не различить: оно под маской. Обнажаются лишь руки по локоть. Их движения по-прежнему царственно неторопливы. Вот они медленно ставят посреди сцены стул. Соратники по арене, кружась в вихре танца, принимаются громоздить вокруг из таких же стульев, на первый взгляд, абсолютно хаотичную и неустойчивую конструкцию. Мистер Икс начинает карабкаться вверх. Товарищи подают ему новые стулья, для чего им приходится взбираться на плечи друг другу. Он бережно принимает каждый новый стул, точно дар, с трепетом гладит их ножки, словно разговаривает с живыми, словно клянётся в любви навек или молит пощадить его жизнь — и в одном только этом движении столько нежности, сводящей с ума, что невольно вспоминается Леонардо да Винчи с его непостижимой техникой письма "касание ангела". Такие жесты, оживляющие неодушевлённое, я видела только в фильмах Бастера Китона.
Глаза из-под маски сверкают, как только и могут сверкать глаза безумца, рискующего жизнью здесь и сейчас. На руках, на которых он делает очередную стойку, канатами вздуваются жилы. В зале от напряжения перестаёт хватать воздуха. Но, кажется, никто уже и не дышит. И вот — ещё один стул. Он ставится косо и держится, практически, на двух ножках вместо четырёх.
Высота уже настолько головокружительна, что хочется зажмуриться от ужаса... Но это невозможно. Стараешься не думать, что внизу, под ним — не гладкие доски сцены, а страшное нагромождение острых и длинных, словно охотничьи колья, ножек. Но чем больше стараешься, тем...
Артист медленно обводит глазами зал. Мучительно — медленно — словно — прощаясь. Я и не подозревала, что мурашки могут бегать ПОД кожей.
Ещё один стул! Боже!!! И, наконец, финальная стойка — там, на самом верху, на спинке стула! Не знаю, остался ли в зале хоть один атеист.
Мгновение — и герой уже на твёрдой земле. И мы вместе с ним. Остановившиеся сердца опять начинают биться. Овация! Шквал! Восторг! Жизнь ещё раз сыграла со смертью в пятнашки — и победила. Мы словно оказались причастны этой победе.

Браво.